Ева
Шрифт:
Но всегда найдется и такой человек, который заметил бы проникновение в покои темного лора, и донес бы на дерзеца.
Ведь если этого не сделать, гнев темного лорда обрушится на обоих — и на нахала, потревожившего ситха, и на того, кто не донес, ведь к Вейдеру приходили не чай пить. Его приходили убивать.
На Вейдера в разное время было совершено множество покушений, и после того, как истерзанный труп убийцы Вейдер пинком вышвыривал из своих покоев, его гнев обращался на охрану, на офицеров, которые ею командовали, словом, на всех, кто подворачивался ситху под руку. Избежать в этом случае кровопролития можно было только одним способом: либо изловить
Вайенс же велел Ирис сделать прямопротивоположную вещь. Открыто там побывать.
Ему было наплевать на ее жизнь; и, вероятно, и на свою собственную тоже. В его маниакально горящем глазу Ирис прочла твердое решение влить в себя кровь Люка, если она погибнет, и если некому будет приготовить ему его привычную дозу, пусть это даже и будет грозить ему смертью. Извечная игра ситхов затягивала его, и остановиться он уже не мог. Ставить цель, а потом плести паутину интриг и добиваться — это и было теперь его жизнью.
Стоило ли ожидать от него сочувствия и поддержки?!
— Уродливый ползучий гад! — проскулила Ирис, от ужаса суча ногами. По щекам ее лились слезы, ее колотило так, словно она стояла не в полутемной комнате, а на эшафоте, или у стенки перед расстрельной командой. Еще ничего не сделав, она уже ощутила себя мертвой, и воображение рисовало ей один конец мучительнй другого.
Впрочем, шептал ей разум, еще ничего не кончено. Ведь есть еще кое-что, о чем Вайенс не знает.
— У меня есть еще несколько дней! — злобно прошипела Ирис, крепко сжав зубы. Все ее тело, лицо, руки тряслись, как в ознобе, и ей стоило огромных усилий, чтобы взять себя в руки и трясущейся рукой попасть в карман своего халата. Там, в стерильном пластиковом мешочке, лежала салфетка, испачканная кровью Люка.
23. Сыворотка Ирис
Некоторое время от Вайенса не было вестей.
Краем уха Ирис слышала какие-то обрывки разговоров о том, что генерал дёшево отделался, и Вейдер проявил чудеса милосердия, не свернув ему шею окончательно. Слухи о том, что Вайенс и его люди едва не взорвали самого Вейдера и Люка вместе с ним, дошли и до Совета, и кое-кому очень не понравились. Только ранение и госпитализация спасли Вайенса от разбирательства, и, немного побушевав, Совет все же ограничился выговором, трезво рассудив, что тот и так примерно наказан самим ситхом.
Если бы не его свёрнутая шея, Вайенсу было бы несдобровать, и, вероятно, его даже понизили бы в звании и затолкали куда дальше, чем Риггель, но, как ни парадоксально, именно наказание, полученное от Вейдера, спасло опального генерала от серьёзных дисциплинарных взысканий, и он даже сохранил некоторое влияние в довольно высоких кругах власти, ведь Вейдеру благоволили далеко не все в Альянсе.
Это позволило Орландо выбить для Ирис место среди учёных и получить для неё допуск к лабораториям. Также вместе с пропуском она получила некую посылку — открывая её, Ирис надеялась найти там хотя бы одну крохотную пробирку с образцами Люка, но её постигло горькое разочарование: Вайенс прислал ей для работы кровь Императора.
Снова материал Палпатина, снова цифры, которые она знала наизусть и могла повторить, даже если б её подняли среди ночи!
Наверное, паранойя заразна.
Но так или иначе, теперь Ирис могла приступать к работе, что она и сделала, втайне посмеиваясь над Вайенсом
Люк шел на поправку; впрочем, он давно бы выздоровел, если б не такая глобальная кровопотеря, усугублённая Ирис.
Вейдера было не видно и не слышно; день за днём толкаясь между медперсоналом в отсеках с лабораториями, Ирис разузнала, что ситх тоже был ранен серьёзно, но в пылу сражения не обратил внимания на ранение, или же, совсем позабыв, что его костюм больше не обеспечивает ему поддержание жизнедеятельности в критических ситуациях, просто занялся собой слишком поздно, что привело к резкому ухудшению его самочувствия. Впервые за много лет Вейдер был болен, как обычный человек, и вынужден был отлеживаться в своём отсеке.
Но, так или иначе, к нему тоже заходил врач с парой операционных дроидов и шил ему рану на боку. Сейчас Дарт Вейдер здоров, насколько это возможно, но чем он занят, никто не знал.
Шло время, и Ирис, с головой погрузившись в работу, совсем забыла о приказе Вайенса. Он просто выскользнул у неё из головы, занятой теперь работой.
Первое время она еще пыталась пошпионить за Дартом Вейдером, разузнать, куда он ходит и на какое время отлучается, но он то ли не выходил из своей каюты вообще, то ли просто не находилось людей, жаждущих поболтать о том, как великий ситх проводит время.
Кроме научного интереса, который представляли её опыты, Ирис, усердно работая, преследовала и свои личные цели, никак не связанные с наукой.
Ирис мечтала отомстить Вайенсу.
Помещая мидихлореан в различные условия — в питательные или агрессивные среды — щуря глаз, рассматривая показатели в анализаторе, ошибаясь или получая небольшой прогресс, женщина раз за разом прокручивала в мозгу сцену в ангаре корабля, и на губах её появлялась недобрая усмешка. Вспоминая унижение Вайенса, его жалкий затравленный крик, Ирис испытывала практически физическое удовольствие, и удовлетворённый вздох срывался с полураскрытых губ, когда она вспоминала дрожь, объявшую его скрюченное тело, рухнувшее на колени, его трясущиеся губы и ужас в глазах.
Наверное, это было из области несбыточных мечтаний, каких по всему миру рождается миллионами и умирает столько же, так и не исполнившись, но Ирис страстно желала заставить мидихлореан делиться и размножиться в крови настолько, чтобы их было много, невероятно много, невообразимо много! Такое количество, для которого обычного прикосновения Силы было достаточно, чтобы Вайенса разорвало в клочья, чтобы он не успел и руки поднять!
И Вейдера нейтрализовать тоже, окажись он ненароком поблизости…
Ирис понимала, что такого рода Сила должна быть поистине чудовищна, неудержима, невозможна! Сама мысль о том, что подобной мощи Силу вообще возможно запереть в таком непрочном и крохотном сосуде, как тело человека, была просто абсурдна. Это всё равно, что удерживать в кулаке цунами, таить в груди смерч, сметающий всё на своем пути.
И, немного успокаиваясь, она анализировала свои озлобленные мстительные мечты и понимала, что такой мидихлореановой атаки организм Вайенса — единственный доступный ей подопытный — просто не вынесет. Её организм — тем более. Да Ирис и не осмелилась бы влить себе даже ту дозу, которую гарантированно бы выдержала. Она точно знала дозволенный порог — много раз рассчитывала его на Вайенсе. Но также знала, что случается с теми, кто приближается к этому порогу. Трансформация Вайенса всегда отчасти ужасала её, и, вспоминая наблюдаемые муки, женщина понимала, что ни за что не осмелится повторить их.