Ева
Шрифт:
Вы боитесь, что пойдут разговоры, мол, без помощи Дарта Вейдера ваша армия ничего не стоит, и одни генералы не в состоянии вести войну успешно? Но это так, чёрт подери! Ловушку с устаревшим флотом я придумал давно, очень давно, изучив вашу манеру ведения боя, но даже по прошествии длительного времени вы всё равно в неё попались. Господа, вы не изменились и ничему не научились. Если бы не моё вмешательство, если бы меня с вами сейчас не было, вы бы дружно одобрили так называемую операцию, слепленную на скорую руку, основанную на неточных и неполных данных разведки, и устроили бы кровавую бессмысленную бойню у Бисса, в самом неподходящем для наступления месте. Вы потеряли бы огромное число людей и техники; вероятно, вам удалось бы несколько потрепать и силы Империи, но это абсолютно ничего не решило бы, ведь конечная цель операции — захват и покорение Бисса — достигнута не была.
Адмирал молчал.
— Почему вы не планировали удар здесь? — палец Вейдера ткнул в другую точку на карте. — Здесь? Здесь?
— Там сосредоточены огромные силы
— Вероятно? А почему?
— Потому что у нас недостаточно сил.
— Так может, у вас просто недостаточно сил, чтобы штурмовать Бисс? — вкрадчиво произнес Вейдер, щуря свои жёлтые глаза.
Акбар молчал.
— И вот вы, не имея достаточно сил, — едко продолжал Вейдер, — планируете дерзкий штурм Бисса. Дерзость — это прекрасно, удача любит дерзких. Но отчего вы не спрашиваете меня, где бы ударить поточнее? Вы не доверяете мне и не желаете делить со мной лавры победителя — вот правильный ответ.
* * *
Разумеется, Вейдер был прав, и Люк, покинувший этот совет вместе с отцом, тотчас признал это. В отличие от адмирала, он Вейдеру доверял и в его способности стратега верил безоговорочно. Но молодого человека порядком смущал тон, с которым Дарт Вейдер предпочитал общаться с Акбаром, и именно эту претензию он и высказал ситху, поспешно удаляющемуся с так неловко оконченного военного совета.
— Тон?! — прорычал Вейдер раздражённо. — А как я должен разговаривать с тем, кто пытается отправить на верную смерть моего сына?! Даже когда я показал ему явные ошибки, когда я сказал, что знаю сильные и слабые места обороны, он даже не попытался спросить, разузнать о них получше!
— Ещё бы! — ответил Люк. — Ты же унизил его!
— Он этого заслужил.
— Но так ты точно не найдешь союзников в Совете Альянса! — настаивал Люк, еле поспевая за широко шагающим отцом.
Вейдер остановился так внезапно, что сын едва не налетел на него, и резко обернулся. Глаза, в которых отражалось пламя Мустафара, встретились с синими глазами джедая, отец склонился над сыном, приблизив своё лицо, словно высеченное из камня, к его молодому, открытому, чистому лицу.
— А они мне нужны? — произнёс он, и от скрытой в его голосе угрозы завибрировал воздух.
Несмотря на это, Люк смело встретил взгляд разгневанного отца и не дрогнул, хотя, казалось, острые осколки Силы посекли ему кожу.
— Если ты хочешь быть с нами, то да, — твёрдо ответил он, ни на миг не отводя взгляда.
— С вами — это с кем? — переспросил Вейдер, и в его голосе, против обыкновения, не было издёвки.
И тут Люк не нашёл, что ответить.
Глядя на человека, которого он называл отцом, на опасного ситха, который сумел переступить через многое, чтобы сейчас стоять рядом со своим сыном, Люк отчетливо понимал — эту пропасть Вейдер перепрыгнул вовсе не для того, чтобы служить Альянсу.
И Вейдер знал, что Люк понял.
— Я здесь не для того, чтобы помочь Акбару завоевать власть тем политикам, которые сидят в белых одеждах на Корусканте и говорят долгие речи с пылающим от праведного гнева лицом, — произнес Вейдер спокойно. — Пойми одну вещь, Люк: если бы не было их, не было бы и войны. Империя, которую я строил, вовсе не плоха, поверь. Я строил огромное, сильное государство! И единственным его недостатком, по мнению твоих союзников, было то, что власть в этом государстве принадлежит не им. Вот правда, а всё остальное — ложь. Ложью являются и лозунги про ситхов, терзающих невинных жителей и угнетающих сотни планет. Долгие годы мы с Палпатином мучили только друг друга, и наша борьба за власть касалась только нас и приближённых к нам людей, выбравших ту или иную сторону. Он убивал моих учеников; я уничтожал наёмных убийц, подосланных им. Вселенское зло Империи, о котором так любят теперь кричать на Корусканте, сосредотачивалось в нас двоих. Вина за убитых джедаев лежит только на мне; так почему вы говорите о порочности всей системы? Ты родился и вырос в моей Империи. Скажи — хоть раз Империя вмешалась в твою жизнь? Нет. Ни мне, ни Императору и дела не было до того, чем ты занят у себя на ферме. Ты мог работать и жить безбедно, мог поступить на государственную службу, мог стать военным — тебе никто этого не запретил бы. Так чем была плоха твоя жизнь в Империи?
— Имперцы убили моих близких, — сухо напомнил Люк. По губам Вейдера скользнула злая хищная усмешка.
— Когда штурмовики явились арестовать дроидов, посланных сепаратистами, твой дядюшка напал на них и тяпкой размозжил капитану голову, — едко произнес он. — У него сиротами осталось двое детей, между прочим. Если бы он подчинился и отдал роботов, то остался бы цел и невредим. Возможно, ты даже получил бы некоторую компенсацию за их утрату и за помощь Империи. Но твой дядюшка посчитал иначе. Он атаковал солдат. Согласно закону о сепаратистах, те уничтожили его. А как бы ты поступил на их месте? Или ты думал, что я просто так отдал приказ уничтожить первого попавшегося человека?
Люк молчал. Вейдер снова усмехнулся, понимая, что ему удалось поставить мировоззрение Люка с ног на голову и заставить сына посмотреть на ситуацию с его, Вейдера, точки зрения, и это глубоко потрясло юношу.
— Я здесь не ради Альянса, — повторил Вейдер. — В этом государстве, которое строят такие, как Акбар, мне никогда не будет места. Тебе, впрочем, тоже. Спроси себя, за что ты сражаешься, и прислушайся хорошенько
— Это неправда, отец, — запальчиво перебил его Люк, краснея от гнева. — Люди, рядом с которыми я сражаюсь плечом к плечу, честны со мной. Они никогда не назовут гнусный поступок добром и не заставят меня совершать подлости. Добро всегда добро, отец.
— Да? Правда? — Вейдер покачал головой. — Но они уже сделали это. Ты сепаратист, сын. Ты вместе с ними пошел разрушать государство, которое вырастило тебя, и которое могло дать тебе достойное будущее. Ты, такой светлый, такой невинный, — Вейдер усмехнулся, вглядываясь в черты сына, словно стараясь разглядеть в его лице самого себя, — убил больше ни в чем не повинных гражданских, чем я за свою долгую, залитую кровью жизнь.
— Что?! — вскричал Люк, гневно сверкая глазами, и голос его сорвался на юношеский фальцет. — Я никогда, никог…
— Вспомни Звезду Смерти, — холодно и жестоко произнес Дарт Вейдер, отстраняясь от сына и встав в полный рост. Теперь отец свысока смотрел на разгневанного Люка, сжимающего яростно кулаки. Его пылающие глаза, казалось, подёрнулись пеплом и погасли, остыли, и взгляд его из-под полуприкрытых век был отрешённым, чужим. — Если мне не изменяет память, она строилась. На её борту находились не менее полутора миллионов военнослужащих и столько же гражданских. Строителей, если быть точнее. Инженеров, пилотов, сборщиков. Они выполняли крупный имперский заказ, и тем кормили свои семьи. Они помогали законному государству обороняться от напавших на него сепаратистов, которые хотели развалить и разрушить их привычную и удобную жизнь. Ты убил их всех, Люк, одним выстрелом. Их семьи лишились кормильцев и не получили денег, потому что заказ не был выполнен, и, вероятно, сейчас голодают. Только потому, что им нравилось жить в Империи, которую построил я. Одним ударом ты превзошел меня, сын. Я не знаю, сколько людей погибло в боях со мной, но, думаю, немного поменьше. Вот цена войны, которую Альянс ведет против Империи. Попробуй, скажи теперь, что ты несешь людям свободу и счастье. Это не так — свободу и счастье нёс людям я, убивая повстанцев и не давая войне охватить всю Империю. Я уничтожал тех, кто вставал на путь войны, таких же, как я сам, и тем самым охранял жизнь простых обывателей. Те, кого я убивал… Это были не миллионы и не миллиарды людей, это были кучки ненормальных авантюристов, которым наскучила пресная мирная жизнь. Они мелко пакостили, грабили склады с оружием, устраивали диверсии, угоняли корабли, брали заложников, подрывали наши базы. Кто-то когда-то рассказал им сказку об Империи Зла, и они свято верили в неё. Их вера была преподнесена им как наивысшее добро, и под этим соусом они творили всё, что взбредало им в голову, воображая, что борются со злом. Я много убивал, Люк, — произнес Вейдер как-то особенно откровенно. — Убивал без жалости. Убивал и джедаев, если находил их. Знаешь, за что? За то, что они позволяют себе Покой. Глядя на то, что творится вокруг, как бандиты в очередной раз грабят базу с оружием, они ничего не предпринимали, предпочитая держаться подальше от назревающего кровопролития. Душа женщину-джедайку, я слышал её мысли о собственных детях, которые останутся сиротами, но в её голове не промелькнуло ни единой мысли о детях погибших офицеров, когда она укрывала сепаратистов. Их Покой — это ложь, сын. Не бывает Покоя, джедаи тоже держат оружие, если это идет во благо их интересам. Но сохранять личный Покой для себя, когда рядом идет война и гибнут те, кому ты можешь помочь, безнравственно. Знаешь, отчего погиб Орден джедаев? Оттого, что они упорно игнорировали перемены, происходящие у них прямо перед глазами, и не желали вмешиваться в жизнь людей, не желали повлиять на коррумпированный сенат! Палпатин у них под носом вытащил из казны миллиарды и создал армию клонов, а этого никто не заметил. Сенаторы и Торговая Федерация душили друг друга, дрались за лакомый кусок, разнося в клочья планеты, но этим конфликтом и его урегулированием занималось всего три человека. Совет джедаев не желал уделить этой проблеме больше внимания. Это потревожило бы их Покой и нарушило принцип невмешательства… Призванный защищать, кого защитил этот Орден?! Их республика трещала по швам, гибли люди, но они и не двинулись с места, пока я не вцепился им в горло, — Вейдер коротко, зло рассмеялся, блеснув острыми зубами, и его взгляд снова кровожадно разгорелся. — Ты знаешь, Люк, что я был рабом на Татуине? И что сделал Орден джедаев, чтобы искоренить там рабство? Ничего! Меня обучили Силе, чтобы я мог защищать и помогать людям, но я не смог помочь даже собственной матери. Я в ярости перебил тускенов, и мой поступок осудили, Йода заявил, что я иду к Тёмной стороне, ведь я поддался эмоциям, гнев и горе от потери захлестнули меня. Но когда я хладнокровно убил графа Дуку, отчасти, кстати, мстя ему за утрату руки, этого не осудил никто! Это убийство было, якобы, во благо Ордена, Республики и демократии, но лично я не вижу разницы между ними. В обоих случаях мне было приятно ощущать, что мои враги погибают от моей же руки, и их страх и отчаяние мне тоже были весьма по вкусу. Все они перед смертью очень пожалели, что причинили мне боль, и очень хотели бы повернуть время вспять, но…