Евангелие от Иуды

Моуэр Саймон

Лео попытался что-то ответить, но Джек его перебил. Внутри он, казалось, клокотал от нетерпения, как будто стоял на той самой улочке и, глядя на охристое здание, видел, как женщина балансирует на парапете, на высоте в пять этажей, на фоне неба. А он просто стоял и смотрел, ожидая, пока она сделает шаг в бездну.

– Мэдди выжила после шести попыток самоубийства, Лео. Чаще всего это были таблетки. Один раз она резала запястья – вернее, одно запястье, на оба ее не хватила. Также имел место инцидент с привлечением алкоголя и одного из моих галстуков, обмотанного вокруг шеи. Об остальном догадайся сам. Но, в основном, она пила таблетки. Она однажды сказала мне: «Ты, наверно, думаешь, я просто дурачусь, да? Думаешь, что я пытаюсь привлечь

к себе внимание. Но рано или поздно я доведу дело до конца». Вот что она сказала. А теперь ей это удалось.

Последовало долгое молчание. Джек смотрел Лео прямо в глаза, улыбка сошла с его лица, как снег, растаявший на голой черной земле. Был ли в этом взгляде упрек? Мог ли Джек Брюэр винитьЛео Ньюмана, невинного Лео Ньюмана, наивного Лео Ньюмана?

– Она была больна, Лео. Бы, священники, все такие тупые? Знаешь, я никогда не верил, что исповедь помогает людям. Мне всегда казалось, что это сродни гранате в руках ребенка. Она была больна. Депрессивный психоз, называй как хочешь. Половину жизни она провела на грани отчаяния, а вторую половину – в идиотском воодушевлении, как пятилетняя девочка на именинах. Как девочка, которая на именинах переволновалась, и теперь ее тошнит. Вот только Мэделин была взрослым человеком и потому не блевала на ковер. Вместо этого она просто трахалась с другими мужчинами. – Он замолчал, как будто длявящего эффекта. Как будто выжидал, пока его слова достигнут намеченной цели. – Об этом она тебе тоже не рассказывала? Не описывала все это с обилием грязных подробностей? Наверное, нет. Наверное, это не входило в список тех прегрешений, за которые люди казнятся в исповедальне. Возможно, она и своего ручного священничка тоже трахала.

Лео поднялся. Казалось, земля уходит у него из-под ног. Ему пришлось потратить некоторое время, чтобы восстановить равновесие.

– Ты пережил страшное горе, Джек, – сказал он. – Ты взвинчен, ты страдаешь и сам не понимаешь, что говоришь. Мы с Мэдди были друзьями, и тебе это известно. Близкими друзьями. – Почему же ему было так легко врать, врать не напрямую, а косвенно, окольными путями? Почему слова проявляли такое послушание? Лео еще постоял, ожидая, пока его оценка случившегося дойдет до Джека, после чего развернулся и направился к двери, оставив Джека в гостиной наедине с самим собой. Служанка выглянула из кухни, проверить, что там происходит, но тут же скрылась опять. Лео отпер дверь. Стыд прокатился по его телу леденящей волной, чувство вины и чувство стыда одновременно, причем одно переходило в другое. Оба чувства отрицали возможность искупления, ибо одного необходимого человека недоставало, один человек исчез в смертоносном прыжке. [89] Она трахалась с другими мужчинами.Лео вышел на лестничную площадку и запер за собой дверь. Она шлепала босыми пятками по его памяти, и ее ягодицы нелепо переваливались при ходьбе. Она повернулась к нему, и темная, неопрятная дельта волос говорила ему о вещах, которые он не способен был постичь. Он даже вымолвил ее имя, спускаясь по лестнице, как будто она могла ему ответить и все объяснить. «Мэделин, – прошептал он. – Мэделин».

89

Непереводимая игра слов: atonement(«искупление», англ.) – one(«один», употр. также как слово-заместитель).

В тот вечер Лео снова отправился на узенькую улочку за дворцом. Цветы по-прежнему были там, но успели пожухнуть и истрепаться, представляя собой теперь лишь жалкую кучку желтых и красных лепестков. Он посмотрел наверх, на выжженную охру стены, на тающие линии перспективы, что сходились у далекого

парапета. Интересно, что происходит, когда летишь вниз? Всего-навсего несколько секунд. Решение принято, дело сделано. Своего рода логическое завершение. Но что же происходит на протяжении этого мгновенного падения? Какие посещают мысли. О ком? Он видел, как она болтает ногами в воздухе. Видел, как развевается ее юбка. Нечаянный проблеск белого бедра. А потом – удар. Что-то мягкое, тяжелое. И все ломается внутри…

12

Следователь внимательно рассмотрела удостоверение Лео, сверилась с фотографией и несколько раз в задумчивости перечитала графу «профессия»: sacerdote. [90]

– Prete, –сказала она, и в ее голосе послышалась едва заметная нотка презрения.

– Да, священник, – согласился Лео.

– Кем вы приходились англичанке?

– Другом.

90

Sacerdote (um.) – священник. (Примеч. ред.)

Офис находился на верхнем этаже здания министерства, откуда открывался чудесный вид на платановую посадку и реку, неспешно катящую свои темные воды. Сама следователь была женщиной умной и живой: ей не терпелось покончить с текущим делом и перейти к следующему. Папки манильской бумаги стопкой лежали на ее рабочем столе. В углу комнаты, отгороженный какими-то коробками, сидел мужчина за текстовым процессором. Слышался перестук клавиш.

– Где вы находились, когда она погибла?

– Я был за рубежом. В Англии.

– Вы можете это доказать?

– Доказать?

– Вы можете предоставить доказательства вашего отъезда из страны именно в это время?

И внезапно, так внезапно – прежде чем опомниться – Лео понял, что его тоже подозревают.

– Разумеется, я могу это доказать.

– Как?

Он растерянно оглянулся по сторонам. А как люди обычно доказывают что бы то ни было? Откуда знать, что и когда случилось? Как узнать, кем был человек по имени Юдас и кем он приходился Иешуа?

– Авиабилеты. Господи, да люди… Люди, с которыми я общался в Лондоне. – Лео вспомнил о епископе, и сердце его предательски екнуло. Продолжался стук клавиш: несмелое напоминание о том, что его доказательства фиксируются. Следователь опустила глаза, чтобы изучить некую бумагу – по всей вероятности, рапорт. Голос ее был нейтральным, безразличным, как и у любого бюрократа.

– В котором часу вы улетели из Италии?

– Утром. Она отвезла меня в аэропорт.

Следователь вдруг вскинула глаза.

– Синьора отвезлавас?

– Да, подкинула. Отвезла.

– Значит, она была в вашей квартире в то утро, вместе с вами?

– В то утро она пришла ко мне домой. Чтобы отвезти меня в аэропорт.

– Значит, вы последний, кто видел ее живой?

– Да? – Какой-то затянувшийся ночной кошмар. Не тот кошмар, в котором фигурировала Мэделин. И не тот, в котором присутствовал Иуда. В этом кошмаре не было никого, это был кошмар отсутствия, нехватки кого-то, пустоты на чьем-то месте. – Я не знаю. Я не знаю, когда она погибла. Я не знаю, кто ее видел. Как я могу отвечать на подобные вопросы?

– Синьора Брюэр… – женщине нелегко далась фамилия. Гласные получились слишком растянутыми и были слишком сильно акцентированы: Брююээр, – погибла в то утро. Тело ее обнаружили только после полудня погибла она, определенно, утром.

– Но когда?

Следователь будто не слышала его вопроса.

– Вы можете предоставить доказательства, что именно она отвезла вас в аэропорт в указанное вами время?

– Конечно же. Это можно определить по времени регистрации.