Евангелие от Иуды
Шрифт:
Лео снова умолк и закрыл глаза. В исповедальне можно закрыть глаза, и никто этого не заметит. Но сейчас следователь наблюдала за ним и по-своему трактовала каждый его поступок. Он закрыл глаза – и Мэделин коснулась его лица, как будто нащупывала его во мраке церкви Сан-Крисогоно.
– Да,она была согласна. Она-то этого хотела.
– То есть вы этого не хотели?
– Вы не так меня поняли. У нас был роман. Непростые отношения, в двух словах не расскажешь.
– Но вы хотели завершения этого романа?
– Возможно. Не знаю. – Он оглянулся, точно в поиска ответа, как будто ответы
Следователь кивнула, как будто ей все стало понятно. Она попросила принести воды и пластиковый стаканчик, подождала, пока Ньюман выпьет. Затем продолжила:
– Вы совершили половой акт с потерпевшей, затем убили ее и выбросили тело на улицу позади палаццо, а потом отправились в аэропорт. Так?
Какая-то часть его – маленькая, незначительная – наблюдала за всем этим со стороны и понимала, что он должен засмеяться. Это была шутка – возмутительная, грубая, абсурдная шутка. Он должен был покатиться со смеху, захохотать до слез, описаться. Должен был надорвать животик. Но вместо этого Лео лишь покачал головой. Конечно, он плакал – но это не были слезы веселья. Сквозь пелену он видел свою мучительницу, как будто она была написана акварелью, но картина оказалась под дождем.
– Разумеется, я не убивал Мэделин, – тихо вымолвил он. – Это полнейшее безумие. Я не убивал ее. Я ее люблю.
– Но вы не ожидали, что она покончит с собой, верно?
– А как можно ожидать подобного?
– Очевидно, ее муж мог это предположить.
– Тогда почему бы вам не прислушаться к его словам?
– Потому что у меня такая работа – выслушивать всех. – Следователь замолчала, уставилась в какие-то бумаги у себя на столе, словно задумалась о деликатном вопросе вины и невиновности. – Я хотела бы, чтобы вы сделали официальное заявление, синьор Ньюман. Именем закона вы обязаны изложить все, что вам известно о событиях, связанных
с гибелью миссис Мэделин Брюэр. Разумеется, вы имеете право пригласить адвоката.
– Мне не нужен адвокат, – сказал Лео.
– Вы в этом уверены?
– Да, абсолютно уверен.
– Отлично. Советую вам начать с того момента, как вы проснулись.
И они еще раз разыграли все тривиальные, интимные события того утра. Лео снова ходил по квартире, завтракал, собирался, прислушивался к шагам на лестничной клетке за дверью. Мэделин снова вставляла ключ в замок, отпирала дверь и входила в квартиру. Она вновь приветствовала его безучастным «доброе утро» и сжимала его руки в своих, целовала кончики его пальцев, притрагивалась ими к
– Скажите, в котором часу это все происходило? – спросила следователь.
Лео неуверенно оглянулся по сторонам.
– Около восьми. Вылет был в полдень. Мэделин, кажется, приехала около восьми. Я не ожидал ее так рано.
– Почему же?
– Я не знал, когда она приедет.
Она снова взяла его за руку и повела в спальню. Они снова легли на кровать, и она обняла его, привлекла к себе, ввела в себя. На этот раз, в отличие от первого, не было никакой дурацкой возни, никакого стыда. На этот раз он удержала его внутри, взрываясь сладкой болью; он взорвался тоже. Это было маленькое чудо природы. За спиной тарахтели клавиши. «Вот так, – прошептала она ему. – Вот так…» Он ощущал ее дыхание, ощущал этот крохотный воздушный импульс столь же явственно, как слышал слова. «Вот так, – сказала Мэделин. – Теперь ты меня полюбил».
– Во сколько вы покинули здание?
– В начале одиннадцатого. Я помню, мы спешили. Я поторапливал Мэделин, потому что мы опаздывали. Я думаю, быть может…
– Что вы думаете?
А что он думал, в самом-то деле?Он думал, что, быть может, это он ее убил.
– Я думаю, она хотела, чтобы это случилось.
– Что – это?
Лео разозлился, повысил голос:
– Чтобы я опоздал. Чтобы я пропустил свой самолет. Я думаю, Мэделин, возможно, хотела, чтобы я опоздал на самолет.
А потом – поездка, внезапная перемена настроения: вместо маленького, личного триумфа – тишина, отчуждение. В пути она почти не разговаривала, равно как и в аэропорту; молча стояла рядом у регистрационной стойки, пока у него проверяли билет и паспорт; без всякого выражения на лице провожала взглядом, когда он прошел через рамку металлодетектора и скрылся за телеэкранами.
– Больше я ее не видел.
– В котором часу это было?
– Около одиннадцати. Я точно не помню, но примерно в одиннадцать. Может, четверть двенадцатого. Мы опоздали на регистрацию.
Клавиши перестали тарахтеть. Принтер зажужжал и наконец выдал четыре страницы машинописного текста. Леопрочел эти слова, являвшиеся лишь скелетом того утра, жалким подобием реальности, бледной тенью присутствия Мэделин в квартире рядом с ним, когда ее тело находилось над его телом, а его мысли вкладывались в ее мысли, точно в заготовленный конверт. «Она трахалась с другими мужчинами», – сказал Джек.
– Мне придется попросить вас сдать паспорт, мистер Ньюман, – сказала следователь, подписывая протокол. – Вы не имеете права выезжать за пределы страны до тех пор, пока не закончится предварительное расследование.
Холл министерства представлял собой совокупность мраморных плит и травертина. Атмосферой он напоминал зал ожидания. Та же движущаяся толпа: кто-то одержим определенной целью (успеть на поезд или на судебное заседание), остальные праздно шатаются в ожидании развития событий. Ощущалась некая беспорядочность, случайная связь незнакомых людей, собранных воедино надменной, насмешливой дланью судьбы.
– Вы – мистер Ньюман? – Незнакомец, один из многих, молодой востроносый парень с выдающимся кадыком. По-английски он говорил весьма своеобразно.