Евангелие от рыжего кота
Шрифт:
Аджубей, его зять, посмотрел на крылатых кикимор и сказал мимоходом: — Кто-то из твоих заместителей, — после чего погрузился в мысли о новой статье, где опишет крылатых монстров удравших из Америки, где плохо кормят, в богатую кукурузой Россию.
— А, ведь, правда, недурно?! — закончил он, думая о статье, на что Хрущёв скептически сказал:
— Что же тут хорошего?! Уж лучше бы изобразили кур-несушек, и то пользы больше.
Аджубей не стал спорить с тестем и убеждать его, что крылатые монстры яиц не несут, а если несут, то каменные, в пищу непригодные. «Американские птицы несут в Маскве каменные яйца» — сразу возникло название статьи, и до самого аэродрома Аджубей молчал, расписывая в уме сюжет статьи. Возможно, что какие-то
Эта осень оказалась важной не только для государственных мужей в Москве, но и для Вовки, живущего в Ленинграде, – он, после окончания четвёртого класса, впервые пошел в пятый класс. В деревне Метехи, ему не удалось это сделать, так как его, после второго класса, забрали демоны и отвезли в Ленинград, где в следующем году он снова пошёл в первый класс. В его жизни ничего существенного не происходило, если не считать посещения тренировок и учёбы в школе. Товарищ Цыбульский, как именовал себя Хутин, после тренировок, пытался с ним говорить и чему-то учить, но Вовка не любил эти разговоры, а опеку Цыбульского воспринимал в тягость. Тем более что его отдали другому тренеру, который Вовке нравился больше. Постоянные напоминания товарища Цыбульского, что ему предстоит важная государственная роль, не нравились Вовке, так как он мечтал о разведчиках и чекистах, в отличие от других ребят, которые все как один бредили стать космонавтами. Товарищ Цыбульский, слушая восторженного Вовку, понимал в душе, что судьбу не изменить и напрасно тыкал ему под нос тонкий конспект, в котором на первой странице его неровным почерком было написано «Макиавелли. Государь».
Негативный опыт нелёгкой жизни Вовки не очень способствовал доверию к окружающим, в особенности к товарищу Цыбульскому. Постоянная Вовкина неуверенность в себе и заниженная самооценка заставляли скрывать это, и стремится стать выше и значимее, но только в том, где он чувствовал себя хоть на капельку выше своих сверстников. Насколько знал товарищ Цыбульский, он всегда жил внутри себя, поедая своё я, а в отношении других людей был упрямым и неуступчивым, точно все окружающие хотели его обидеть и оскорбить. Никогда не понимал женщин и считал, что их роль сводилась к торговле своим телом. Трагически оборванная детская любовь к Марико Кураури на всю жизнь отбила у товарища Цыбульского желание владеть женщиной. Если он и проявлял какие-то эмоции в отношении противоположного пола, то только потому, что не хотел быть белой вороной. Женитьба доказала полный крах этого института общества в данном частном случае, но ограждала товарища Цыбульского от ненужных инсинуаций его врагов.
Как-то, после очередной ненужной и скучной беседы Цыбульского со своим подопечным, Вовка спросил:
— А зачем вам Рубин Милосердия?
Его вопрос насторожил товарища Цыбульского, так как в последнее время они об этом не говорили.
— Тот, кто его носит, живёт, не умирая, — ответил Цыбульский и глаза Вовки засветились знакомым внутренним светом.
— Ты знаешь, где он находится? — спросил товарищ Цыбульский, но Вовка его не слушал и только отмахнулся рукой.
— Пока, — сказал он и бросил через плечо: — Меня дома родители ждут.
Репликация восьмая. Нино
— Марико, вставай! — сказала Маргина, наперёд
— Папа, ещё рано, — сонно промычала Марико, обнимая подушку.
— Марико, лето закончилось, ты опоздаешь в школу, — строго прорычала Маргина, но Марико и не думала вставать.
— Кот, сделай что-нибудь, — толкнула Маргина кота, который лежал на соседней подушке.
— Воспитанием детей должны заниматься мамы, а не коты, — промычал философскую сентенцию Туманный Кот, вывернув пузо кверху и раскинув лапы в стороны. Маргина набрала в рот воды и щедро полила спящих. Марико вскочила с кровати, вопя о насилии, а мокрый кот сообщил, что ему в школу без надобности и остался на подушке. Маргина присела на незастеленную кровать и на неё нахлынули воспоминания:
«С той поры, как они покинули Метехи, миновало три года, и Марико шла в седьмой класс. Когда они приехали в Маскву, то она подумала, что им придется там остаться. Маргина помнила то, что было событийно в прошлом, а по времени сейчас – былую жизнь в Маскве. Распутина Маргина Астаровна ютилась в однокомнатной квартире, расположенной в Марьиной роще, и Маргина опасалась, что столкновение с ней, прежней, может породить незапланированные репликации.
Но оказалось, что их путь лежит в Ленинград. Об этом сообщил кот, который выловил лапой из воздуха два билета в спальный вагон и один посадочный талон, где было написано: «Действительный на всей территории СССР. Транспортировка исчезающего вида животных «Cat red», охраняется законом СССР и осуществляется бесплатно. При неисполнении карается уголовным преследованием в соответствии с Уголовным кодексом СССР».
Маргина сомневалась, что такой закон на рыжих котов существует, в чём убедилась на Ленинградском вокзале при посадке на поезд. Посмотрев на цидульку, проводница сообщила Маргине: — Кот не редкий вид! Был бы он, к примеру, обезьяной, я бы его пропустила и то, со справкой от ветеринара.
Туманный Кот соорудил из себя обезьяну с синим носом и задницей в радужных разводах, но проводница была непреклонна: — Какая же это обезьяна?! Это симулянт-безбилетник! На моего мужа похож, когда тот получку получит.
Туманный Кот сунул ей в руки зелёную бумажку с Верховным Советом и спросил:
— Надеюсь, инцидент исчерпан?
— Исчерпан, только вы мяукайте, а не говорите, — попросила проводница, пропуская компанию в двухместное купе. Когда они напились чаю, Маргина снова открыла старинную книгу, которую хранил отец Марико.
«В Сурами, расположенном совсем в диком месте, которым владел достойнейший Сурамели, мы запаслись провизией и отправились покорять Лихитский хребет. Для Гочи и Нино такой путь обычный, да и мы с Жаном привычные к любым походным тяготам. Заросшие склоны словно сливали с гор на перевал зелёную пену, готовую покатиться вниз. Кое-где тронутая желтизной, зелёная волна скрывалась на той стороне перевала, где, как мы дальше узнали, купалась в быстрых и холодных водах Мтквари.
Нино ехала на коне, подаренном царём Давидом, а мы шли за ней, словно сопровождали царицу. Несмотря на то, что перевал не очень высок, для нас с Жаном, жителям равнин, пришлось нелегко, но никто не роптал. Остановились только тогда, когда перед нами оказался обрыв, и мы заглянули вниз.
— Сакартвело, — произнесла Нино, рассматривая раскинувшуюся под ногами долину и вьющуюся по ней Мтквари. Неожиданно, Нино запела песню, которую подхватил Гоча, взявшись за стремя коня. Мелодия так очаровала меня, что я невольно засмотрелся на девушку, словно первый раз увидел. Нино закончила петь, а песня словно звучала в воздухе, повторяясь слабым эхом. Тихим шагом мы спустились к Мтквари. Наступил уже вечер и Жан с Гоча разводили костёр, а мы, вместе с Нино, отправились к реке за водой.