Европа-45. Европа-Запад
Шрифт:
— Если бы кто-нибудь спросил моего совета, то моя мысль такова: спровадить эти ящики туда, куда отправился груз с грузовиков,— сказал Карлсен.
— Ну, ну, это легкомысленно. Там были просто испачканные разноцветными красками бумажки, а здесь колоссальное богатство, к тому же богатство, которое не потребует места для укрытия. Мы легко можем спрятать свои ящики, чтобы разыскать их, как только будет нужно. Как вам этот план, Карлсен?
— Одобряю. Целиком.
— Тогда — за работу.
«Мерседес» остановился, как только оказалось возможным немного отъехать с дороги в сторону. Шофер достал из багажника лопату и стал рыть яму.
— Просторнее
Он сам наметил контур ямы, выбросил землю на один штык лопаты, вспотел, отошел отдохнуть, передал лопату шоферу. Через некоторое время Карлсен, которого била лихорадка нетерпения, в свою очередь подменил шофера. Дело продвигалось достаточно быстро, и яма была готова еще задолго до того, как небо стало светлеть.
Они опустили в яму ящики, стали заваливать их землей. Гйотль даже прыгнул в яму, чтобы утрамбовать землю своими сапогами, потом вылез и озабоченно оглянулся вокруг.
— Место мы может запомнить,— сказал он.— Это достаточно легко. Кроме того, можно и обозначить чем-нибудь. Но где гарантия, что здесь не начнет кто-нибудь копаться? После войны появится множество искателей кладов. Разведки союзников будут шарить по всей Германии, вынюхивая, где что лежит. Что бы вы тут могли выдумать, Карлсен?
— Давайте думать сообща,— сказал Карлсен.— Опасения ваши справедливы. Может, просто сделать могилу? Сколотим крест или просто забьем кол и повесим на него каску. Шофер, есть у вас каска?
— Есть,— ответил шофер,бросая в яму сырую землю.
— А потом к этой могиле придут те, кто будет искать своих родных, станут рыться. Или же какая-нибудь команда, которой поручат свозить останки убитых на кладбища. Станут раскапывать все придорожные могилы и найдут в нашей яме...
— Сдаюсь,— сказал гауптман.— Здесь надо выдумать что-нибудь экстраординарное. Дайте мне, пожалуйста, сигарету, доктор. Лучше думается, если подстегнешь мозг никотином.
Гйотль дал Карлсену сигарету, вынул зажигалку, высек огонь.
— Пожалуйста.
— Нет, я привык сам,— сказал Карлсен.— Дайте, пожалуйста, зажигалку. В моей нет бензина.
— Возьмите,— ласково проговорил Гйотль.— Вы же прекрасно знаете, что для вас я не пожалею ничего на свете.
— Я верю в это,— сказал гауптман.
Порыв ветра погасил хилый огонек. Тогда Карлсен повернулся от ветра, наклонился над зажигалкой. Высек огонек, и ветер сразу же погасил его. Карлсен досадливо пожал плечами и еще раз попытался обмануть докучливый ветер. Теперь он стоял спиной к Гйотлю, весь сосредоточенный на процессе прикуривания. Гйотль втянул в легкие добрую порцию воздуха, пошарил в кармане своего плаща, неуловимым движением выхватил оттуда большой черный пистолет, поднес его к затылку гауптмана и быстро выпустил три пули подряд.
Огонек в желтых руках Карлсена погас. Гауптман упал лицом к яме. Гйотль еще дважды выстрелил в голову лежащего и гаркнул на шофера, перепуганное лицо которого белело по ту сторону ямы:
— Бросайте его туда! Быстро! И как следует засыпьте. Ну!..
Повторять приказ не было нужды. Шофер, сообразив, что ему дарована жизнь, что он становится отныне сообщником оберштурмбанфюрера, опрометью бросился выполнять приказ.
— Это будет настоящая солдатская могила,— пробормотал Гйотль, отходя к машине.— Без всякой подделки. Бедный Карлсен! У него действительно была хорошая голова на плечах, это он доказал последним своим предложением замаскировать наши ящики под солдатскую могилу. Только что я мог поделать?
Когда черный гестаповский «мерседес» поехал дальше, позади, неподалеку от шоссе, остался холмик свежей, тщательно утрамбованной земли, с немецкой солдатской каской сверху.
Сколько тайн, сколько преступлений укрыли вот такие каски за долгие годы войны!..
ПЕРЕВЯЖИ ЕЕ РАНЫ
Две женщины остались в окруженном тишиной доме. И еще где-то колдовал около своих аппаратов хмурый майор Роупер, которому капитан Билл поручил связаться со штабом бригады имени Гарибальди и доложить о задержанной немецкой колонне. Но женщины не чувствовали его присутствия. Они думали только о тех, кто пошел в ночь, навстречу неизвестности.
Европа, 45! В эту весну Европа завоевывала право на жизнь. Советские армии штурмовали Берлин, освобождали Балканы, спешили на помощь Златой Праге. Последние вы-стрелы, последние смерти. Последнюю дань отдавали советские юноши на востоке и юге Европы. Американские и английские юноши сражались с эсэсовцами в Рурском котле.
И здесь, в замученной фашизмом Италии, тоже продолжалась война...
Женщины молча сидели у темного окна, к которому прижалась ночь. Звезды упали с неба и утонули в озере. Женщины не видели звезд. Смотрели на землю. Обе — и Дорис и синьора Грачиоли — знали боль тяжелых утрат. Смерть забрала у них самых дорогих людей, и они не хотели отдавать ей больше никого.
— Ох, добрый боже,— прошептала Дорис,— они могут погибнуть сегодня ночью!
— Это такая же правда, как правда, что нет милосердия на свете,— промолвила синьора Грачиоли.
— Я должна пойти туда, к ним.— Дорис поднялась.
— Кара миа[51], нельзя. Тебе нужен покой. Там опасно.
— А разве им не угрожает опасность?
— Там мужчины. А ты женщина. Ты скоро станешь матерью.
Дорис пошла к двери. Итальянка испуганно бросилась за нею.
— Мадонна миа, ты все-таки идешь! Ты можешь простудиться. Сейчас я дам тебе плащик.
Набросив на плечи коротенький плащ и проверив пистолет, Дорис выскользнула из дома. Ей показалось, что темная человеческая фигура промелькнула впереди и исчезла за поворотом шоссе, но, наверное, это только показалось. Женщина быстро шла туда, где должны были быть партизаны. Через несколько сот метров она наткнулась на завал. Каменные обломки скал и поваленные огромные стволы пересекали путь. Дорис остановилась. Справа вверху на шоссе послышались тихие голоса. Говорили по-английски, Дорис догадалась, что это спорят с кем-то Клифтон и Юджин. Осторожно ступая по камням, стала подниматься к ним. Еще не достигнув гребня скалы, увидела на фоне неба три фигуры. Они то склонялись одна к другой, то будто расходились. Резкая, отрывистая английская речь падала вниз, но Дорис не понимала, о чем говорят. Поняла только, что говорят все трое и все — по-английски. Что бы это могло быть? Любопытство заставило ее подобраться ближе к тем троим, что расшумелись, как деревья под ветром. Теперь она уже могла распознать тяжелоплечего Юджина и стройного Клифтона. А третий... Третий был майор Роупер. Как он здесь оказался? Ведь капитан Билл оставил его у радиостанции. Может, он, как и Дорис, не выдержал одиночества и пришел туда, где должен вспыхнуть бой?