Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения
Шрифт:
Если на юге Германии и в Западной Европе черная кожа толковалась как признак восточного или африканского происхождения, то в северогерманском и балтийском регионах при Барка-хане (годы правления 1257–1267) принявшие ислам татары рассматриваются на фоне нашествия, угроза которого была значительно более вероятной, чем надвигавшаяся с юга «турецкая угроза». Tatern – возможно, определенную роль здесь сыграло созвучие с tartarus, означающим ад – утверждается в качестве обозначения во всем нижненемецком языковом пространстве, а также в Швеции [30] . Еще в начале XX в. Германн Лёне (1866–1914) и Вильгельм Йенсен (1837–1911) используют это понятие в своих патриотических романах. Египтяне, язычники, татары: семантическая неоднородность, с которой присваивали безымянным пришельцам новые имена, вводит в заблуждение относительно языковой политики, которая применялась. В христианском миропорядке и христианском укладе знаний их относят к понятийному полю нехристианского, язычески-безбожного, обретающего самостоятельный облик через оппозиции и несовместимые различия. Вопрос о том, могли ли цыгане быть «крещеными язычниками» в широком культурном значении, будет ставиться вплоть до начала XX в., например, когда речь шла об официальном признании католической церковью паломничества в Сент-Мари-де-ла-Мер.
30
О связи Европы с татарами соотв. с монголами см.: [Schmieder 1994: Insbesondere S. 22 ff., 325].
Летописи,
Итак, у нас нет ничего, кроме хроник, не только в начале, но – в течение первых 150 лет. В поэзии вагантов, сюжетом которой является странствующий народ – farnde diet, – цыгане не оставили никаких следов. Это странно, поскольку ваганты гордились тем, что путешествовали по самым дальним странам: «…мейстер Треугемунд, / семьдесят две страны тебе ведомы» [31] . Аналогичный феномен наблюдается в эпосе шпильманов. Даже в «Салмане и Морольфе» (ок. 1190), эпосе, где действие происходит на Святой земле, и в «Герцоге Эрнсте» (до 1186), где Восток представлен с большой долей фантазии и где герой успешно борется с самыми удивительными народами, такими как люди-журавли, плоскокопытные и огромноухие, и всякий раз один экземпляр этих существ приносит в качестве трофея, «египтяне» нигде не появляются. В придворной поэзии от Гартмана фон Ауэ (ок. 1150/60 – ок. 1200) до Готтфрида Страсбургского (ок. 1200) тоже неизвестно персонажей, которые хоть как-то можно было бы связать с описаниями в летописях. Точно так же маловероятно, что их видел Освальд фон Волькенштайн, находясь в услужении у короля Сигизмунда, который в 1423 г. выдал охранную грамоту некоему «Ладислаусу Воеводе и подданным ему цыганам» [32] , а ведь он исколесил всю Европу в качестве посланника короля. Цыгане не вызывают у авторов средневековой литературы, ориентированной на широкую публику, будь то эпос или шванк, никакого творческого интереса, причем даже тогда, когда их появление оказывается предметом совещаний на самом высоком уровне – на заседаниях рейхстага (с 1497 г.). Ситуация меняется только после того, как Себастьян Мюнстер (1488–1552) посвящает им целую главу с богатыми иллюстрациями в своей «Космографии» (лат. 1544, нем. 1550), постоянно переиздававшейся и широко распространенной.
31
Das Traugemundslied, в: [Boor (Hrsg.) 1965: 907].
32
Andreas, в: [Gronemeyer 1987: 20].
Какие события, наблюдения, догадки и истории из хроник остались в памяти потомков? Прежде всего это неизменно повторяющийся базовый образ чужаков, пришедших из дальней дали под городские стены и мечтающих о помощи и о том, чтобы их впустили:
И вот, когда настал 1427 год, к Аугспургу подошли люди с женщинами и детьми, и назвались пришедшими из Египта, и над ними стоял герцог; они, должно быть, осели в Россенау. Их с тех пор называют цыгайны, и потом они еще часто приходят [33] .
33
Цит. по: [Winstedt 1932а: 100]. Аналогично в Констанцской хронике (см.: [Ibid.: 102]) и многие другие.
Любекская городская хроника уже располагает сведениями, чтобы сообщить подробности про их скитания [34] . Как и другие хроники, она исходит из предположения, что незнакомые искатели покаяния относятся к меньшинству еретиков или конвертитов внутри христианской общины. Как и повсюду, у них, возможно, были епископы, которые следили за соблюдением христианских ритуалов. Впрочем, картине готовых к покаянию паломников противоречит высказываемое во многих хрониках обвинение в воровстве и обмане. Тем самым они попадают под другой, социальный угол зрения: становятся толпой бродяг, мошенников, поддельных нищих и воров. От названного сброда они отличаются групповой структурой и наличием герцогов и графов, которые, подобно местной знати, выделяются одеждой и привычками, и вдобавок тем, что у них на руках есть рекомендательные письма из самых высоких инстанций. Одну из этих охранных грамот, «которая была у них на папирусе» [35] , ту самую, которую они получили от короля Сигизмунда, летописец Андреас Регенсбургский включает в одном из списков в свои заметки, так что содержание до нас дошло [36] . Это не единичный случай. В Государственном архиве Карлсруэ находится рекомендательное письмо графа Фридриха Пфальцского, написанное в 1472 г. для «благородного Бартоломеса, графа из Малого Египта» [37] , в государственном архиве Модены находится документ, рекомендующий «Иоаннеса, графа Египетского» [38] (1485). А еще в 1488 г. в Саксонии бургграфиня цу Ляйснигк выдает некоему графу Николаусу Каспару грамоту, обязывающую предоставлять ему свободный проезд, кров и вспоможение [39] . Сохранились также охранные грамоты из Шлезвиг-Голштинии, например грамота 1511 г., выданная помещику Юргену из Египта [40] . Составить себе определенное представление о подлинности упоминаемых в хрониках охранных грамот можно лишь в редчайших случаях. Случаи, когда нищие с помощью поддельных грамот выдавали себя за паломников, не были редкостью. Как торговля подобными документами, так и их практическое использование были средствами борьбы бедных за существование. Книга «Liber Vagatorum» 1510 г., в которой описаны профессиональные сообщества нищих, мошенников и воров, их одежда и сферы деятельности, упоминает так называемых «бродяг» и «воришек», которые выдают себя за паломников, идущих в Рим [41] . Позднее эхо можно найти в «Историях из календаря» Иоганна Петера Гебеля (1760–1826), а именно в истории «Хитрый пилигрим». Для нищих не было секретом, в какие дни и в каких городах и монастырях раздают милостыню, в особенности если ожидались большие подарки для бедных [42] . Однако в первые годы после своего появления цыгане примыкали к бродящим повсюду группам нищих вовсе не так уж безоговорочно. Их рассматривали как «несчастных», добровольно взявших на себя груз бедности и бездомности, кающихся паломников, которых благодаря их непривычному виду окружала аура чего-то особенного. Поэтому хроники
34
См.: Cornerus, в: [Gronemeyer 1987: 15 ff.].
35
Andreas, в: [Gronemeyer 1987: 20].
36
См.: [Ibid.: 19,20].
37
Цит. по: [Kappen 1965: 563].
38
Цит. по: [Ibid.: 564].
39
См.: [Weber 1861:283].
40
См.: [Rheinheimer 1996: 337]. Подписавший грамоту герцог Фридрих с политической точки зрения действовал заодно с автором хроники «Saxonia», Альбертом Кранцем.
41
[J"utte 1988: 59 ff.].
42
См.: [Geremek 1988: 50 ff.].
43
Цит. по: [Winstedt 1932а: 110].
44
См.: [Kriegk 1969: 149]. Сопоставимую динамику относительно города Лира в Брабанте документально доказывает О. ван Каппен: [Kappen 1969: 114].
Ориентируясь на то, как цыгане выглядели, их повсюду воспринимали как сообщество со своей социальной иерархией – с благородным сословием во главе. В «Любекской хронике» упоминается один герцог и один граф, в Шотландии в 1505 г. речь идет о «лорде из Малого Египта», в Болонье в 1422 г. – о некоем герцоге Андреа [45] , а в 1459 г. в нидерландском Зютфене – даже о некоем «короле из Малого Египта», он же – «король язычников» [46] . Предводителям приписывались такие черты обихода, как конная езда и владение охотничьими собаками, а также такие признаки богатства, как дорогие украшения и изысканные одеяния, в то время как прочие члены сообщества характеризовались как бедная, принуждаемая к покорности свита. Благородные господа не только по-особенному путешествуют, сословные правила предполагают и соответствующее погребение, во всяком случае, в XV столетии, пока не появились юридические предписания, ограничивающие роскошь похорон. В надгробных надписях упоминается некий Пануэль, герцог в Малом Египте (1445), некий граф Петрус (1453), или, скажем, можно найти упоминание о свободном графе Иоганне: «От Рождества Христова в 1448 году в понедельник после праздника Тела Христова умер благородный господин Иоган свободный граф из Малого Египта, да благословен он пред господом» [47] . К облику цыганских предводителей можно добавить даруемую Сигизмундом в охранной грамоте привилегию неподсудности цыган. Впрочем, соответствующие земельные и городские власти не придают этому никакого значения и, уж конечно, не учитывают содержание охранной грамоты Сигизмунда, которое предъявлял в Болонье в 1422 г. герцог Андреа из Египта и где значилось: письмо Сигизмунда, «короля Венгрии, который является императором, в силу чего им разрешено грабить в течение этих семи лет везде, где бы они ни оказывались, причем никто не имеет права преследовать их по суду» [48] .
45
Cp.: Muratori, в: [Gronemeyer 1987: 54].
46
Цит. по: [Kappen 1965: 118].
47
[Tcherenkov, Laederich 2004: 84, Anm. 58].
48
Muratori, в: [Gronemeyer 1987: 56].
Инсценировка феодального общества в миниатюре поначалу даже в некотором смысле успешна, пока постепенно не зарождается подозрение в подмене или обмане. Пусть даже речь шла в сущности лишь о более удобном ночлеге под защитой городских стен, тогда как «свита» вынуждена была ночевать в чистом поле. Из Испании, где кодекс дворянской чести был особенно строг, до нас дошел случай признания и придворной учтивости. В 1460 г. одна группа цыган под предводительством некоего графа Якоба и его жены Доны Лоизы подходит к городу Андухару, вооруженная «рекомендательными письмами, подписанными нашим Святейшим Папой» [49] . Кроме того, они предъявляют письмо короля,
49
Цит. no: [Sanchez Ortega 1993: 18].
…которое Его Высочество адресовал всем высокопоставленным подданным и жителям его королевских владений. Он повелел… всем им оказывать поименованному графу всяческие почести и вежливый придворный прием [50] .
Ответственный за это коннетабль распоряжается принять их в Андухаре.
Кроме того, он распорядился о том, чтобы упомянутый граф и упомянутая графиня, его жена, во все дни ели вместе с ним – графом, и его женой графиней. Наконец, всем остальным должно быть роздано все, в чем они нуждаются [51] .
50
Цит. no: [Ibid.].
51
Цит. по: [Ibid.].
Когда через 15 дней после их отбытия города достиг некий герцог Пауль из Малого Египта, прекрасно обеспеченный рекомендательными письмами, упомянутый коннетабль «оказал ему всяческие почести, которые подобали ему как носителю титула герцога» [52] . Пока контакты с чужаками не осложняются негативным опытом или прямым нарушением закона, возникает ситуация, в которой имеются вполне известные стереотипы поведения: христианское милосердие для бедных паломников и придворное чествование и гостеприимство для аристократов.
52
Цит. по: [Ibid.].
Однако внедрение в благородное сословие, особенно если оно сопровождается попиранием правил придворной вежливости, может толковаться как грандиозный маскарад обманщиков, как это описано у Авентина в «Annales Boiorum» на 1439 г.:
В те же времена этот очень воровской народ (или: человеческое племя), помесь и отбросы различных народов, люди, живущие на границе между Турецкой империей и Венгрией (мы называем их «цигени»), начали бродить по нашим землям под предводительством своего короля Циндело(не), (и) пропитание себе они добывают исключительно и безнаказанно посредством воровства, грабежа и гадания. Они лгут, что их родина – Египет и что боги изгнали их из страны, чтобы, как они бесстыдно придумывают, они семилетним изгнанием искупили грехи предков, которые в свое время отказались признать Богоматерь и Богородицу со своим сыном Иисусом [53] .
53
Aventinus, в: [Gronemeyer 1987: 28].