Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения
Шрифт:
Применяемые теперь административные меры учета приводят к новой форме идентичности, включающей место и время рождения, происхождение, веру, гражданство и учет уголовных дел. В переходный период, когда интерес к достоверности легенд о происхождении цыган был еще велик, поскольку надо было чем-то оправдать изгнание, случаются гротескные ситуации. Так, Швейцарская хроника констатирует: «В 1646 году здесь была поймана внушительная толпа цыган, предводитель которых назвался Ханс Хайнрих Лёвенбергер из Малого Египта, хотя родился в Бреннгартене» [88] . С другой стороны, схваченная вместе с группой цыган в 1762 г. Кристиане Шмидт решительно отметает этническую принадлежность к ним, «потому что она не из Египта приехала, а родилась в Пфальце» [89] . Аргументы властей выглядят примерно так, как у испанского правительства в 1749 г.: она «меняла свою жизнь подобно цыганам, и платья у нее похожи, и выдавала себя за гадалку, как все цыганки делают» [90] .
88
[Anonym 1756: 1865 и сл.].
89
Цит. по: [H"arter 2003: 65].
90
Цит.
Поиски родины, включая постоянные прямые опросы, влекут за собой две возможности: если предполагаемая родина цыган идентифицирована, а значит, они образуют единый народ, то они могут и должны вернуться на свою исконную территорию. Но если они родились «в Бреннгартене» или в любом другом месте, имеющем название, то их можно причислить к «сбежавшейся вместе толпе» мошенников и попрошаек [91] . И в том, и в другом случае согласно тогдашним правовым представлениям изгнание из territorium clausum или заключение в тюрьму были законными. Оба метода изоляции можно проследить далее вплоть до политики уничтожения времен национал-социализма.
91
У Вайсенбруха (1727) говорится: «…Их становится больше двумя путями. Во-первых, они живут друг с другом в великом нечестии, и поэтому зачинают много детей; во-вторых, всякий шатающийся, ленивый сброд, как мужеского, так и женского пола, прибивается к ним: изгнанные из страны, люди вне закона, одержимые падучей и не желающие работать» (цит. по: [Ave-Lallemant [1858]: 33]).
На пороге Нового времени территориальное мышление становится нормой человеческих представлений [92] . Под этим следует понимать лишенное рефлексии постулирование идентичности, которое, не располагая квалифицирующими критериями относительно свойств и действий, полностью формирует их повседневный жизненный ритм. Никакой народ в Европе не противоречит настолько нормам территориального мышления, как цыгане. Что касается всех чужестранцев, которые к ним забредали, европейские национальные государства всегда рассчитывали на их исчезновение, будь то ассимиляция, интеграция или бегство и изгнание. Кочевой образ жизни цыган, оборачивающийся тем, что они как в природе, так и в тесном зарегулированном пространстве могли свободно передвигаться, не подстраиваясь в полной мере к нормам и законам хозяев, у которых гостили, и не давая подвергнуть себя их контролю, – все это было диаметрально противоположно территориальным практикам. С другой стороны, на протяжении более чем пятисотлетней истории цыгане ни разу не выдвигали ни национальных, ни территориальных претензий. Будучи людьми без территории, они для тех, кто был насквозь проникнут узким территориальным мышлением, представляли собой прототип «другого», появление которого уже в ранний период Нового времени вызывало неодолимое и изощренное стремление изолировать и уничтожать.
92
См.: [Link 1997].
С замечательной исторической ясностью и просветительскими намерениями Иоганн Рюдигер (1751–1822), профессор камеральных наук из Галле, еще в конце XVIII в. обращал всеобщее внимание на то, что цыгане приходят в Европу на переломном историческом этапе, который для них более чем неблагоприятен.
Они застали европейские государства в тот самый момент, когда те совершали шаг от варварства к культуре путем развала дряхлого феодализма, и были слишком слабы, чтобы противостоять их вторжению, но все же благодаря обилию народа и началу организации политического устройства слишком сильны, чтобы их с первой попытки одолели [93] .
93
[R"udiger 1990: 43].
Рюдигер жалуется, что «в недостаточной степени разграничивали их и наше понимание правомерной свободы и собственности» и смешивали «естественную независимость и искони присущее им совместное наслаждение – с непокорностью по отношению к начальству и покушением на собственность» [94] . Оглядываясь на это сегодня, мы можем уточнить, что преследования и изгнание происходили в первую очередь в связи с обнищанием, утратой родины и маргинализацией все возрастающей доли низших слоев в позднем Средневековье и в ранний период Нового времени.
94
[Ibid.: 45].
Последствия всего этого, такие как бездомность, преступность и попрошайничество [95] , оказались для народов рома феноменами, от которых им не было и до сих пор нет шансов избавиться.
Хотя власти отмечают, что среди бродящих повсеместно толп бедняков встречаются разные группы, все же, вводя меры наведения политического порядка, они всех скопом называют «сбродом» или «мошенниками». Так, одно постановление 1586 г., направленное против бродяг, в качестве адресатов перечисляет:
95
Cp.: [Hippel 1995].
Цыгане, бродяги, гвардейские слуги без хозяев, бродячие музыканты со скрипками, лирами и прочей струнной игрой, хулиганы, осведомители, отлученные, склонные к безделью нищие, зазывалы, зубодеры и всякий тому подобный сброд… далее прорицатели, ловцы чертей, глядельцы в магический кристалл [96] .
И все же порой замечают особенность, которая могла бы уберечь цыган от беспрецедентного преследования. Образ жизни их общины соответствует могущественному раннехристианскому идеалу бедности: «Скудость одежд, существование без дохода и собственности, без собственного дома, с низким социальным статусом,, среди ежедневных страданий и истязаний, которые несет с собой жизнь, полная лишений» [97] . Легенды о происхождении закономерно и неуклонно сближают их со Святым семейством: бегство, нужда, притеснения. Образ, который рисуют летописи, также предполагает связь между ними. Забота о нищих в Средние века ориентируется на такие образы. За милостыню, поданную из любви к ближнему, благодетели так или иначе ожидают заступничества за них перед небесами в качестве ответного дара [98] . Сомнение в том, что подозреваемые в язычестве цыгане такими заступниками действительно являются, высказывалось еще в самом начале их появления. Можно говорить о «десакрализации» [99] бедности, когда цыганам в числе прочего «сброда» заявили, что из-за своих греховных поступков, таких как воровство, обман, гадание и нечестие, они теряют право на помощь. При этом речь идет о значительных суммах, если представить себе, например, что домский капитул третью часть своей десятины уступал ad usum pauperum et perigrinorum,
96
Цит. по: [Roeck 1993: 72].
97
[Geremek 1988: 29].
98
См. [Ibid.: 38].
99
Байер говорит о некоей «de-sanctification of the poor» [Beier 1985: 4].
100
См.: [J"utte 2000: 40–48].
101
См.: [Geremek 1988].
Территориальные властители Нового времени в ранний период сначала ограничивают эту задачу только лишь политикой насилия. В господских памятках и предписаниях бедняки предстают как опасный, морально растленный противостоящий мир, как «среда ночи» [102] . В одной диссертации 1746 г. ее называют
…давно существующим, зловредным, имеющим связи с другими своими попутчиками, отмеченными этим качеством (вплоть до их превращения в сообщников) слоем, призванным грабить всех состоятельных людей, причем всякий другой достойный образ жизни самым злодейским образом попирается [103] .
102
[Rexroth 1999].
103
Цит. по: [Opfermann 2007: 57].
Их странное для тогдашних представлений двойственное положение исключенных из общества и одновременно включенных в него людей, «которые живут в гуще общества, не являясь его членами» [104] , как в замешательстве отмечает одна французская памятка, оборачивается в негативно извращенном фантастическом представлении о порядке в теневой мир [105] организованной преступности с собственными законами и собственным языком: в братство нищих, как в «Liber Vagatorum» [106] , где цыгане упоминаются только совсем вскользь, в некое королевство гёзов во Франции и некое «royaume des truands» [107] в Париже [108] , в тайные общества жуликов в Англии в «Canting Dictionary» 1725 г. К этому противостоящему миру английский закон 1531 г., направленный против бродяжничества, причисляет всех, кто не связан с обществом ни собственностью, ни социальной зависимостью в качестве крепостного, слуги или подмастерья:
104
Цит. по: [Foucault 1977: 112].
105
См.: [Egmond 1993].
106
[J"utte 1988].
107
‘королевство правды’ (франц.).
108
См.: [Asseo 1974: 11–83].
…каждого мужчину или каждую женщину, кто телесно здоров, силен и работоспособен, не имеет во владении земли, не имеет своего господина, а также не ведет законную торговлю, не имеет ремесла или профессии, чтобы заработать себе на жизнь [109] .
Мало какие литературные произведения того времени описывают повседневную жизнь бедняков до бытовых подробностей. Чаще всего это делается пока еще в Испании и в Англии. Выведены ли там цыгане, разобраться довольно трудно. В Германии надо всеми возвышается Ганс Сакс (1494–1576) со своим произведением 1559 г.: «Фастнахтшпиль с шестью персонами, называемый пять бедных странников» [110] . В этой пьесе он выводит на сцену гражданина Свободного имперского города Нюрнберга, который встречает группу «бродяг». В начале действия хозяин ночлежки ищет «беднейшего странника» [111] , чтобы бесплатно предоставить ему ночлег и пропитание. Здесь он демонстративно берет на себя призрение бедных и приют чужестранцев, заповеданные христианским милосердием: «…милосердие вершу / сирых да бедных приючу» [112] . Начиная с XIV в. города пытаются с помощью ограничительных предписаний отклонять требования пришлых нищих. Так, Нюрнберг, например, предоставляет им только трехдневное пребывание [113] . Намеки на поиски приюта Святым семейством в Вифлееме придают действию, которое порой грозит скатиться к грубому комизму, необходимую серьезность. Среди пяти странников, помимо «тележника», «старьевщика», «нищенствующего монаха» и «рейтара» есть также «цыган». Остальные приписывают ему уже знакомые проступки: «Он все пачкает и ворует, колдует и врет, / И прямо на глазах тебя проведет» [114] . Во впечатляющем монологе цыган описывает положение бесправных и безродных бродяг:
109
Цит. по: [J"utte 2000: 194].
110
См. в [Sachs 1875: 12–22].
111
[Ibid.: 13].
112
[Ibid.: 12].
113
Ср.: [Geremek 1988: 61].
114
См. в [Sachs 1875:21].