Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.
Шрифт:
Но не все древнее общество разделяло это чувство безнадежности. Значительная часть римских граждан с надеждой смотрела в будущее и не боялась, что все, достигнутое человеком, будет утрачено, и они, как и германцы, закладывали новые основы, широкие и прочные, для будущего строительства. Мы рассмотрели раннюю историю христианской церкви, ее незаметное начало, ее конфликт с язычеством и окончательную победу, а также новые, привнесенные ею идеи. Однако история ранней церкви как религии является лишь небольшой частью ее истории. На фундаменте, заложенном простой и слабо организованной общиной, сложившейся после сошествия Святого Духа на апостолов, постепенно, под действием причин, существенно отличавшихся от всего, о чем говорилось в четырех Евангелиях, строилось здание самой долговечной и самой могущественной организации в истории – Римской католической церкви. Во все темные дни германского Переселения и последовавшей
Я не стану вдаваться в вопрос о происхождении епископата, который принадлежит истории первой церкви. Достаточно сказать, что, какой бы простой и свободно организованной ни была первая церковь, ко времени обращения Константина те главные силы, которые превратили ее в иерархическую организацию, уже действовали, и их результаты очевидно проявились во все большем отъединении духовенства от мирян как отдельного института с особыми правами и привилегиями, разделенного внутри себя на ранги с разными чинами и полномочиями. В этой главе мы проследим дальнейшее действие этих и других причин, превративших эту организацию начала IV века, на тот момент более аристократическую, чем монархическую по характеру, в теократический абсолютизм последующих столетий. Процесс не успел завершиться за тот период, который охватывает данная глава, но он шел полным ходом, и лишь какой-нибудь революционный разворот исторических течений мог бы помешать ему завершиться.
Когда, по всей вероятности, кто-то из духовенства того или иного города сумел приобрести власть над остальными и положить начало чину епископа в его позднем значении, то затем было естественно совершить и следующий логичный шаг, и епископ самого важного города или столицы провинции распространил свою власть на других епископов провинции и положил начало чину архиепископа. Оставалось сделать еще один шаг, не менее логичный: ко г-да епископ важнейшего города крупного региона – Александрии или Антиохии – или имперской столицы распространил власть на архиепископов и епископов и основал церковную монархию.
Однако это указывает лишь на общую тенденцию и ничего не говорит нам о причинах, которые позволили формирующемуся устройству действительно пойти в ту сторону, куда вела эта тенденция. Если бы обстоятельства того времени не способствовали росту по этой линии, то эти начинания, даже самые многообещающие и естественные, не привели бы ни к какому результату. В таком случае, чтобы назвать реальные причины сложившегося в церкви монархического правления, мы должны обратиться к тем благоприятным обстоятельствам, которые все как бы соединились вместе, чтобы выпестовать эту естественную тенденцию, к тем условиям, в которых оказалось это развивающееся церковное устройство.
Приступая к их рассмотрению, нужно прежде всего четко уяснить тот факт, что христианская религия не была одной из этих причин. Нет такой формы правления или организации, к которой она как религия непосредственно вела бы.
Более того, неизъяснимо важно и здесь, и на протяжении всего хода истории отделять церковь от христианства. Есть три совершенно разные вещи, связанные с историей этой религии, каждая из которых берет свое начало, свою возможность для роста в самом раннем христианстве, но все они порождены абсолютно противоположными причинами и живут практически независимой жизнью, во всяком случае жизнью, которой ни в коей мере не управляют остальные.
Одной из них является христианство, которое мы считаем просто религией; та личная вера и любовь к божественному Спасителю и божественному Отцу, раскрытому им, которая приводит индивида в сознательное единство с Богом и становится для него непревзойденной помощью в праведной жизни; та личная вера, которая существует, по-видимому, с равным совершенством и равно полными результатами при любой церковной системе и в любой форме догматического вероучения. То, что такая сила существует и что такие результаты проистекают из этих причин, ясно следует из подавляющего множества доказательств, ясных для любого, кто углубится в исторические детали, независимо от того, какая бы жгучая ненависть или смертельная жестокость
Вторая из них – церковь как организация, церковная система, правящий или политический институт. Основанная на группе людей, исповедующих христианскую религию, она тем не менее является результатом их политических, правовых, организационных побуждений, а не всего того, что связано с религией как религией. Казалось бы, это должно быть совершенно ясно любому, кто помнит, как прекрасно проявлялась одна и та же религиозная жизнь, как достигались одни и те же религиозные результаты при самых разных мыслимых формах организации. Ксаверий, Уэсли и Вулман [68] , невзирая ни на какие недостатки характера или нрава, равно являются примерами преобразующего и вдохновляющего влияния одной и той же силы.
68
Ксаверий Франциск – католический святой и активный миссионер XVI в.; один из основателей ордена иезуитов; Уэсли Джон – английский протестантский проповедник XVIII в. и основатель методизма, вдохновитель реформ, направленных на поднятие духовного и морального уровня церкви; Вулман Джон – странствующий квакерский проповедник в США XVIII в., сторонник отмены рабства и равноправия рас. (Примеч. пер.)
Третья – система догматов, корпус богословских убеждений того или иного века или народа. Также основанная на главных фактах христианской религии, она не создается и не обуславливается ничем, связанным с христианством исключительно как с религией, а является всего лишь результатом научного инстинкта, естественной и неизбежной попыткой разума объяснить эти главные факты и оформить объяснения в разумной и логичной системе. Эти объяснительные теории очень отличаются друг от друга, и это неизбежно, поскольку они формируются при различных философских предпосылках и различных условиях веков и народов, но эти различия научных систем ни в малейшей степени не подразумевают каких-либо различий в главных фактах и переживаниях, которые они пытаются объяснить. Неоспоримо, что христианские секты, не отличаясь друг от друга какими-либо существенными религиозными истинами, вели между собой немало кровопролитных гражданских войн. По слабости их еще не полностью цивилизованной или христианизированной человеческой натуры разногласия казались им жизненно важными, столь же важными, как сам фундаментальный факт, который они пытались объяснить, и потому они сжигали и пытали ради того, чтобы спасти души людей.
Эти догматические и церковные системы вырастают из потребностей человеческой природы. Разум не может не искать философских объяснений знакомым фактам, и группа людей, находящихся под влиянием одних и тех же желаний и мотивов, не может не организоваться таким образом, который кажется им самым естественным. Но ни догматическая, ни церковная система любого времени и места не равны христианству. Причины, создавшие одну, не те, что создали другую, и на один комплекс причин нельзя возлагать ответственность за результаты, последовавшие из другого. Это различие настолько важно, что не может быть никаких заслуживающих доверия рассуждений о христианской истории, если они не принимают его во внимание; причины и следствия неразрывно переплетаются друг с другом, и итогом часто становятся ненужные ошибочные и ожесточенные споры.
Можно сказать, это избитые истины для современного религиозного мышления, но в исторических исследованиях и сочинениях ими так часто пренебрегали, что следует их подчеркнуть, даже рискуя повториться.
Что касается прямых причин, которые способствовали уже проявившейся в церкви тенденции к монархическому устройству, то самые сильные и действенные можно разделить на две группы: перемены, произошедшие в популярном понимании самого христианства, и влияние Рима.
В течение первых двух веков христианство, сравнительно, оставалось простой и духовной религией своих первых дней. Были сделаны две очень серьезные попытки изменить его характер, но безуспешно. Одной из них была попытка объединить его со старой еврейской системой, и если не принудить неиудея-христианина стать почти иудеем, то по крайней мере заставить христианство принять некоторые характерные формы и понятия иудаизма. Признаки этой борьбы между новым и старым можно увидеть в Новом Завете. Другой была попытка навязать христианству некоторые идеи восточной философии о природе сверхъестественного и устройстве Вселенной. Она породила ересь, известную как гностицизм, и привела к долгому и суровому соперничеству, закончившемуся, как и предыдущая борьба, сохранением всех существенных моментов раннего христианства.