Европе не нужен евро
Шрифт:
Наряду с этим существует вопрос о необходимости закрытия структурной дыры во французском государственном бюджете. Доля государственных расходов с 56,6 % на 4 процентных пункта выше, чем в Швеции, и на 8,7 выше, чем в Германии (см. таблицу 7.1).
Обусловленный конъюнктурой первичный дефицит во французском государственном секторе составлял в 2010-м 3,1 %. Для того чтобы к 2030 (!) году снизить долю государственного долга с нынешних 85 % снова до 60 % ВВП, Франции потребовалось бы первичное сальдо в 6,3 % ВВП (см. таблицу 7.3). А это требует ежегодного повышения налоговых поступлений и/или экономии в 120 млрд €. Если, например, одновременно захотят снизить долю налоговых поступлений до уровня Швеции, что наверняка было бы уместно, то потребовалась бы ежегодная экономия 10 % ВВП или 18 % всех государственных
Германии подобает выступать здесь крайне тактично и прежде всего не раздавать непрошеных советов. Было бы самонадеянно сопровождать программу консолидации глубокими вмешательствами с советами во французское общество или желанием формировать ее. Возможно, этого и не потребуется. Когда я вспоминаю роман Стендаля «Красное и черное», стою в музее перед картиной Моне, думаю о фильме Тати «Каникулы господина Юло», то мне не хочется думать о том, что нация, которая создала такие произведения, не может проявить дисциплину, необходимую для того, чтобы жить с сильной валютой. Произведения такого творческого характера не могут возникнуть без дисциплины.
Французам не следует переоценивать меры консолидации больше, чем это сделали, например, шведы (в начале девяностых годов), и эстонцы, и латыши (2009–2010 гг.). Ответ на вопрос, смогут ли они еще остаться теми французами, которых мы знаем, может прийти только из Франции.
Германия должна проявить жесткость только в одном пункте: французы сами должны решать свои проблемы. Немецкая помощь может быть только моральной. Прямой или непрямой путь к трансфертному союзу, для того чтобы уменьшить страдания Франции, был бы опасной ошибкой, который не поможет Франции на длительную перспективу, а Германии навредит. И если воркование Меркози (Меркель+Саркози) сгладит такую проблему, это будет тяжелой ошибкой56.
Италия с ВВП около 1,6 млрд € – третья по величине экономика еврозоны, имеет государственную задолженность брутто 1,9 млрд €, почти столько же, сколько в Германии с ее на 60 % большей экономикой. Не важно, как здесь относятся к идее «брандмауэра», «спасательных парашютов» или «базуки» – если Италия на финансовых рынках на длительный период приобретет дурную репутацию. Тогда вся политика спасения закончится, так как 24 % всех государственных долгов в еврозоне находятся в Италии57.
Италия имеет ту особенность, что объединяет в себе и север, и юг, но при этом за 150 лет со времени объединения государства она не была в состоянии преодолеть и экономические, и обусловленные менталитетом диспропорции между обеими частями страны. Вольфганг Штрик анализирует: «Просто поразительно, что Южная Италия делит с Северной валюту, доступ к рынкам и процентную ставку, а помимо этого она получила еще большую структурную помощь, намного больше, чем могли ожидать такие страны, как Греция. Все это не дало никаких результатов из-за архаичной, докапиталистической социальной структуры, которая по политическим соображениям не затрагивается58. Это должно погасить надежды тех, кто считает, что с помощью финансируемых ЕС «планов экономического роста» или богатых северных стран можно просто решить появляющиеся сейчас в Европейском валютном союзе структурные проблемы южных стран. Но так как северные итальянцы очень решительно отклоняют субсидии для своего собственного юга, то югу, конечно, более желательна помощь извне. Таким образом, финансовую ответственность за Южную Италию можно уступить непосредственно ЕС, а поручительство севера – валютному союзу.
Мне не хотелось бы останавливаться на особенностях формирования воли в Италии, распространенной коррупции, недостатках закостеневшего, слишком забюрократизированного и раздутого
Но примечательной является способность этой системы и этого общества в самую последнюю минуту вписаться в поворот и назначить на решающие позиции очень талантливых людей. Однако это происходило уже дважды: Марио Драги, сегодня президент ЕЦБ, в девяностые годы был государственным секретарем в казначействе и отвечал за оздоровление итальянского бюджета. Без достигнутого в то время успеха в консолидации Италия в 1999-м не смогла бы стать одной из стран – основателей валютного союза, а Марио Монти 60 с ноября 2011-го во главе кабинета технократов вносит такое оживление в консолидацию бюджета и структурных реформ в Италии, которого так недоставало за прошедшие 13 лет61.
Однако потребность в структурных реформах в Италии не намного больше, чем во Франции62. Производительность труда в промышленности составляет только 66 % от уровня Германии, а удельные издержки труда в перерабатывающей промышленности с 2000-го выросли на 37 %, в то время как в Германии они оставались практически постоянными (см. таблицу 3.11). И тогда понятен гнев итальянских граждан по поводу того, что средний депутат с возмещением представительских расходов и т. д. в месяц приносит домой 20 000 €, в то время как общий средний доход составляет 2000 €63.
Длящийся десятилетиями опыт Италии показывает, что планируемая на перспективу рассудительность и рациональная аргументация не являются основной движущей пружиной этого общества и всей политической системы, и лишь немногие субъекты с правом принятия решения руководствуются каким-то внутренним абстрактным чувством ответственности. Изменить главное может только давление предвидимой ситуации. Оказывая такое давление, Марио Монти и его кабинет технократов с ноября 2011-го проводят свою политику. Когда речь шла о щедром рефинансировании банков, чтобы можно было купить государственные облигации, Йорг Кремер, главный экономист Кредитбанка, предостерегал: «ЕЦБ не должен слишком помогать стране. Так как только с холодным потом страха на лбу парламентарии слушаются своего премьер-министра»64.
Источник: Дойче Бундесбанк, отчет о финансовой стабильности 2011-го там же, Еврокомиссия.
Германия также должна вести себя чрезвычайно сдержанно по отношению к Италии. В местных итальянских средствах массовой информации Германия часто выставляется как козел отпущения. В Италии еще глубже, чем во Франции, укоренилось недоразумение, будто смысл валютного союза заключается в том, чтобы Германия платила и ручалась за своих партнеров. И в этом люди находят поддержку даже со стороны таких видных деятелей, как бывший председатель Еврокомиссии и позже премьер-министр Италии Романо Проди 65. А Марио Монти должен жертвовать собой из-за этого настроения, выставляя к Германии требования относительно евробондов и большего «спасательного парашюта»66.
Благодаря отдаленному последействию решительных мер Марио Драги в девяностые годы итальянский государственный бюджет оказался чуть в лучшем положении, чем французский: текущее сальдо финансирования и структурный дефицит были ниже, чем во Франции (см. таблицу 7.1 и 7.3), первичное сальдо в отличие от Франции положительное. Доля государства с 50,4 % на 6,2 % ниже, чем во Франции. И чтобы снизить государственную задолженность до 2030-го до 60 % ВВП, Италия должна предпринять снижение расходов или повышение доходов в 3,1 % ВВП, что является только половиной французской потребности консолидации (см. таблицу 7.3).