Евсения. Лесными тропками

Саринова Елена

– И я... мы тоже по лавкам. Господин... Ольбег...
– качнув подбородком, будто имя это из себя выталкивая, продолжила девушка.
– велел мне подарок себе выбрать, на какой глаз упадет, а потом мы с Галушкой к нему заедем, ненадолго. В гости... А, хочешь, с нами?
– вскинула она на меня свои голубые глаза.

– В гости? Тебе что, сестрицы мало?

Тон, с каким я этот вопрос задала, получился каким-то ехидным, даже помимо желания. И дело здесь было, конечно, не в моих сомнениях по поводу девичьей "скромности" Любониной. Да и вообще, в веси Купавной на досвадебное сожительство смотрели без всяких

осуждений. Здесь даже самих свадебных церемоний было два варианта - если молодые из одного дома и, если из разных. А просто в "гости" эти самые мне совсем не хотелось. Пусть даже и из женского любопытства.

– Так, хоть по лавкам, - тут же сникла моя задушевная подруга.
– Поможешь мне подарок выбрать, а то с Галушки то какой прок.

– Ну, надо же, - подала голос упомянутая, устраиваясь по удобнее сбоку от меня.
– Чай гранит от бисера в силах отличить. А ты, Евся, схлопотала вчера от тетки Адоны?

– А то. Не зря торопилась. Как раз к раздаче подзатыльников успела.

– А-а, - со знанием дела, протянуло дитя.
– Так-то ничего. Вот у нас матушка, чуть припозднишься, так завоет, громче ее разлюбимого сепаратора. А тетка ж Адона - нёмая. Какой от ее подзатыльников вред?

– Немая?
– невольно вскинула я брови. Потому, как никогда про свое "сокровище" с этой стороны не думала.
– Ну и что. Мне и взглядов ее выразительных хватает, - а еще глаз ласковых и рук теплых, не смотря на холодную ее дриадскую кровь...

– Евся, а ты чёй-то загрустила, вдруг?
– дернула меня за жилетный шнурок Любоня.
– Кто тебе такую косу красивую накрутил?

– Адона, конечно.

– Тетушка Адона у тебя мастерица. Как ты думаешь, если я ее очень сильно попрошу, она мне свадебную косу заплетет? Чтобы с розами там и лентами?

– Конечно, заплетет. А если Я ее очень сильно попрошу, она в твои "черноземные" кудри еще и цветов Ачишки [17] натыкает, - ...чтоб "молодой" первую брачную ночь с пользой для здоровья провел.

– Ой, да ладно тебе, - отмахнулась от меня подруга, не единожды испытавшая на себе "целебность" этого, произрастающего в большом изобилии вокруг Купавной, растения.
– А почему бы и тебе не обжениться с Лехом? Перебрались бы с ним тоже в Букошь. Я бы попросила... Русана похлопотать пред Ольбегом за него. Он жешь парень зельный [18] , стал бы тоже гридом. Да... Русан?

17

Однолетнее растение, при соприкосновении с сиреневыми цветками которого возникает сильное чихание и зуд.

18

Физически выносливый.

Мужчина, ехавший все это время в аккурат рядом с Любоней, глянул на нее внимательно и лишь вновь кивнул, а я в этот момент чуть из рыдвана на всем ходу не вывалилась. Жизнь моя, пожухлый лист! И почему я раньше этого не замечала?.. Наверное, потому, что не видала до сей долечки их так близко друг с другом. Иначе бы точно разглядела...

– Любоня?
– просипела перехватившим от потрясения голосом.

– Ась?
–

оторвала девушка грустный взгляд от серых мужских очей.

– Ничего...
– ну, теперь держись, подруга. Несчастная ты моя дуреха. Послушная дочь. Жертвенная овечка.
– Я спросить хотела: тебе теперь везде сопровождающий полагается? Ведь Солнцеворот скоро. А вдруг, качелями накроет или прямо в костер приземлишься? И не пойти нельзя. Ты ж все действо открываешь.

– Да?
– выкатила на меня наивные глаза "невеста".

– Я поговорю об этом с хозяином, - впервые на моей памяти услыхала я тихий голос главного грида Ольбега...

ГЛАВА 4

Лавок в Букоши было завидно много, правда, сколоченных наспех, как и все остальные "засыпушки" на противоположном от прииска, скалистом берегу Козочки. Поэтому и компенсировало это множество собственную хлипкость обязательными верзилами у дверей. А вот нужная для нас с Любоней оказалась лишь одна. Правда, скучающих верзил при ней была целая парочка, это, если не считать развалившегося в лопуховой тени, здоровенного цепного кобеля.

На подкативший к самому крыльцу рыдван они и отреагировали по-разному: мужики сразу приосанились, а четвероногий страж лишь сухой нос от земли оторвал. Еще бы - страдает кобель. Кормят, чем попало, и воды чистой в чашку не допросишься. Но, осознание этого меня нисколько к жалости не подвигло. Мне вообще всегда кажется, что, кто бы ты ни был - человек, дриада или пес при будке - сам виноват во всех своих лишениях.

– Ой, звиняйте.

– Ничего, госпожа. Счас новой плеснем, - ну, это у меня случайно вышло... собачью чашку ногой задеть.

– Добро пожаловать в наш уголок вечной красоты в этом несущемся мире!

– Мокошь - заступница...
– выдохнула Любоня, едва переступив порог, и намертво вцепилась в лямку моей сумочки.
– Я без тебя дальше и шага не сделаю, - да... Я и сама после такого приветствия остолбенела. А еще от открывшейся взору "вечной красоты".

Русан, правильно оценив наш тройной столбняк (Галочка ж, тоже женщина, хоть и мелкая пока), тенью проскользнул из-за наших спин и заслонил уже своей расплывшегося гостеприимно лавочника:

– Покажите госпоже то, что хозяин вчера отложил, - прилизанного "душку" унесло в скрытую за бархатной занавесью комнату, а мы, наконец, смогли (опять же все трое), отмереть, так как остались в узком зале ювелирной лавки сейчас совершенно одни, тут же разбредясь взглядами, кто куда.

В камнях я, хоть и неглубоко, но, разбираюсь - у батюшки Угоста их много, на все случаи жизни. Одни - в перстнях, другие - на шнурках кожаных. А несколько, так и вовсе - в отдельном маленьком мешочке. К тем мне и прикасаться-то строго запрещено, так как служат они лишь своим богам, светясь через плотную ткань, мощной магической силой. Но, то, что было здесь, среди золота, серебра, да меди дешевой... Все маленькое, обитое синим бархатом пространство прямо переливалось и пело на разные голоса, обещая блага своим носителям и грозя им справедливыми карами. Хотя, особо ценных было мало. В основном, для работяг. Тех, кто заработанные на прииске медени не все в здешних тавернах просадил и жене "откупной" гостинец решил сделать. А, чтоб настоящих покупателей, на настоящие деньги... Где их в Букоши то взять, кроме...