Еженедельник «2000» или «лабиринт»

Борода Владимир

23 октября, понедельник.

Почта, адвокат, журналистка.

День рожденья, день варенья, безник мой пролетел под знаком отказа из Арго, то есть такое веселое, с легкой, почти незаметной злобцой, которую, несмотря на языковый барьер-небарьер, но все же непонятность еще есть в общении, почувствовали и принты П. Тортиков похавал вперед на год, подарки получил, в глаза попялился, а как же – в глаза смотри, в глаза! не теща, а кагебе сплошное, ну а сегодня рабочий день, полный забот. Одним словом – понедельник. Сначала на почту – автобус, трамвай, хмурое небо, хмурые морды, на шляпу пытается капать... Там мне молча и без выпендрежа отдают мое письмо. Приручил я их, выдрессировал!.. Разрываю – читаю. В связи с большой кучей полученной информации, запрошенной по вашему интервью, продлить до Нового года, точнее до третьего января уже 2001 года... Ну что же, пан Хайшман, бормочу складывая письмо, и на том спасибо... Следом адвокат. Трамвай до И.П. Павлова, метро – одна остановка, капать начало больше, морды еще больше хмурятся... Заботливая секретарша, журналы, стул, спасибо – я пешком постою, что? киношутка из несуществующего уже СССР, слична Воборжилова – чай пожалуйста... Отдаю письмо сличне в деловом костюме, шляпа на соседнем стуле, с куртки кожаной темно-зеленного цвета капает на ковер... Мой адвокат девушка Воборжилова внимательно читает. Очень внимательно. Я же пью чай, смотрю на пожелтевшие верхушки деревьев, отгораживающих здание от шума улицы с летящими автомобилями

мимо музея, Вацлавской площади и памятнику лошади с мужиком на хребте... Я думаю, надо подождать до указанного срока, –

сообщает мне девушка Воборжилова, изучив письмо до дыр.

– Хорошо, как скажете – так и сделаем, –

соглашаюсь с ней, а что еще делать? тем более адвокат она, а не я.

Допив залпом остывший чай, встаю и прощаюсь со сличной Воборжиловой. Она как всегда сильно пожимает мне руку и улыбается в лицо. Дежурно-участливо. Да-да, дежурно-участливо и это не парадокс, а истинная правда. Или правдивая истина... Она мне кто – подруга, друг или приятельница? Что она мне будет лыбиться как другу?.. Подруга у меня одна – жена, моя любимая П. Друзей у меня вроде бы нет... как ни обидно. Но об этом в другой раз. Но зато у меня огромная куча приятелей обоего пола. А слична Воборжилова мой адвокат, дело свое знает туго, и почему-то я уверен – она вырвет для меня что-нибудь у чешского правительства. Она и ее шеф Клара Самкова-Веселова. Так что рабочая улыбка моего адвоката совершенно к месту и совершенно обоснованно дозирована. Лучше пусть так, чем как в издательствах – распростертые объятия, надо поговорить и возвращение рукописи через продавщицу, суки... Выхожу на осень нахлобучив шляпу и закутавшись, топчу ковбойскими тупоносыми сапогами пошитыми в Аргентине разноцветно-желтые листья, вдоль тротуара разноцветно-мокрые авто припаркованы... Пахнет гнильцой, то ли бомж прошел, то ли осень... наступила... Сейчас бы Пушкина сюда, унылая пора – очей очарованье, и голой жопой в мокрую кучу листьев... Бреду шурша аргентинским сапогом заработанным мною в виде натуральной оплаты в Амстердаме, пиная желто-красно-грязную листву помятую жизнью, совсем как ребенок... Нет-нет да подберу блестящий каштан из кучи гниющих листьев и городского мусора, от них говорят энергетика положительная, а мне положительной во! как надо... Ну а насчет вырвать – я не шучу. Томкова и Самкова точно вырвут из правительства сранного, уж очень чувствуется по их поступи – неторопливой, основательной, последовательной... С ссылкой на соответствующие статьи соответствующего закона Чешской Республики. С ними спорить – как с танком... Была бы Чехия совсем не демократичная – просто бы сказали – пошел в жопу. Вместе с адвокатом. А так придется придумать повод для отказа. Ну а это очень и очень тяжко... Только вот в чем вопрос – что вырвут? Вырвут точно, только вот что?.. Индивидуальную космическую ракету для запуска меня в космос, гражданство, вид на жительство или азил?.. Вот в чем вопрос... И ответ напрашивается сам собою... Что будет дешевле и с точки зрения закона правильней, то мне и дадут. Лишь бы не ракету... Бреду по мокрому и почти пустому Вацлаваку, сворачиваю к Площади Республики, оттуда по улице На Порижчи, вдоль блестящих трамвайных рельс... Туристов мало, местных туземцев еще меньше, капает все больше... Вывеска «Имка-Центр», мне сюда, на встречу с журналистом. Или журналисткой. Хотя видит бог – мне все равно и глубоко по барабану. Павел, небритый толстый ангел-хранитель должен ее или его приволочь. У Павла в респекте шеф-редактор знакомый или приятель, точно не знаю, да я и сам знаю оттуда одного журналиста, Марека Швеглу, писал о нас с П. когда мы еще нелегально на Будеевицкой в подвале жили, нелегально, а я к тому же еще и незаконно по шведскому паспорту френда... Я тогда по ксиве той был Ромео... И смех, и грех... Захожу в кафе, правильней сказать кафетерий центра этого, а меня уже ждут. Здороваюсь с Павлом, искренне я ему рад, без дураков! Знакомлюсь с журналисткой, звать Линда, фамилье вылетело через другое ухо. Вид у ней – рваный кожаный плащ, крашенная на желто коротко стриженная башка, огромная сумка... Падаю на стул, снимаю шляпу, расстегиваю куртку. Сообщаю Павлу новость: -П. устроилась на работу. В магазин с индийскими вещами...

Павел тянет одно ухо в мою сторону, другим вроде бы не слышит, улыбаясь спрашивает:

– А ты когда будешь работать?

Смеемся оба. Кто же меня возьмет с моим куском бумаги вместо документа, даже если бы я сделал этот опрометчивый шаг... Каюсь – я лучше ремеслом каким-нибудь зарабатывать буду, чем пахать на дядю... где ни будь...Или тетю. К тому же мой чешский, мой так называемый чешский!.. А ведь понимают, может правда – боятся, а?!.. Журналистка же вежливо улыбается. Она сегодня пришла для предварительного знакомства, прямо с работы так сказать оторвалась от журналистского станка, вопросы еще не подготовила, а значит... А значит мы быстренько договариваемся на третье ноября, тем более оно совсем не за горами. Лето пролетело незаметно, осень норовит пролететь, так и жизнь пролетит в ожидании этого сранного азила...

– Что? –

встрепенулся я на вопрос, а говорила не захватила вопросов с собою, журналистки молодой в кожаном рванном плаще с оторванной с мясом пуговицей, вся такая богемно-панковская что ли, вся такая из себя... Ну... ну как говорили в Совке перед самым моим побегом – ну крутая блин, пробы ставить негде...

– Вы не могли бы, пан Борода, немного рассказать о себе, так сказать в общих словах, для составления впечатления...

Вот такая у нас хипов житуха – между чаем, в кафе-забегаловке, молоденькой в два раза точно девчонке-журналистке, которая сама не знает кто она в этой жизни с точки зрения социологии, возьми и вывали на нечистый стол собственную душу... Улыбаюсь, мне не привыкать, вкратце набрасываю канву авантюрного романа в нескольких частях – тюрьма и нелегальный переход границы, бусы на шеи и бисерные браслеты на запястьях, ветер в клешах, песок Канар в бороде, соленые брызги от волн, от волн ли? на щеках...

Что-то чиркает в своем огромном растрепанном блокноте, умудряется одновременно кому-то отвечать по мобильнику, улыбается, протягивает руку с ободранным лаком на ногтях: -Значит мы с вами договорились, пан Борода – третьего ноября в восемнадцать часов я буду вас здесь же ждать с приготовленными вопросами. До свидания.
– До свидания, – сообщаем мы почти друг другу с Павлом и долго-долго внимательно смотрим друг другу в глаза.
– Ну, что скажешь? –

тянет Павел ко мне ухо. Я пожимаю плечами – ну что тут скажешь, шеф-редактор Респекта лучшее конечно притырил для себя... Вслух:

– Испортить она не испортит, а еще один пинок в обтянутую форменными штанами жопу МВД не будет лишний...
– Не будет, –

мудро соглашается со мной Павел, расплачивается, не смотря на мой вялый протест, с официанткой, и мы выходим в сумрак Праги. Слегка прохладно, Павел сует мне пухлую руку – передавай привет жене, я успеваю ответить ему тем же, мы расстаемся. Вокруг меня чужие лица, у них совсем другая игра, как когда-то пел «Крематорий»... Совсем чужая незнакомая мне игра...

25 октября, среда.

Психолог.

Скажу честно я считаю себя во общем-то психически здоровым человеком... Ну почти здоровым. Ну не больным по крайней мере. А к психологу я поперся в надежде, глупой конечно, что психолог меня послушает, обследует и даст бумажку. А в бумажке той будет написано – мол так и так, мол так и этак, я болею с малолеток, это слова из блатной песни, ну а если без шуток – клиент устал

и утомлен долгим ожиданием погоды у моря, рекомендуем решить вопрос в деле вручения азила положительно и в самые кратчайшие сроки. Иначе... За последствия не ручаемся. Печать, подпись. Конечно, я прекрасно знал – полисам на эту бумажку начихать и плевать с самой высокой горы, но... дурак думкой богат и утопающий хватается за соломинку, я еще вроде бы не тонул, но и ждать сложа руки не хотелось. Пэн-клуб дал две бумажки, пан Быстров дал, так почему же ко всем подписям собранным в Польше и здесь в Чехии моими френдами-хипами, а к подписной компании пригласились и известные люди с чешского музыкально-рокового подполья-неподполья, не заполучить и рекомендации психиатра? И вот я приперся. Как последний дурак, как слюнявый американец к своему личному психоаналитику, как гимназистка к своему духовному отцу... И не выдержал, блядь, ее глупых вопросов, так себя жалко что ли стало, в таком несчастном спектре света увидел себя, свое положение, свою беспомощность, сука... Ну пидарасы, суки-гады, падлы, довели хипаря с богатым прошлым, да я в ШИЗО когда от голода и холода натурально лапти заворачивал – и то только блатные песни орал да зло смеялся, а тут... Видать эти падлы культурные, цивильные и правильные, с МВД суки, до ручки меня довели... Оттер я свои злые слезы, попил водички заботливо поданную психиатром, черти бы ее взяли и... И не хера эта тварь не поняла. Ни Ничегошеньки не поняла из моей жизни поломатой злыми цивилами и мерзкими полисами... И написала эта тетя-сволочь – считает в своих несчастьях виноватыми всех остальных, а не себя... Ах ты мразь нехорошая, тварье, пани в белом халате мать твою в душу три раза коромыслом!.. Конечно же я сам виноват во всем, конечно же сам, а кто же еще! Не работал как все придурки советские люди за гроши на советскую сранную власть, а тусовался по стране трахнутой!.. Не стригся в парикмахерской, как все нормальные идиоты, а таскал патлы до плеч да еще сука я такая – гордился ими!.. И вместо чтения брехливых газет советских и восхваления товарища Брежнева с бандой – печатал на том ебаном допотопном копировальном устройстве, единственном к тому же во всем огромном городе, куски из Декларации прав человека!.. И отсидев всего на всего шесть годков – херня! это даже полезно в смысле воспитания – не влился в серые массы дебилов строителей коммунизма, а по новой и еще с большей силой захиповал, затусовался!.. Конечно же сам виноват, сам, во всем сам!.. А самая главная моя личная беда – что я родился! Мог же самовыкидыш преждевременный сделать, так сказать распорядиться своею собственной судьбою, а я... Спасибо тетя, ты настоящая сволочь, пардон – психиатр, и все во мне поняла. Да здравствуют чешские психиатры, лучшие друзья коммунистов!

30 октября, понедельник.

Ивана.

Через пять дней по пускании слезы и слюней я снова был готов к подвигам на благо человечества. И даже эта сволочь психиатр и слезы мои злые не поломали меня, какая мелочь – тройку дней писать не мог, потолок взглядом сверлил, но за то сегодня снова лыблюсь на белый свет и радуюсь пасмурному дню. Так как предстоит необычное, веселое, ранее ни разу мною не испробованное... П. устроилась на работу в магазин по продаже индийских вещей. Там все продавцы не цивильные – у одного кольца везде, как у папуаса, пирсинг называется, у другого дреды, дредлокс, ну хайр в валенок ссученный, у третьей браслеты металюжные с шипами, ну а четвертая все это вместе имеет. И моя любимая жена в хипповых прикидах чудненько так вписалась в эту кучу. Лучше бы конечно по старому хайрврапсами на улице зарабатывать, но... но во-первых зима на носу, во-вторых мода ушла за горизонт, не модно носить косички из ниток в волосах, не красиво... И самое главное – в-третьих – полисы вкупе с пражским магистратом, будучи подкупленными по видимости владельцами магазинов, запретили продажу чего-либо с лотков на улицах Праги... Ну и вроде бы нельзя мне сильно нарушать законы Чешской республики, а вдруг на получение азила повлияет, смешно вроде бы, но вдруг... Вот П. и устроилась пахать на провиант, и буквально в первые же дни ей на работу и позвонила Ивана. Ивана эта родом с Хорватии, бежала от той войны, заимела здесь вид на жительство и поступила, смогла! на режиссерский факультет ФАМУ, это местный ВГИК, как говорили в Совке. Эта Ивана прочитала мою книжечку, слава растекается тонким слоем по Чехии, а? и решила снять про меня – хипаря, автора текстов, беженца, киноху! документальную конечно. И через Матю, пана Быстрова и еще хрен знает кого вышла на П., звякнула ей по телефону на работу, и... И вот мы премся на стрелку с Иваной, обсудить что и как, почем и сколько. Буду известным и МВД не сможет мне ни дать азила. Совесть их полисная не позволит им этого... Наверное. А в общем-то дело неплохое, каждое лыко в строку, как говаривали мои далекие предки при плетении лаптей, а может и так говаривали, а совсем по другому – каждая прядь в пейс? Откуда я знаю – папа детдомовский и мама башкирка, кто же я по национальности, патриоты с Памяти, ау! ответьте... Ну а во общем разве плохо фильмом на чешском ти-ви в сраку ткнуть чешскую полицию? Большего кайфа и придумать трудно... Ивана нас срисовывает по видимости сразу. И это не трудно – таких как мы с П. в Праге не много, нет конечно, людей в хипповых и псевдохипповых шмоток навалом на улицах, но одно маленькое но. В хипповых это значит не сильно ярко выраженных, с элементами больше ориента, ну Индии там, Непала, Тибета, псевдохипповые – новомодные псевдо и цивильнопопсовые заморочки. А вот в чисто хипповом прикиде, ну как в шестидесятых во Фриско, это единицы. И среди них и мы.
– Чао, я Ивана! –

радостно сообщила нам смуглая черноволосая худая герла с острым носом, похожая на птицу, галку или ворону что ли, вся в черном. Мы назвались потрясли друг другу руки, поулыбались. Ивана предложила пройтись в Велрыбу, это название кафе, по-русски – Кит. Конечно мы согласились. Тем более ни смотря на то, что еще октябрь, правда конец, на улице холодрыга страшная. А в Велрыбе народу было больше чем воздуха и людей!

Но местечко и нам нашлось, в уголке под окном, над нашими головами выглядывающее на вечерний тротуар. Заказав чай и кофе, сделав по глотку, мы приступили к обсуждению будущего претендента на Оскар. Ивана видела фильм немного не так, чем я и моя любимая. Но это естественно – мы не сценаристы, во-первых, и во-вторых – себя знаем лучше. Закончили на том, что Ивана изготовит примерный сценарий, под который выбьет прайса из чешского телевидения и предварительный договор о показе будущего фильма. Ну а когда начнем снимать – там будем поглядеть. Ну видно будет...

НОЯБРЬ.

3 ноября, пятница.

Журналистка из «Респекта».

Снова центр «ИМКС», снова буфет-бар с удивленной барменшей – какая странная компания такая – пара хипов обоего пола, молодая яппи-панк что ли в рваном плаще и толстяк с небритой мордой, тяжело отпыхивающийся неизвестно с чего, бар-то на первом этаже, не под крышей?!.. А это мы – я, Володя Борода сорока двухлетний хипарь из сранного Совка с богатым прошлым, моя жена чешского гражданства, чешской национальности и хиппового мировоззрения, журналистка из еженедельника «Респект» девушка Линда Кхлова, и наш ангел-хранитель с двенадцати лет эмигрант, а ныне толстый субъект похожий на медведя пан Тайнер, для нас просто Павел... Так что удивляться сильно нечего, это просто мы и это просто у меня берут очередное интервью, я к ним привык, как больной к анализам... Еще один очередной... все правильно – пинок и все в ту же обтянутую униформой жопу, повторяюсь и постоянно, но верней и не скажешь и слов из песни не выкинешь. Гляди и пошустрей будет шевелиться эта жопа в штанах с лампасами...
– Я подготовила целый ряд вопросов, вы мне на них ответите подробно, что я не пойму из вашего чешского, то мне переведет ваша жена, –