Еженедельник «2000» или «лабиринт»

Борода Владимир

АПРЕЛЬ.

3 апреля, понедельник.

Позвонить в МЛАДУ ФРОНТУ.

С утра бегу звонить в М.Ф., нужного мне пана Михачека с улыбчивой мордой нет на месте и когда будет – неизвестно... Под пенье всяких развеселившихся гадов в зеленых уже кустах бреду назад, слегка озадаченный... Что бы это значило, черт их всех возьми?! С издательствами ни как не срастется, с азилом тишина... Не жизнь, а сплошное ожидание лучшего завтра. С моим азилом не совсем конечно тишина, есть и кое-какие сдвиги. Первая инстанция рассмотрев мою дерзкую просьбу о предоставлении мне азила, конечно отказала. Как Илье. Илья панк, самый настоящий панк из Нижнего Новгорода, ну бывший Горький, бывший Нижний... Илья прикатил в Чехию в 92, попросил азила, попросил убежища, в знак доказательства предъявил три статьи из Горьковской газетенки – мол автора текстов этой панковко-хулиганско-наркомановской группы, орущей нецензурные тексты со сцены, надо найти и кастрировать...Убить... Посадить в камеру к уголовникам – пусть они над ним надругаются, это будет лучшей оплатой за такие слова... И куда только смотрят охранные организации, перестройка не означает вседозволенность и порнографию на сцене! Три статьи с датами подряд с интервалом в несколько дней и как апофеоз, как изюмина – повестка в КГБ с датой после этих всех статей... Илья сказал чешским полицаям – я не хотел проверять насколько крепка гласность в нашем городе... Первая инстанция отказала – естественно, как и мне, Эмнисти Интернешл и Хельсинский комитет поднялись горой за Илью – быть панком и высказывать свое мнение даже ненормированной лексикой это его святое право провозглашенное в Декларации прав человека!.. И Илье дали азил... И я бы на месте туземного МВД отказал, каждому давать – блядью станешь! азилов на всех не наберешься! Ну и что за причины у меня просить у чешского правительства убежища – и смех, и грех... Ну сидел шесть лет, ну за политику в том числе... Ну и что? Это же при

бывшем режиме, а сейчас в России полыхает гражданская, пардон, стоит или лежит демократия. Ну не нравились полисам мои волосы и шмотки, напрягали меня, винтили, так постригись, оденься как все, и все будет ништяк... А свое собственное мнение засунь в жопу. И точка... Но мы с П. загнали чехов в угол. Им теперь остается только одно из трех – или дать мне азил или запустить меня в космос (с ракетой или без), ну или прибить меня... На прибить – следов много. И в Пэн-клубе меня видели, и П. у меня есть, и вообще – Чехия вроде бы демократическая республика, убивать беженца вроде бы не с руки... тем более известного в СМИ. Насчет космоса – дорого. А Чехия страна не богатая, каждого азиланта в космос отправить – ракет не хватит... И прайсов тоже. Хотя и хотелось бы. Ну а насчет азила. Жалко им давать, но по-видимому придется. Первая инстанция отказала, бывший министр МВД Грулих в свой последний рабочий день вернул мое дело на полное начало. Теперь Павел небритый ангел мой хранитель, подключил Клару Самкову-Веселову, с Унии свободы пан Кинл грозит МВД контролем над юридической стороной моего дела и просит пойти мне навстречу в случае имеющихся положительных причин для предоставления азила, ну статьи в газетах, колыхание воздуха и так далее. Но главное – мы с П. их загнали в угол. Своею свадьбой – депортировать и разрушить семью не могут. Некрасиво это... Шесть месяцев шло доказывание – могу я жениться и по куску бумаги с фото выданным МВД... Плюс у меня нет ксив, Россия без российского паспорта ни кого не принимает, чехи скребут репу, кусают подушку и не знают как быть... Давали бы азил скорее и все дела. Но самое смешное и грустное во всей этой истории – я не считаю себя беженцем. Ни беженцем, ни эмигрантом... Какой к черту я эмигрант, эмигранты это кто собрав в чемодан память о прошлом – фотографии, доллары, пряди волос, хрусталь-фарфор и так далее, по визе едут насовсем в другую страну. Я с рюкзаком вещей и двумя детьми, которых на сегодняшний день уже потерял, перся пешком через литовско-польскую границу, забыв поставить в известность пограничников... А беженец это когда земля горит, слезы не высохли, перед глазами смерть близких, в ушах свист пуль, в носу запах гари родного очага, из рваного кармана вываливается горсть родного песка, вариант – болотного ила, нужное подчеркнуть, шузняк стерт до стелек, ноги устали крутить земной шар в поисках убежища... Правда некоторые беженцы приезжают на собственных мерседесах, но разговор не о них. А обо мне. У меня же за плечами и в кармане ни чего такого нет, не было и не будет. Я не беженец и не эмигрант. Я беглец. Беглец из тюрьмы (народов), вырвавшийся на свободу как и всякий беглец без ксив, с минимум вещей (ложка, горсть сухарей или травы, смятая тетрадь с тайными мыслями)... И как любой беглец я пьян от воли, свободы, либертухи люди, а тут гнусные чехи мне азила давать не хотят, не хорошо... Я бы тоже таким как я, азил не давал. Азил нам не положен, коню понятно, я бы придумал специальный паспорт, паспорт беглеца. ИМЯ: Владимир. ФАМИЛИЯ: прочерк. ПРОЗВИЩЕ: Борода. ДЕНЬ, МЕСЯЦ, ГОД РОЖДЕНИЯ: в спутниковую еще эпоху. МЕСТО РОЖДЕНИЯ: тюрьма народов строгого режима Россия. ГРАЖДАНСТВО: космополит. МЕСТО ПОСТОЯННОГО ПРОЖИВАНИЯ: Космос, Солнечная Система, планета Земля.

10 апреля, понедельник.

Позвонить МАТЕ,

заехать в МЛАДУ ФРОНТУ.

Всю неделю печатал. Писал. Творил. П. решила отдохнуть и скоро уйдет со своей распространительной работы – перестанет расширять между чехами прекрасное о паровозах и самолетах. И правильно – пусть отдохнет. Жить будем на сэкономленные прайса, ну может Хосе или американка с Мирникс-Тирникс что-нибудь продаст из изготовленного мною... И украшенного П. А сегодня решил поиграть в литературного агента. Я один во многих лицах. Вот я автор – сижу, пишу, творю. Вот я хипарь – лежу на Кампе, подстелив под себя бэг, смеюсь с хипповой молодежью над несовершенством мира и радуюсь совершенству мира... Вот я беженец – прихожу на почту, предъявляю кусок бумаги (без водяных знаков!), но с моей фотографией, пытаюсь получить письмо из МВД... Кто же я в конце концов?! А еще даю интервью иногда, говорю умные слова и делаю правильные морды для фотографов и ти-ви. Да хипарь я, хипарь, хитрый и наглый, красивый и талантливый, а все остальное сплошная игра и карнавал, хлебом не корми, дай поиграть вволю – в писателя-автора бессмертных текстов, в беженца преследуемого страшным КГБ, в черт знает кого!.. А сегодня я играю в литературного агента, который пытается пристроить книжечку автора Бороды, такую знаете неплохую в общем книжечку, неплохую, местами даже талантливую, да, талантливую, но в общем-то гениальную книженцию, не хотите? нет? а жаль... Звоню Мате, как там с радио, где мои прайса, бабки, тити-мити, хрусты зеленые?.. А в ответ: -Пока еще не известно, нам только сообщили с радиостанции – тот пан что заключил договор с радио о чтении вашей книги, уехал в Чеченскую республику и пока не отзывается... А он имеет право на три года держать чтение вашей книги за собою... Насхледоноу... Стою в телефонной будке и наливаюсь злобой против негодяев, чеченских сепаратистов, они что, гады! другого украсть не могли, зачем им понадобился мой личный пан?! Ну сволочи... Может его не украли, может он заблядовал там, в Чечне?.. Если украли – я им этого не прощу, я то как придурок в демонстрации в 99 участвовал, в поддержку чеченцев. А они... И сразу еду в М.Ф. Уж очень меня обеспокоила тишина и не появление на рабочем месте пана Михачека, которому я вручил свою Терру Инкогнито. Не замылил ли он ее, не украл ли, с них станет – книгу сопрут, переведут, название изменят, издадут в Америке, получат Нобелевскую премию, а мне хер в бумажке... Автобус, Качерово – станция метро, пересадка, улица Радлицкая, надо было ехать на 198, давно бы уже припыли. Мужик за стеклом совершенно вроде бы другой – категорически отказывается меня пускать наверх, требует что бы я звонил по внутреннему телефону, вызвал конвой, ну сопровождение, и только тогда может быть он и соизволит... Странно, раньше такого не было, не издательство, а филиал гестапо!.. Звоню, пытаюсь найти хоть кого-нибудь, меня ни кто не знает и знать не хочет, каким-то чудом совершенно случайно натыкаюсь на того самого моего пана с улыбчивой мордой, Михачека, который спер мою книгу, ору в трубку, что бы пришел за мной... И вот мы в кабинете напротив друг друга, я сжимаю свою многострадальную книгу в тесных объятиях, мужик грустно улыбается и качает головой.
– Понимаете, вы немного не вовремя обратились, немного опоздали обратиться в наше издательство, у нас сменились хозяева, одних уволили, а многие и сами уходят, почти всю творческую часть издательства сменили, планы у них совершенно другие, на совершенно другие книги, так что извините, что я ни чем не смог вам помочь...

Разводит руками, как будто собрался сыграть для меня похоронный марш на баяне... Да что за херня такая – куда не приду – поздно, куда не обращусь – не успел?!

Выхожу на пыльную улицу, она пыльная и зимой, и весной, а летом я ее видеть не желаю, что бы я еще раз сунулся сюда, да пусть у меня лучше ноги отсохнут, ну суки-гады-падлы!.. Почти плачу, зверем-волком смотрю по сторонам, да что же это такое... Одна радость – свободная рукопись появилась у меня, можно следующему издателю предложить... Ей, суки издательские, кто ждет бесстелеры задарма да на халяву, книгу не желаете?! Я бы дорого не просил бы, вы же за одно пиво норовите, да что бы автор сам издал, сам напечатал, сам продал, а прайса вам принес, ну а вы, так уж и быть, дали бы писателю его маленькую, семь-восемь процентов, часть!.. Счастье ваше, падлы нехорошие, что я хипарь волосатый, а не террорист стриженный. Я бы вас сук просто перестрелял бы...

17 апреля, понедельник

ВОТОБИЯ.

Неделю я был выбит из седла. Видимо действительно – Боливар не выдержит двоих. Или издатель издающий давно сдохших писателей и не требующих прайсов на жратву или современный автор, с которым надо хоть крохами, но делиться. Печатал, сжав зубы. Наполнял свою сине-красную коробку из-под нержавеющей посуды. Набрасывал конспекты будущих книг. Размышлял над характерами героев, сюжетными линиями, эпилогами, прологами и эпиграфами. К воскресенью отошел, оттаял, сходил с П. к ее принтам-родителям, порастягивал губы в улыбке. А че – рот есть, че не поулыбаться. В понедельник элегантно облаченный в попиленную джинсу, с бусами на шеи и в шузах на небольшом, но ярко выраженном каблучке, развевая клешами как знаменем, направился я в очередной вояж. Пиратский. По пути отправив очередную, пять штук, порцию писем в издательства вне Праги. Ноги несли меня в Вотобию, сколько можно терпеть. Ударившись очередной раз мордой об стекло, услышав все то же от мужика за тем же стеклом: -Бывают. Но редко. В основном с девками и пивом. Нерегулярно. Можете им написать, я передам.

Конечно я могу написать, только боюсь, что после прочтения этого письма они не захотят со мною контактировать...

Гордо, как флагман пиратской эскадры, отчаливаю я в пражский смог и серость улиц. Какого хера я сюда хожу, здесь не печатают книги, не принимают авторов, здесь не издательство! Издательство в Оломоуце, я туда послал письмишко, пару месяцев тому, видимо еще не прочитали, а здесь просто траходром, место оттяга и релаксации,

так сказать смесь бардака, клуба для своих и пивной, девки и пиво, Майкл Джексон-Клаксон с Готом пополам, в итоге культовое издательство. Пусть дальше трахаются, не буду им мешать.

20 апреля, четверг.

ПАСЕКА.

Еду на Мирак. На площадь с хипповым названием Мир. Миру мир, кричали суки в Совке и волокли по красной площади огромнейшего размера ракеты. Как написал в перестройку один офицер – фанерные. Он, офицер этот доблестных советских войск, и возглавлял эту передвижную потемкинскую деревню. А настоящие ракеты были чуток побольше и таскать их по площади и тяжело, и мужики с Кремля стоящие на трибуне, побаивались – а вдруг какая-нибудь антисоветская сволочь возьмет и пульнет по оплоту мира, прогресса и гуманизма?.. Вони будет, вони и говна!.. Прохожу мимо кафе, сверху на синем небе яркое солнце, кругом зелень и кто-то зверски щебечет-орет в кустах... Забавное кафе, там и ключи точат, и таблички со стебовыми названиями продают, и кофе подают... мы в нем с паном Быстровым встречались, он Ангела перечел и вроде бы искренне мне сообщил – Владимир, это ваша лучшая вещь... я даже не ожидал от вас такого... А я и бровью не повел – вот когда мне будут Нобелевку вручать, вот тогда пан Быстров и ахнет. Боюсь только не доживет, эти гады планируют ее к моему столетию видимо, а пану Быстрову и так порядочно лет-то... Дай бог ему здоровья и долгих лет жизни, пусть порадуется моей Нобелевке, ведь он первый, нет, не напечатал меня, у его издательства вечно прайсов нет, он первый во мне искру заметил, писательский зуд так сказать, заметил, не раздул правда, но и не затоптал. Даже пытался мою рукопись одной книги на книжной ярмарке всучить кому-нибудь... Но среди издателей дураков нема, и эта афера не пролезла. Запуливаюсь в книжный магазин издательства Пасека, прошу продавщицу позвонить в подвалы, позвать пани Вайссерову. Жду. Наконец появляется, я только одну книжку и успел полистать.
– Добрый день. Я хотел узнать, как там дела с Песком из Калифорнии.
– Ваша книга у консультанта, он ее еще читает. Может быть в начале следующего месяца, позванивайте, позванивайте, до свидания.
– До свидания...

Интересно, а чего я ожидал? Надо было позвонить, если бы дозвонился – меня бы вежливо послали бы в жопу, я повесил бы трубку и пошел бы печатать. Следующую свою книгу. Но зато прогулялся, так сказать развеялся...

21 апреля, пятница.

ВОЛЬВОКС ГЛОБАТОР.

На следующий день, я наученный собственным горьким опытом общения с издателями, попытался сначала дозвониться до В.Г., что бы узнать – ну как?.. Но дозвониться и узнать – ну как? не получилось, постоянно было занято, видимо какая-то сука села на телефон плотно, жопой, и разговаривает с автором из Австралии по видимости... Еду. Вонючий Флоренс со стадом автобусов, украинские рожи с полосатыми пластиковыми сумками, семья то ли вьетнамцев, то ли таиландцев количеством человек двадцать, но все маленькие и легкие, с огромными чемоданами на колесиках... А иначе им и не упереть... Студенты с рюкзачками, туристы с рюкзачищами, скучающий русский с газетой Русская Прага, морда шире плеч, об взгляд можно колбасу резать... И я, красивый и волосатый, наглый и талантливый, в бусах и клешах расшитых бисером, весь такой цветной, переливающийся и почти сияющий, автор ряда книг, издана только одна, спешу так сказать почти к своему, тьфу, тьфу, тьфу – как бы не сглазить, издателю... Так сказать мимоходом забежать и выяснить – будет ли Милош Форман экранизировать или все же Спилберга предпочтем... Не останавливаясь мыслями, обхожу вонючего бомжа, цивилы всегда падают на самое дно и разбиваются об серый булыжник вдребезги! сентенция полная глубокой философии естественно моя, ссылка обязательна, и вот я у грязного подъезда с винтовою лестницей и ободранными стенами. Сверху небо и солнце, а как же, без пейзажа не можно, что же нам здесь приготовила судьба? Кто знает..
– ...позванивайте. позванивайте, до свидания...

Поджав губы и выставив вперед бороду, бреду не так резво и не таким уже веселым шагом-походкой в обратную сторону. Здесь совсем недалеко Лидовы Новины, но не издательство, а газета, там у меня интервью брали, не путать с анализом, не плохое такое вышло, не плохое... Обхожу вонючего бомжа и направляюсь в дырку метро.

27 апреля, четверг.

Позвонить в ПАСЕКУ.

С утра звоню в Пасеку. Ура – ору изо всех сил про себя, консультант отозвался похвально-положительной рецензией, теперь дело в издателе, пани Вайсерова полностью на стороне гениального писателя всех времен и народов Владимира Бороды, то есть меня. Вешаю трубку, стучу по дереву – собственной голове, плюю три раза на проходящую мимо собаку через левое плечо. Собака маленькая, хозяин вежливый – пролезло безнаказанно. За машинку не могу – распирает, еду в город, к тому же вроде бы уже вышел «Мост», в Утопии продается, и вроде бы там интервью со мной, пани смутна надоела П. этим сообщением. Солнце, вокруг приятные рожи-фейсы чешских граждан, пражаки-пражане, хер его знает как правильно, и конечно пражачки, во общем неплохие люди, только сильно любят что бы было тихо и если кто-нибудь кому-нибудь бьет морду или крадет – не вмешиваются... А тихонечко звонят полисам, стучат так сказать, хотя бывают случаи – когда надо и власть употребить, так сказать слегка постучать по морде нехорошему человеку, я хоть и хипарь, но это понимаю. И даже приветствую. Насчет другой щеки это не про меня и не для меня. Воспитание не такое. Мне по нюху ближе дзеновское дзен-будистское – на добро добром, а на зло справедливостью... Кампа, чуток волосатых фейсов обоего пола, молодые приятели мои, радуются с меня как с цирка – мол не все хиппи столетние спились, сторчались, сбомжевались, вот есть Володя такой, посмотришь на его фейс с бородой и сразу жить охота, до ста лет... И все хипом. Ну и конечно тут травки чуток, сверху солнышко, травка изумрудная, дальше читай классику... Ближе к вечеру, распрощавшись с молодежью, кстати выдадим первый номер нашего хиппового журнала, по-русски он называется просто страшно – Радужная Оболочка, а вот по-чешски ничего, ничего Духовка, вот так вот, пылю к П. Туристы на Карловом мосту кипятком по сторонам сикают с моего прикида-вида, слева и справа вспышки, видеокамеры дымятся, я тащусь как удав по стекловате, рассекаю цветным плечом в израильской рубахе месиво из туристов, бомжей, туземцев и нищих румын в золоте... П. закрывает магазин – я манипулирую дверями, она с вытаращенными глазами впереди сигнализации, успела! теплой вечерней Прагой, взявшись за руки, плетемся в притон анархизма. Утопию. Там утопистов хоть жопой ешь. Наконец-то мы сидим, банановый джус, журнал Мост, ох и тонюсенький! открываю-нахожу нужную страницу и вот!.. В черных очках с распущенными по плечам волосами, с бородищей на грудь обтянутой тельняшкой, сжимая в немалых ладонях свою книгу, смотрю я пытливым взглядом Кропоткина-Бакунина-Прудона – а что ты сделал для своей личной революции? А?! Местные анархисты должны меня высечь... в камне или отлить в чугуне, и поставить в угол... этого заведения. Да здравствует самый анархистичный хиппи из Сибири Володя Борода! Ура!!! В ответ гремит громовое в исполнении команды «Братья Карамазовы», и это не стеб! какой-то местный хит. На улице темно, на небе мерцают фонари, мы едем в сушарню. Прижавшись к друг другу. Морщинистый дед напротив осуждающе поджимает губы. Видимо завидует мне – молодому, бородатому, волосатому, с молодой красивой женою, у которой в голове натыканы цветы. То есть в волосах. Дед же скорей всего всю свою жизнь на общество пахал и теперь имеет свой собственный геморрой. Каждому свое...

МАЙ.

5 мая, пятница.

Позвонить в ХОСТ.

День советской конституции-проституции.

Павел, толстый небритый мой личный ангел-хранитель, изо всех сил старается помочь мне – и адвоката нашел, на халяву, пани Клару Самкову-Веселову, конечно старается не сама пани, на жука похожая, а синеватый такой чулок слична Воборжилова, то есть еще не пани... И сводил меня Павел уже разок к партейному деятелю оппозиции, но усиленно рвущемуся к власти пану Кинлу, я подписал тому книженцию, он написал письмецо министру МВД Гроссу – мол на каком основании так долго тянется дело пана меня, ну Бороды?.. И пообещал держать руку на пульсе – следить за предполагаемыми нарушениями в моем деле со стороны МВД. И конечно пресекать их... Так вот, мой ангел толстый и небритый Павел, это у него борода такая, во всю широкую морду, подкинул мне телефон издательства Хост в Брно. А это значит – он в меня верит... Пробило бы слезу, если бы я был бы помоложе. Поблагодарил я Павла за телефон и кофе, все происходило как всегда в очередном кафе, я попрощался с ним. А сегодня решил – пора. Надо позвонить в Хост, пощупать их за вымя, узнать – как они дышат. К тому же сегодня день советской конституции, которая проституция, давала налево и направо, продажная шлюха была... Звоню, как ни странно телефон срабатывает сразу, что бы это значило?..
– Добрый день, я автор, пан Борода (это я то пан?! – веселюсь почти вслух, косясь по сторонам на гуляющих вокруг собачек разного размера), хотел бы поговорить паном редактором...
– Это я! –

весело отзывается вроде бы молодой голос. Я подбодряюсь еще больше.

– Я хотел бы предложить вам свою книгу, одну мою книгу издало издательство Матя и...
– К сожалению наш издательский портфель полон, к тому же мы выдаем не просто беллетрию

(это так местные беллетристику обзывают), а... К сожалению ни чем не можем помочь, насхледоноу...

Слушаю гудки и наливаюсь... Нет, не злобой – это их издательство и они действительно имеют право издавать что хотят, даже если от этого «что хотят» обанкротятся. Но какого-такого они со мной разговаривают, как с дворником?! Я же у них не пять крон на пиво прошу, могли бы суки и повежливей!.. Изо всех сил брякаю ни в чем не повинной трубкой и разгоняя собак взглядом, отправляюсь стучать на своей старой машинке... Позвонил называется, издательство Хост наравне с Матей и Вольвокс Глобатор вроде как культовое... Потратил двадцать шесть импульсов, а результат?!.. Делаю себе чай, сажусь за машинку, изо всех сил стучу. А что мне еще остается делать?.