Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1
Шрифт:
предназначении русского народа "составляет, - пишет Страхов, - содержание
Пушкинской речи Федора Михайловича и, следовательно, исповедовалась им до
конца".
Но в выработке идей "Объявления", вероятно, известная роль
принадлежала уже и Страхову. В журналах братьев Достоевских "Время" (1861-1863) и "Эпоха" (1864-1865) Страхову полностью доверяли руководство отделом
критики, который в то время больше всех других отделов, больше даже
беллетристики, определял
той борьбе, которую он повел во "Времени" против "нигилистов" и "теоретиков" -
против Чернышевского, Добролюбова и Писарева. Именно он, Страхов, положил
начало борьбе "Времени" с "нигилистическим", то есть революционно-
демократическим, направлением. Правда, Достоевский уже в своей статье "Г.-бов
и вопрос об искусстве" (1861) полемизировал с эстетическими воззрениями
революционных демократов. "Но мне, - говорит Страхов, - не терпелось и
хотелось скорее стать в прямое и решительное отношение к нигилистическим
учениям". В статье "Еще о петербургской литературе" в июньской книжке
"Времени" за 1861 год он и стал впервые в это прямое, решительное и враждебное
отношение и дальше продолжал в этом роде чуть не в каждой книжке "Времени", а затем и "Эпохи". Страхов навсегда остался ярым противником материализма и
революционно-демократической идеологии.
В 1865 году, упоминает вскользь Страхов, происходит у него размолвка с
Достоевским, и до самой свадьбы Достоевского (в 1867 г.) они не встречаются. В
чем была размолвка, из-за чего разошлись - Страхов умалчивает, надо думать - из-
за вопросов характера не только бытового. Об отношениях с Достоевским в
175
письмах к Толстому имеются такие строки: "Достоевским я очень недоволен: он
стареет, видимо, с каждым днем" ("Переписка Л. Н. Толстого со Страховым", т. II, изд. Толстовского музея, СПб. 1914, стр. 27; письмо от 15 марта 1873 г.). "Я <...> не люблю самого себя так, как Достоевский..." (Там же, стр. 185; письмо от 14
сентября 1878 г.). Достоевский в письмах к А. Г. Достоевской несколько раз
упоминает об отрицательном отношении к нему Страхова; в последний раз
поводом к этому был роман "Подросток". Само помещение романа в
"Отечественных записках" Некрасова и Салтыкова-Щедрина, очевидно, было
крайне враждебно принято не только Страховым, но и Майковым. "Не нравятся
они мне оба, а пуще не нравится мне и сам Страхов; они оба со складкой", - писал
Достоевский (Письма, III, 154). После "Подростка" в письмах Достоевского
Страхов не упоминается ни разу. Очевидно, они не встречаются в последние пять
лет жизни Достоевского (исключая,
Сразу же после смерти Достоевского Страхов, взволнованный и
огорченный, писал Толстому о чувстве "ужасной пустоты", но и здесь он не мог
не прибавить: "мы не ладили все последнее время" ("Переписка Л. Н. Толстого со
Страховым", т. II, стр. 266). Особенно показательно его откровенное признание об
отношении к Достоевскому, свидетельствующее не только об их чуждости друг
другу, но и о резко отрицательном отношении, почти ненависти к Достоевскому.
Посылая Льву Толстому биографию Достоевского, которую только что закончил, он пишет ему свою "покаянную": "Все время писания я был в борьбе, я боролся с
подымавшимся во мне отвращением. <...>. Я не могу считать Достоевского ни
хорошим, ни счастливым человеком (что, в сущности, совпадает). <...>. Это был
истинно несчастный и дурной человек, который воображал себя счастливцем, героем и нежно любил одного себя. <...> Я бы мог записать и рассказать и эту
сторону в Достоевском, много случаев рисуются мне гораздо живее, чем то, что
мною описано, и рассказ вышел бы гораздо правдивее, но пусть эта правда
погибнет, будем щеголять одною лицевою стороною жизни, как мы это делаем
везде и во всем" ("Переписка Л. Н. Толстого со Страховым", т. II, стр. 307-309; письмо от 28 ноября 1883 г.). В конце своих воспоминаний А. Г. Достоевская
должным образом оценивает Страхова как человека, приводит достаточно фактов, изобличающих его во лжи по отношению к нравственному облику Достоевского
(Воспоминания Достоевской, стр. 285-292).
Возникает поэтому для установления истины крайняя необходимость
подойти к фактам, которые Страхов сообщает, как можно осторожнее,
разграничить факты с точки зрения достоверности, когда они касаются
социально-политических убеждений Достоевского. И дело даже не столько в
самих фактах, сколько в своеобразном их освещении с определенной целью. Это
нужно особенно иметь в виду, когда речь идет о первых главах воспоминаний
Страхова - об истории журналов Достоевского. Тем более что здесь Страхов, в
сущности, единственный из современников Достоевского, который отлично знает
и помнит обо всем, что творилось в общественной жизни эпохи в своеобразном
отражении в журнальной деятельности Достоевского, знает как ближайший
сотрудник, принимавший деятельнейшее участие в борьбе литературных течений
того времени. Он задался целью во что бы то ни стало представить Достоевского
176