Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия
Шрифт:
– Ты чего?! – возмутилась я, отталкивая ушастую трусиху. Не удивительно, что с таким чувством самосохранения она выжила даже в Васгоре. – Осторожнее! Ты наступила мне на ногу.
Эльфийка оглянулась боязливо, вытягиваясь стрункой, и тотчас же пришла в себя. Выдохнула, гордо задрала нос и фыркнула язвительно.
– Это ты меня на себя потянула. Вот я и не устояла.
Покачав головой, я осмотрела остальных. Почти никому от темных душ не досталось, кроме коренастого Норкора. Но причина, почему его руки все исполосованы и в крови, стала ясна в первые же секунды. Васоверг, выбежав из коридора,
– Что за дверью? – спросил Дарок, отводя раздраженный взгляд от собрата на меня.
Я посмотрела на массивную дверь вверху широких ступеней, заставленных чашами с огнем. Ее изучала троица: Кейел, Елрех и Роми. Ощупывали, разгадывали витиеватые узоры, видимо, решили, что в них запрятано послание. Придется их разочаровать.
– Самое страшное позади, – бросила, направившись к первой ступени.
У двери в зал с историей обезопасила нас, громко повторив для всех:
– Что бы ни стояло перед вами дальше, ни в коем случае не трогайте ничего.
Увидев понимание в глазах абсолютно всех, отобрала у Роми факел и попросила Архага открыть дверь. Как только мы вошли внутрь, посыпались уточнения о том, что именно нельзя трогать.
– Артефакты, – ответила я, освещая перед собой во мраке клочки пути. Разжигать масло по краям стен, исписанных историей Фадрагоса, не хотелось, и я пыталась отыскать проход дальше, размахивая скупым огнем. – Пройдем по коридору, попадем в зал. В нем алтарь. Руки отрублю, если хоть кто-то посмеет что-нибудь тронуть.
Стоило произнести угрозу, и Стрекоза, крадущаяся в свете моего факела, исчезла из поля зрения. Ей не раз приходилось испытывать мое терпение и проверять, как далеко я готова зайти, выполняя обещания.
– Тут какой-то свиток, – произнесла в темноте Елрех. Мне бы ее зрение…
Я шагнула на голос и вскоре отыскала рычаг. Небольшая каменная дверь отъехала как раз возле Кейела. Свет его факела предъявил взору чернеющий проем. Я подсказала:
– За порогом можно призвать Охарс.
Повторять Кейелу дважды не пришлось, и уже через несколько мгновений существа один за одним проходили в освещенный подземный коридор. Я стояла у постамента со свитком, опираясь на камень рукой, и прогоняла эмоции. Кромешная темнота раз за разом подползала ко мне, старалась уничтожить островок света. Под сводами сокровищницы будто жили самые свежие воспоминания, и они нагоняли дикую тоску. Под ее тяжестью одолевало желание затеряться во мраке, забиться в угол и расплакаться.
Не было ни малейшего желания разбираться в причинах, вызывающих такую тоску. Благо, сил хватало сосредотачиваться на сиюминутных проблемах.
Позволив себе короткую слабость, я задержалась и не заметила, как в круглом зале, укрытом темнотой, осталась одна. Или не одна?..
Высокий, широкоплечий силуэт отделился от тьмы. Стальные рога поймали свет факела и блеснули угрозой. Дарок смотрел на меня свысока и, жуя губы,
– Я знаю, кто ты.
От короткой фразы бросило в пот. Сердце ухнуло.
– О чем ты? – я растянула улыбку, стараясь сделать все, чтобы она не дрогнула.
Дарок улыбнулся в ответ, походя на сытого кота. Поднес руку к моему лицу и, подцепив прядь волос, выбившуюся из косы, накрутил ее на палец.
– Гархорт тоже ничего не мог дать своей Вестнице, – протянул он.
Я попыталась рассмеяться, но смех застрял в горле. Ноги налились свинцом и, чтобы хоть немного почувствовать в них силу, я поменяла позу. Повернулась к постаменту спиной и налегла на него локтями, придавая телу показную расслабленность. Выдавить из себя смех так и не удалось. Пришлось выгнуть бровь и коротко произнести:
– Смешно.
– Смеешься надо мной, Асфи? – Дарок потянул за прядь, но боли не причинил. Заставил только посмотреть в глаза цвета стали. Толстые губы, исполосованные шрамом, приблизились к лицу. – Долго смеяться не позволю…
Обещание повисло в воздухе напряжением. Напомнило о нашем уговоре. Как мне избавиться от его преследования, не вызывая подозрения всей своры? Несчастный случай?
Дарок усмехнулся, словно поймал меня с поличным, и принялся рассуждать:
– Откуда тебе известно столько о сокровищнице? Откуда эти знания?
– От старухи, – упрямилась я.
– Женщина, ты не идешь вперед, – проигнорировал он меня, – ты разносишь вести. Предупреждаешь, оберегаешь, даруешь каждому то, что он заслужил. – Погладил пальцем щеку, и я поморщилась беззастенчиво – противно. Дарока это ничуть не смутило. – За этим вы и являетесь в Фадрагос. Вестницы… И уходите от нас, так никому и не сказав, кто вы. Поэтому о вас почти ничего неизвестно.
– Я не Вестница, Дарок. Ты бредишь!
Я попыталась уйти, но Дарок сразу шагнул навстречу, заставляя отпрянуть обратно к камню.
– А я тебе не верю. – Гнилостное дыхание добралась до носа, вынуждая отвернуться. От доброго настроения Дарока не осталось и следа. Он прорычал мне в лицо, едва не стискивая клыки. – Ты не забыла, что я пообещал тебе, Асфи?
– Такое забудешь!
Я толкнула его в грудь, и, на мое счастье, он от неожиданности отпора с моей стороны, отступил. Радовало и то, что не бросился преследовать. Охарс маячили у порога, указывая путь к выходу.
– Условия переменились, женщина!
Гнев нахлынул еще большей волной, бросился в щеки, зазвенел в ушах. Я порывисто обернулась и уставилась на громилу, сжимая кулаки.
Дарок поднял факел, оставленный мною у постамента, и сказал:
– Я найду тебя, приведу в Васгор к своим воинам и проведу по осколкам костей или по углям. И если твои ноги не пострадают, то пойму и я, и мои воины, что ты соврала мне. Тогда я посажу тебя на цепи. На те цепи, которые не позволят тебе взывать к духам. И хочешь ты того или нет, но ты станешь матерью моих сыновей. А со временем ты научишься любить меня, как когда-то первая Вестница любила Гархорта. Я стану таким же вождем, каким был он. Твои знания позволят мне стать самым мудрым и уважаемым вождем.