Фактор «Дельта». Десять плюс один
Шрифт:
– Не рановато ли об этом говорить?
– ответил Мейер.
– Ты думаешь? Ну, тогда взгляни.
– Карелла взял со своего стола отпечатанный на машинке листок, взглянул на Мейера и начал читать: - «Энтони Форрест, сорок четыре года, трое детей, должность: вице-президент; годовой оклад: сорок семь тысяч долларов; вероисповедание: протестант; голосовал за республиканцев». Ты слушаешь?
– Продолжай.
– «Рэндольф Норден, сорок шесть лет, двое детей, должность: младший компаньон в адвокатской конторе; годовой оклад:
– И что из этого следует?
– А то, что поменяй имена - и это почти один и тот же человек.
– Не хочешь же ты сказать, что снайпер убивает всех парней, которым за сорок, женатых, с детьми и с хорошей должностью?
– Почему бы и нет?
– Стив, по самому скромному подсчету, таких парней в этом городе сто тысяч.
– Ну и что? Кто тебе сказал, что наш снайпер торопится? У него вся жизнь впереди. Кто знает, может, он решил их всех без исключения перестрелять одного за другим.
– Тогда он чокнутый, - сказал Мейер.
Карелла посмотрел ему в глаза.
– Мейер, - сказал он, - именно поэтому я и надеялся, что это все-таки не снайпер.
– Это же не точно… только потому, что кто-то поторопился сделать вывод…
– Я так не думаю. Он, мне кажется, умный полицейский, который сделал именно тот вывод, который напрашивался. Я думаю, что мы имеем дело именно со снайпером, и надеюсь только, что он еще и не псих в придачу. Так что в наших интересах как можно скорее начать копаться в жизни Нордена и Форреста, чтобы узнать, есть ли у них еще что-то общее. Это мое мнение.
– Только снайпера нам и не хватало.
IV
Президент компании «Индиан экспорт», в которой работал Энтони Форрест, был мужчина лет шестидесяти, начинающий лысеть, несколько полноватый, несколько напыщенный, несколько слишком немец, ростом около метра семидесяти пяти, с плоскими ступнями и выпирающим животом. Мейер, еврей по национальности, сразу же почувствовал себя неуютно рядом с ним.
Президента звали Людвиг Эттерман. Стоя за своим письменным столом, он олицетворял собою отчаяние.
– Тони был отличным человеком. Не понимаю, как могло произойти подобное, - сказал он. Говорил он с легким немецким акцентом.
– Как долго вы работали вместе, мистер Эттерман?
– спросил Карелла.
– Пятнадцать лет. Это большой срок!
– Можете ли вы дать нам некоторые разъяснения?
– Что вы хотите знать?
– Как вы познакомились, чем занимается ваша компания, каковы были функции мистера Форреста.
– Когда мы познакомились, он был представителем одной фирмы, а у меня уже было это дело. Форрест продавал упаковочные материалы одной фабрики в центре города; теперь она уже закрылась. Мы импортировали товары из Индии и рассылали их по всей стране, а значит, нуждались в упаковке. В те времена я почти все мои коробки покупал
Мы встречались, пожалуй, раза два в месяц.
– Это было почти сразу после войны, не так ли?
– Да.
– Вы не знаете, мистер Форрест воевал?
– Да, - сказал Эттерман.
– Он служил в артиллерии. Был ранен в Италии, в одном из боев с немцами.
– Эттерман замолчал, потом повернулся к Мейеру и сказал: - Видите ли, я - американский гражданин. Я приехал сюда в девятьсот двенадцатом году. Родители привезли меня еще ребенком. Почти вся моя семья покинула Германию. Некоторые уехали в Индию. Так вот и начался мой бизнес.
– Каков был чин Форреста в армии?
– Кажется, он был капитаном.
– Спасибо. Продолжайте, прошу вас.
– Честное слово, он мне сразу понравился. Что-то в нем было привлекательное. В конце концов, ведь все коробки одинаковы, какая разница, кто их делает. Я покупал у Тони, потому что он был симпатичным парнем.
– Эттерман предложил полицейским сигары и закурил сам.
– Единственный мой грех, - сказал он.
– Врач утверждает, что они меня убьют, а я ему отвечаю, что хотел бы умереть или в объятиях хорошенькой блондинки, или с сигарой в зубах.
– Он захихикал.
– Но в моем возрасте приходится довольствоваться сигарой.
– Как мистер Форрест стал вашим сотрудником?
– спросил, улыбаясь, Карелла.
– Однажды я спросил, доволен ли он своей работой, а то я бы мог предложить ему кое-что. Мы довольно подробно все обсудили, и он перешел работать ко мне. Тоже в качестве представителя фирмы. Это было пятнадцать лет назад. А умер он вице-президентом.
– Почему вы предложили ему занять эту должность, мистер Эттерман?
– Я же вам сказал: он мне сразу понравился. А еще… - Эттерман покачал головой.
– Нет, это неважно.
– Что именно?
– Понимаете… - Эттерман снова покачал головой.
– Вы понимаете, я потерял сына. Он был убит на войне.
– Сочувствую вам, - сказал Карелла.
– О, это было уже давно, жизнь продолжается, не так ли?
– Он грустно улыбнулся.
– Он служил в эскадрилье бомбардировщиков, мой сын. Его самолет сбили над Швейнфуртом тринадцатого апреля сорок четвертого года.
Там есть завод подшипников, в этом городе.
– Он мотнул головой.
– Иногда я спрашиваю себя… - Он замолчал.
Карелла откашлялся.
– Мистер Эттерман, что за человек был Энтони Форрест? Он ладил с сослуживцами? Он…
– Я никогда не встречал человека лучше, - ответил Эттерман.
– Все любили его. Я уверен, что только сумасшедший мог его убить.
– Он всегда уходил со службы в одно и то же время?
– Мы закрываемся в пять, - сказал Эттерман.
– Обычно мы с Тони еще четверть часика болтали. Да, я думаю, что он всегда уходил между пятью пятнадцатью и половиной шестого.
– У них с женой были хорошие отношения?