"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Внутри поднимается волна раздражения. К горлу подкатывает.
– Мне тоже много чего казалось, – огрызаюсь.
Я ведь почти поверила ему. Этому «ему», Пересмешнику. И верила Нику как никому, больше, чем себе. Как он мог явиться сюда и продолжать играть роль, видя, как мне здесь жилось? А если бы я не начала вспоминать? Ведь от меня прежней почти ничего не осталось. Я не только себя потеряла – смысл жизни утратила. Апатия, черная безнадежность, мысли о суициде. А он… молчал?!
В лице Пересмешника что-то меняется – не Пересмешника, Ника, – чувствует неладное. А мне уже все равно.
Они бросили меня здесь на целых два года. Плевое задание, пара дней – и ты все вспомнишь… Не вспомнила. И что получила? Зачем он пришел? Чтобы устранить? Составить рапорт вроде: «Шеф, мы ее потеряли»? Не понимаю, не могу понять, почему мой друг, напарник, человек, которого я любила и которому доверяла больше всех на свете, мог появиться здесь и играть роль, водить меня за нос, молчать.
– Что случилось? – бледнеет. Встает, шагает ко мне.
– Жизнь случилась, – выпаливаю пафосно и при этом зло. – Эта гребаная жизнь со мной случилась. – Пусть играет в игры, пусть притворяется. А мне вся эта фальшь уже поперек горла, в печенках. Прислали его меня убить или просто проверить – плевать. Даже если устранить и жить мне осталось недолго – тоже плевать. Сколько бы мне ни было теперь отведено – хочу быть собой. И буду. – Отойди от меня, – толкаю Ника в плечо, заставляя отшатнуться.
Его брови взлетают вверх. Кажется, он правда не понимает. Но я больше не верю. Ни единому слову, ни одному жесту не верю. А ведь только-только начинала верить… К черту!
– Гагара, объясни, что случилось? – И голос такой мягкий, будто бы на самом деле обеспокоен, взволнован моим состоянием.
Жаль, что кричать в полный голос в бараке, где все спят или только просыпаются, нельзя. Кричать мне хочется.
– Гагара? – переспрашиваю. И без повышения голоса удается выразить интонацией весь накопившийся во мне гнев. – А как же Эм? Янтарная? Если называть меня птичьим именем, можно сделать вид, что мы и вправду незнакомы? Что тебе велели? Пулю в лоб? У тебя есть пистолет? Или просто свернуть шею? Момоту же свернул, вряд ли со мной не справишься.
Если раньше мне показалось, что Ник побледнел, то теперь с его лица совершенно сходят краски.
– Янтарная? – неуверенный шепот. И снова – шаг ко мне.
Янтарная… В этом имени тепло и доверие, близость наших прежних отношений. Теперь это звучит насмешкой.
– Твоей Янтарной больше нет, – огрызаюсь. – Она сдохла на Птицеферме.
– Эмбер, – быстро исправляется.
– О да, – подтверждаю с каким-то садистским наслаждением. – Вот мы и вспомнили, как меня зовут. – Голос срывается, всхлипываю. Похоже, у меня истерика. Но осознание этого факта успокоиться не помогает, только раззадоривает. – Ник, как ты мог? Мать твою, как ты мог?
– Эм, у меня не было выбора. – В его голосе слышится горечь.
Не верю. Ни черта ему больше не верю.
Меня накрывает окончательно.
– Проклятый предатель, – уже откровенно всхлипываю.
А затем я, человек, которого годами учили драться, знающий множество болевых приемов и умеющий их применять на практике, вместо того чтобы воспользоваться одним из них, банально и по-женски набрасываюсь на мужчину с кулаками.
Сначала он не защищается,
Некоторое время боремся. В итоге Ник бросает меня на кровать, наваливается сверху.
Все молча – мы оба понимаем, что шум в комнате может стоить нам жизни. Только тяжелое дыхание да натужный скрип не готовой к такой нагрузке кровати.
– Пусти меня, предатель, – шиплю.
– Успокойся – и отпущу.
Чувствую его дыхание на своей шее. Чужие волосы щекочут мне щеку.
– Считаю до трех… и пеняй на себя, – предупреждаю.
Я могу вывернуться и ударить его в пах. Сейчас Ник сжимает мои ноги своими коленями. Но если дернуться резко… И если сперва садануть по не успевшим срастись ребрам… Я не боюсь получить удар в ответ, справлюсь…
Все эти мысли роем проносятся в голове. Мысленно считаю до трех, но вместо того, чтобы привести в исполнение свой коварный план, я и вправду выворачиваюсь, но не для того, чтобы ударить, – ловлю его губы своими губами и целую.
Я так устала. Не хочу думать о причинах и последствиях. Хочу быть собой. Без условностей, без ограничений.
Не могу вспомнить лицо своей матери. Свою первую любовь не то что не вспомнила – не узнала при встрече. Зато образ Ника Валентайна умудрилась пронести через все эти два года ада, через слайтекс.
Заминка на долю секунды – и Ник отвечает.
Это так… потрясающе. Мое тело выгибается ему навстречу, поет от наслаждения. После того как я почти целых два года позволяла Пингвину делать со мной все, что он хотел, мне казалось, что больше никогда добровольно не подпущу к себе близко ни одного мужчину. Что захочу, что что-то почувствую.
Чувствую.
И эти ощущения окончательно сминают во мне все блоки самоконтроля. Мне дико, чудовищно хочется чувствовать, снова ощутить себя живой. Не искать утешения в отговорках, что это всего лишь тело. Хочу почувствовать, что это тело живое, что оно мое, что от меня еще что-то осталось.
Ник уже не держит меня. Освобождаю руку, но не за тем, чтобы ударить, а для того, чтобы нежно провести ладонью по его щеке, а потом зарыться пальцами в волосы.
Живой… Чувствовать себя живой…
Мы больше не говорим. Все происходит в полной тишине. Я целую его, а он целует меня. Сдираю с него через голову футболку, а он опускает мое платье сверху до талии. Снизу оно тоже уже высоко поднято. Ник больше не удерживает мои ноги, одна из них закинута ему на спину.
Я живая, свободная.
Какая-то часть моего сознания пытается напомнить мне, что мои действия неправильные. Что мы были увлечены друг другом много лет, но все же старательно держались в статусе друзей. Что за то время, что мы не виделись, у Ника могла появиться не просто девушка, как раньше, а жена – даже дети. Что он мог явиться сюда, действительно чтобы избавиться от меня. Что…
Окончательно перестаю слушать голос разума. Я слишком устала, и мне слишком хорошо. С ним. Именно с ним. В сию минуту. Что бы ни случилось через час, сейчас мне нужен он. И я готова продать душу дьяволу, чтобы еще минуту почувствовать себя живой. Просто – чувствовать.