"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Что ты делаешь? — зашипела она. — Бесстыжий!
— Чем выше любовь, тем ниже поцелуи. Это песня такая, ансамбля ВИА Гра, потом спою, а пока не мешай и расслабься.
Он заставил её убрать руки, защищающие последний бастион. Стесняешься? Ладно. Уж шаловливым пальцам, как в молодёжи в песне «Широка странная моя родная», везде у нас дорога.
Девушка схватила подушку и, выдернув её из-под головы, зажала себе лицо. Ослабленный подушкой, оттуда донёсся сладостный стон.
Не теряя ни секунды, чтоб не прервалось прекрасное, парень оказался сверху, после чего сорвал подушку и перехватил
Все же самый сладкий поцелуй — не до и не после, а во время…
— В американских фильмах, где не вырезали самое интересное, после этого лежат на спине и курят.
— Для чего? — отдышавшаяся Настя запахнула халат и опёрлась на локоть.
— Для полного кайфа.
— Тебе мало кайфа? Давай повторим.
В голосе проскользнула лёгкая обида. Пришлось исправлять положение — объятиями и новыми поцелуями.
— Я не курю. И с тобой мне очень-очень хорошо. А идея повторить — вообще классная. Но вдруг кто-то всё же вернётся раньше и обзавидуется? Варя по доброте своей удушит ночью подушкой.
— Не удушит. Будет сама лежать и всхлипывать. У неё слёзы проливаются на раз. По любому поводу.
— А завтра девочки работают? Праздник же.
— Какой?
— С седьмого на восьмое января Рождество Христово, — словно спохватившись, Егор добавил: — Комсомольское.
— Комсомольское? Ты неисправим… И исправлять тебя не собираюсь, — её глаза задорно блестели в полумраке, освещённые только уличным фонарём через занавески. — Только учти, активист, я — западенка. Коляды у нас католические, они перед Новым годом. Narodzil sie Bog dziecina w Betlejem [10] , — последнюю фразу она пропела. — Я — крещёная в костёле. А ты, идейный атеист, сам-то крещёный?
10
Родился Бог-сын в Вифлееме (польск.) — строчка из рождественской песни.
Вопрос застал врасплох. Московского Егора крестили в 2000-м году, а местного… Но, если так, душа важнее, куда бы она не вселилась.
— В православие. Но я ответственности не несу! Не мог же, упираясь младенческими ножками-ручками, орать: верю не в Бога, а только в бессмертное учение Маркса, Ленина, Сталина и Хрущёва, отстаньте, мракобесы поповские… Хотя — орал. Родители говорили, крикливый был. С младенчества готовился к комитету комсомола.
— Иногда я не понимаю, во что ты веришь, во что не веришь… У тебя через фразу — Ленин, Родина, партия, комсомол. И сплошные шуточки. Хоть что-нибудь воспринимаешь всерьёз?
— Тебя. И сейчас всерьёз за тебя возьмусь!
Он наплевал на осторожность и на возможный стук в дверь в любую секунду, исполнив угрозу. Потом начал собираться.
— Егор! Я узнаю, будут ли девочки завтра вечером.
— Узнай. Если не удастся уединиться, придумаем что-нибудь другое. Хочешь — пойдём на что-нибудь старое в клуб имени Дзержинского. Я посмотрел их расписание.
— Как скажешь, милый. Можно ещё в бар «Ромашка» на Машерова, 7, коктейли отведать. Но там очень дорогой вход — по три рубля с человека.
Он пообещал сводить и в «Ромашку», затем удалился, совершенно не подумав
У Егора все в полусерьёз. Легко переводится в шутку. Любовь тоже?
Инга прогревала автомобиль минут пять-шесть. За это время преодолела бы половину пути до «Вераса» пешком.
— Поднимешь капот — увидишь болтающийся провод, отсоединённый от электроклапана. Зайдёшь с левой стороны, — шептал Лёха, наблюдая за жертвой очередного коварства. — Как только прогреет мотор и двинет вперёд ручку обогащения топлива, мотор тут же заглохнет. С её небесным мастерством вождения ни в жизнь не догадается снова вытянуть подсос и доехать на обогащённом топливе.
— Колесо спущено? — ради очистки совести спросил Егор.
Соучастники стояли, пригнувшись, за мусорными баками и, наверно, напоминали забулдыг, вышедших поживиться в мусорке пустыми бутылками, чтобы сдать и на вырученные копейки купить пива, чтоб залить горящие трубы. На готового к уличному пик-апу неотразимого Алена Делона практикант не тянул совершенно.
— Утром запаска стояла. Наверно — заметила, попросила кого-то. Короче, втыкай провод — холостой ход вернётся. Ты же мальчик большой, втыкать умеешь?
Не дожидаясь, когда белые «Жигули» тронутся, Егор вышел из засады и решительным шагом пошлёпал к выезду из двора, не обернувшись на рычащее поволжское чудо техники. Время рассчитал верно.
Было слышно, как обороты снизились, мотор заглох. Включился стартер, он подхватил и снова заглох, подляна сработала. С упорством, достойным лучшего применения, секретарша ещё трижды запускала двигатель, стойко не желавший трудиться при отпущенной педали газа.
Вернувшись, он постучал в водительское стекло, оно немедленно опустилось.
— По-моему, у вас пропал холостой ход. Причина может быть очень простая.
— Вы в этом разбираетесь?
Барышня была гораздо эффектнее своего фото. Выбеленные прямые блондинистые волосы падали на воротник серой шубки из норки или какого-то другого недешёвого меха. Руль сжимали руки в ярко-красных перчатках. Глаза были полуприкрыты большими дымчатыми очками. Девушка приспустила их вниз. Взгляд был просящий — от такого мужчины готовы растаять и толкать руками заглохший «Жигуль» сколько надо, если не заведётся мотор. А ещё привлекал необычно низкий бархатный голос. Более зовущий, чем у миски-Татьяны.
— Не особо. Но у отца была такая же «шестёрка». Нужно проверить электроклапан холостого хода. Если не поможет — продуть жиклёр. Минутное дело. Откройте капот.
Тут он едва не попал впросак. Крышка капота открывалась вперёд, преграждая самый удобный доступ к двигателю. Оставался только сбоку.
От мотора шло тепло. Он был виден весь, в отличие от привычной «Хонды», где поверх агрегата лежала пластиковая плита, преграждавшая дорогу неумелым рукам. «Жигули» строились, исходя из другой философии: каждый — сам себе автослесарь. Если, конечно, достанешь запчасти.
Адептус Астартес: Омнибус. Том I
Warhammer 40000
Фантастика:
боевая фантастика
рейтинг книги
