"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— А вам доводилось терять человека, которого любишь? — Ирелла едва сдерживала рыдания.
«Этого ещё только не хватало, — подумал альт Грегор. — Сейчас закатит истерику, и попробуй потом докажи, что это не ты довёл до слёз дочь короля…»
— Не так давно погиб мой друг, которого я знал почти тридцать лет. Поверьте, мне было очень тяжело перенести эту утрату.
— Друг? — Она непонимающе округлила глаза. — Вы хотите сказать, что…
Тут уж настал черёд пугаться Лансу.
— Нет-нет… — Он взмахнул руками. — Просто друг! Он погиб из-за меня.
— А умирал ли кто-то, кого вы любили? Понимаете, любили!
Менестрель ненадолго задумался — а вдруг, и правда, было? Но нет, ни одна интрижка не заканчивалась смертью хорошенькой
— К счастью, нет, ваше высочество.
— Но вы убивали тех, кто дорог другим!
— Вполне возможно, что убивал. Меня оправдывает лишь то, что и они пытались убить меня… — Попытался оправдаться Ланс.
Но Ирелла его не слушала:
— Вы убили Ак-Карра тер Веррона!
— Убил, но и что с… — И тут до менестреля дошло. Кстати он припомнил слова короля о желании Ак-Нарта обвенчать сына с одной из принцесс. И на что намекала Дар-Вилла, а именно — молодой забияка-художник пользовался благосклонностью у дочерей Ак-Орра. — Скажите, ваше высочество, вы любили его?
— Какое ваше дело, Ланс альт Грегор! — Она вскинула подбородок, но тут же кивнула. — Больше жизни. А вы убили его.
Ну, что тут возразишь? Как оправдаешься? Это для менестреля Ак-Карр — наглый мальчишка, оскорбивший его на глазах у Реналлы, а потом жульничавший во время дуэли до первой крови. А для неё он талантливый художник, интересный собеседник, прекрасный фехтовальщик… И вообще — человек, с которым не страшно связать судьбу. Было не страшно. До тех пор, пока старинная шпага Ланса альт Грегора не пробила ему горла во внутреннем дворике герцогского замка. Таким он и останется в её памяти. Навсегда. Весёлым, добрым, честным. А если бы Ак-Карр выжил в той дуэли, а потомм бывший посланник «додавил» бы короля и породнил Дом Жемчужного Нарвала и Дом Белой Акулы, то, прожив долгую жизнь в счастливом браке со своим избранником, она узнала бы заодно, что благородные праны бывают склочными и жадными, частенько напиваются, проигрываются в пух и в прах в кости или карты, волочатся за чужими жёнами, даже когда своя не утратила привлекательности, попадают в опалу за пустяковые проступки, уходят на войну и там гибнут или, того хуже, остаются калеками, за которыми нужно ухаживать до самой смерти, выполняя мелкие прихоти и капризы.
— Я весьма сожалею, ваше высочество. Если бы жизнь можно было прожить заново, я попробовал бы как-то избежать ссоры с праном Ак-Карром. Пусть даже и ценой потери собственной чести. Я, правда, сожалею…
— Что мне ваши сожаления? Жизнь невозможно повернуть вспять, как не повернуть вспять реку. — Ирелла на миг отвернулась, вздохнула. — Впрочем, зачем я всё это вам говорю? Вам же всё равно. Вы будете жить. Пить вино, смеяться, играть на скрипке и виоле… А его больше нет. — Не слушая возражения, принцесса продолжала. — Я так любила его, что хотела покончить с жизнью. Хотя и понимаю, что это страшный грех! Вот! — Она поддёрнула кружевной рукав — на белой коже выделялись три грубых неровных шрама поперёк запястья. — Спасли! И долго держали привязанной к кровати, а наш духовник с утра до вечера читал мне Священное Писание и толковал его, борясь за мою душу, которую мне было тогда не жаль… Я согласна была угодить в Преисподнюю с единственным условием — чтобы встретиться там с Ак-Карром.
— Я понимаю вас, ваше высочество, — тихо проговорил менестрель. Его сердце щемило он осознания непоправимости некоторых поступков, которые ему довелось совершить. Да, ты убиваешь врага — в бою или на дуэли, но ты не задумываешься, оставляешь ли ты вдовой его молодую жену, сиротами детей, обездолишь ли родителей, лишаешь ли надежды на счастье любящую его девушку? Может, те из пранов, кто принимает постриг в зрелом возрасте, приходит самостоятельно к таким же выводам? Им становится нестерпимо тяжело жить в миру, который устроен просто и жестоко — если ты не причиняешь вред окружающим, то окружающие радостно возьмутся за
— Да что вы можете понимать? — С горечью возразила дочь короля. — Разве вы любили когда-либо по-настоящему?!
Настал черёд менестреля возмутиться. Он невольно сжал кулаки.
— Любил ли я? Да, ваше высочество! Я и сейчас люблю! И не на миг не забываю её облик!
— Почему же вы здесь, а не с той, кого любите?
— Потому что так распорядилась судьба и Вседержитель. Я знаю, что нам никогда не быть вместе. Но это не значит, что моё чувство делается слабее!
— Не быть вместе?
— Да. Она замужем и счастлива в браке. У неё чудесный сын. Почему я должен в угоду своему счастью разрушать её мир?
— Вы осознаёте, что вам никогда не быть вместе, и так спокойно об этом рассуждаете?
— А что мне остаётся?
Ирелла покачала головой. Ланс вдруг подумал, что эта маленькая принцесса, которой вряд ли исполнилось больше восемнадцати лет, гораздо умнее и сильнее, чем кажется на первый взгляд. Пожалуй, из трёх дочерей его величества Ак-Орра тер Шейла именно она больше других достойна принять бразды правления королевством из рук отца. Если, конечно, на Браккаре принято передавать престол по женской линии. Да, возможно, она слишком порывиста, но она милосердна и склонна понимать горе других людей. Ведь зачем-то же решила подойти и поговорить с ним, хотя могла просто подстроить гибель или увечье заезжего гостя. Ну, положим, о том, чтобы столкнуть его в садок с миногами, она просто так сболтнула, сгоряча. Не маленькая, должна понимать, что это не акулы, сразу не проглотят и взрослый сильный мужчина вполне способен выбраться на сушу, отделавшись лёгкими укусами. А вот приказать слуге подсыпать какой-нибудь отравы ему в яичницу, это запросто. Или даже не просить, подсыпать собственноручно, чтобы месть показалась более сладкой. Могла? Могла. Однако не сделала. Стоит, слушает, пытается разобраться в мотивах его поступков, хотя и продолжает его ненавидеть. Это заметно по брезгливо опущенным уголкам рта, прищуру серых глаз и подёргиванию пальцев, теребящих кружевной манжет.
— Разве после того, как вы осознали, что никогда не соединитесь с предметом своей страсти, вы не ощутили, что жизнь проходит зря? — Продолжала принцесса.
— Ощутил. Вы будете смеяться, но одной из первых моих мыслей была: «Почему я не встретил её в двадцать пять?» Но потом я осознал, что тогда она ещё не родилась. Второй мыслью было — для чего я жил все эти годы? Может, они были лишь подготовкой к встрече… — Ланс вздохнул.
— А третьей?
— А третьей была мысль о том, что юной и очаровательной девушке не стоит связывать свою жизнь с таким стариком, как я.
— И что вы сделали? — Ирелла подобрала юбки и присела на край парапета, окружающего садок с миногами. Менестрель отметил про себя, что ему принцесса сесть не предложила.
— Уехал, ваше высочество. В Кевинал.
Ирелла задумчиво покачала ступнёй, одетой в расшитую бронзовой нитью туфельку.
— Похоже, вы не любили по-настоящему…
— На основании чего вы делаете подобные выводы? — нахмурился альт Грегор.
— Во-первых, вы так легко расстались с праной своего сердца. И довольно легко с этим живёте. Если бы вы любили по-настоящему, то стремились бы к ней…
— Я стремился!
— Не перебивайте! Я, всё-таки, дочь короля!
— Простите, ваше высочество, — поклонился Ланс, скрывая искривившиеся от ярости губы.
— Во-вторых, когда любовь сильна и завладевает вами полностью, то разлука с предметом страсти порождает желание умереть. Это общеизвестно. Вам когда-либо хотелось умереть от несчастной любви?
— Вынужден вас разочаровать, ваше высочество, нет, — покачал головою менестрель.
— Вот видите! Значит, вы не любили по-настоящему.