"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Кстати, должен заметить, что кинжалы это не мои, а праны Дар-Виллы тер Неризы.
— Какое это имеет значение теперь?
— Верно, никакого. Тем более для таких нечистоплотных интриганов, как на Айа-Багаане.
— Понимаю вашу обиду, — вздохнул капитан. — И возмущение тоже. Хочу попросить прощения, за те неприятные мгновения, что вы пережили в сундуке.
— Неприятные?! Это очень мягко сказано…
— В любом случае, нам пришлось бы просить вас спрятаться в нём, чтобы беспрепятственно покинуть Браккару. Даже если бы вы согласились последовать за нами добровольно. К сожалению, яд, которым вас усыпили, престал действовать раньше, чем мы рассчитывали, иначе вы пришли бы в себя в уютной каюте, на койке…
— В уютной каюте, запертой на засов,
— Ну, почему же…
— А если честно? Какой смысли юлить и притворяться?
— Если честно, то да. Ведь я же не могу предугадать, как вы поведёте себя? Вдруг, захотите за борт выпрыгнуть?
— Я? За борт? Плохо вы меня знаете…
— Увы, да… Вынужден согласиться. Я не слишком хорошо вас знаю. Но, надеюсь, что частые беседы за время нашего путешествия мы восполним этот досадный пробел.
— Не уверен, что мне это доставит удовольствие. Вот, скажем, прямо сейчас меня уже мутит от общения с вами.
— Это из-за яда. — И бровью не повёл айа-багаанский капитан. — Вам случалось мучиться похмельем? Не спешите отвечать, я и так знаю, что случалось. Вот яд молодых гадюк менее вреден, чем вино это я вам заявляю, как человек, посвятивший немало времени изучению его действия. Но, тем не менее, и от него похмелье бывает. Голова болит?
Ланс кивнул и тут же пожалел. Ещё бы голове не болеть после пережитого ужаса. А кроме того, тряслись руки и ноги. Хорошо, что пока сидишь, это не особо заметно. В горле тошнота, в ушах звон…
— Отведите меня в каюту, где мне предстоит жить до берегов Айа-Багаана, — попросил он, — и оставьте в покое со своей дружбой.
[1] Вастадоры — сапёры в средневековых армиях.
Глава 2, ч. 2
— Как скажете, — согласился Махтун, поглаживая бородку. — Могу сказать одно — если вы пообещаете не выпрыгивать за борт или не попытаетесь каким-то иным способом…
— Подите вы к болотным демонам на осенний бал, — устало огрызнулся менестрель. — Ничего я вам обещать не буду.
— А это зря. Только что вы предпочли полуторамесячное заключение в одиночке приятному путешествию в хорошей компании. — Капитан горько вздохнул. — Но если передумаете, говорите, не стесняйтесь. — Он щёлкнул пальцами и голлоанцы, подхватив Ланса под локти, поставили его на ноги. — Кстати, познакомьтесь. Того, что справа, зовут Пунг, а того, что слева, Вонг. Они будут помогать вам — приносить еду, проведывать, выносить «ночную вазу».
— Они хоть понимают по-человечески? — устало поинтересовался Ланс.
— Понимают. Хотя и не говорят. Так что будьте осторожны. Вы же не хотите обидеть чужестранцев?
— Хочу. Но пока не придумал как. Так что пусть пока живут спокойно, не беспокоятся ни о чём.
Несмотря на ожидания менестреля, пальцы голлоанцев, сжимавшие его руки, не напряглись. Либо очень хорошо владеют собой, либо айа-багаанец врёт, как сивый мерин. Правда, нельзя сбрасывать со счетов, что слова аркайлца для уроженцев Голлоана значат не более, чем для него самого кваканье лягушки в пруду.
Ланс позволил вывести себя на палубу.
Трёхмачтовая фелука мчала, вспенивая бушпритом высокую волну. Треугольные паруса, которые моряки называли «косыми», вздулись от наполнившего их ветра. Туго натянутые снасти дрожали и звенели, словно струны.
Вечерело. Солнце приспустилось, как флаг державы, когда объявлен траур по умершему владыке. Ещё две ладони и коснётся брюхом тёмной линии горизонта, где сходятся в противоборстве тёмно-синяя вода и светло-синее небо. Но ещё немного, и оно потемнеет, сравняется густотой цвета с водной гладью, а после вспыхнет огоньками звёзд. Говорят, если уплыть далеко на юг, дальше Айа-Багаана и Голлоана, рисунок созвездий поменяется. Но здесь, на севере, Ланс с лёгкостью угадывал знакомые с детства сочетания звёзд — разных по размеру и цвету. Колесница. Большой Серп, самая яркая звезда в рукоятке которого указывала на север. Малый Серп. Змееносец. Гонец. Побеждённый Дракон. Корона. Секира Святого Эодха. Но всё это будет
Каюта ему понравилась с первого взгляда. А что ещё делать, если тебе волей-неволей придётся провести тут полтора месяца? В лучшем случае полтора, а если задуют юго-восточные ветры, нередкие ближе к осени, то и все два. Лавировкой любое судно приближается к цели гораздо медленнее, чем фордевинд. Значит, надо убедить себя, что всё хорошо, что всё тебе нравится, а после — жить в своё удовольствие. Само собой, настолько вольно, насколько позволят тюремщики. Принимай мир таким, каков он есть, если не хочешь то и дело испытывать разочарования.
В тесной каюте — скорее всего, здесь раньше жил один из помощников капитана — стояли узкая койка, маленький стол и табурет. Всё прикреплено к стенам и полу, как и положено на корабле. Окно выходило на правый борт. Его, как и в жилище капитана, закрывала прочная решётка. Но и тут ничего удивительного — никто не хотел быть обворованным на стоянке в порту. Ну, а в открытом море зарешёченное окно вполне способно сделать из каюты тюремную камеру.
Когда засов щёлкнул за спиной менестреля, он присел на койку.
Захвативший его капитан всё-таки поступил достойно. Отобрал лишь оружие. На столе лежали немногочисленные личные вещи Ланса, в том числе томик стихов и рисунки углём руки Ак-Карра. Ну, вот и хорошо. Будет чем скрасить долгие вечера.
Альт Грегор развернул листок с рисунком.
Тонкие линии наброска кое-где стёрлись. Рисунок стал призрачным, наполовину прозрачным. Изображённую на нём Реналлу ещё можно было узнать, но и спутать с другой девушкой, близкой по возрасту и чертам, не составляло труда. Вот так и бывает с образами людей, которых вы давно не видели. Их облик стирается в памяти, оставляя лишь общий настрой, ощущение радости и приятных воспоминаний. Можно по-прежнему любить их, тосковать в разлуке, хранить верность, но эти чувства, скорее, относятся к образу, миражу, чем к живому человеку. Но, видимо, так суждено. Он, знаменитый менестрель обречён страдать вдалеке от неразделённой любви, тогда как предмет его страсти и не догадывается о его мучениях, а вполне возможно, что и позабыл о его существовании. Жизнь в Аркайле легка и размерена. Конечно, братцы альт Кайны воруют из казны, но вряд ли это сможет подорвать благосостояние большинства Домов. Чернь, может, и ощутит неудобство. Не исключено, что беднота из припортовых кварталов взбунтуется с голодухи, но это будет ближе к весне. Восстание подавят, как это бывало уже не раз, а дворяне же будут продолжать веселиться — танцевать на балах, драться на дуэлях, флиртовать, слушать музыку. Интересно, как там Регнар? Дар-Вилла, кажется, упоминала, что его вернули во дворец и он снова главный маг-музыкант Аркайла. Если так, то остаётся только позавидовать. Осенью бал сменяется балом. Все Высокие Дома стремятся переплюнуть друг друга в роскоши. В эти месяцы маг-музыкант и его инструменты нарасхват. Главы Домов недоедают герцогу, который, поломавшись для порядка, разрешает им использовать придворный оркестр, давай высочайшее повеление магу, им управляющему. А благодарные праны расшибаются в лепёшку, показывая свою преданность к герцогу, а заодно подлизываются к Регнару, подсыпая ему в карманы «лошадок» с «башенками». Да… А тут несёт тебя по волнам в неизвестность. А ведь мог бы тоже заработать немало золота. Хотя… Зачем оно? Что на него купишь? Дружбу? Любовь? Видимость купить можно, а истинных чувств — нет.