Фатерлянд
Шрифт:
— Черт тебя побери! На хрена ты их выпустил? — заорал Канесиро, отчаянно отряхиваясь.
Мухи добрались до расстегнутой рубашки Тоёхары и мигом оккупировали поверхность его тела, включая волосатые руки и пальцы. Тоёхара завопил от ужаса, словно ребенок в истерике. Мори, вереща, как сирена «скорой помощи», бросился на кухню и схватил баллон с репеллентом. Он навел струю на полчища мух, но она просто сдула насекомых, не причинив им вреда. Мацуяма вырвал у него баллончик, крича, что у него свербит в глазах. Миядзаки и Сибата закрыли лица руками и громко оповестили о том, что «эти сволочи» забили им рты и уши.
— А в
— Даже не вздумай! — гаркнул Исихара, наводя на него свой кольт. — Что теперь с этим делать? — Он указал на покрытый мухами пол «гостинки». — Где я буду спать сегодня?
Все в комнате, кроме, разумеется, Синохары, метались по углам и судорожно пытались отбиться от мух, упорно садившихся на оголенные части тела. Ребята пытались давить насекомых, но те были настолько малы, что их никак нельзя было уничтожить.
— Нет, я серьезно! — кричал Андо, размахивая руками. — Что это? Улетят они когда-нибудь отсюда?
Синохара улыбнулся, рассматривая свою облепленную мушками руку.
— Вот видите, такой небольшой рой, а как хорошо распространился по помещению.
— И сколько это будет продолжаться? — спросил Исихара. — Он вертелся вокруг своей оси и пытался давить мух ногами, хотя это была пустая затея.
— А, ерунда, — отозвался Синохара. — Через пару недель они исчезнут.
— Через пару недель, твою мать?! — взревел Исихара, бросился в угол и выкатил пылесос. — А, заразы! Да засасывайтесь же, мудилы! — вопил он, размахивая трубкой пылесоса, словно рубя мечом.
Несмотря на его манипуляции, облачко мух продолжало виться вокруг его головы. Вероятно, некоторым удалось забраться в его ухо — Исихара отбросил трубку и принялся раскачивать головой, словно актер театра Кабуки во время драматической сцены.
— Все! Хватит! Простите меня! Да кто-нибудь, откройте же окна!
Сато, Феликс и Мацуяма бросились выполнять его приказание.
— Смотрите, мы открыли окна! — продолжал надрываться Исихара. — Улетайте!
— Они никогда не полетят туда, где холоднее, — заметил Синохара. — Но если мы охладим помещение или, наоборот, добавим жару, то они будут двигаться заметно медленнее.
С этими словами Синохара вынул из кармана контейнер «Тапперуэр».
— Эй, постой-ка! — крикнул сатанист Орихара. — Что там у тебя?
Он бросился было на Синохару, чтобы остановить его, но Синохара поднял свободную руку и сказал:
— Ну-ка, давай назад. С этими лучше быть поосторожнее.
Внутри полупрозрачного контейнера шевелилось что-то темное.
— Что это еще за дерьмо? — закричал Канесиро, но Синохара сделал жест, чтобы тот отошел подальше. Затем он натянул на руки перчатки, наподобие тех, что используют электросварщики. Некоторое время постоял, глядя на свой контейнер, словно сосредоточиваясь. Затем перевел взгляд на Исихару, на остальных ребят и движением подбородка велел им отойти еще дальше.
Теперь никто не отваживался спорить с ним, и уж тем более никто не сомневался, что он едва не довел до самоубийства двух учителей в своей школе, заставил главного хулигана исправительного дома помочь ему бежать и там же тиранил женщину-офицера, напуская на нее своих тварей. Все медленно отступили подальше, шумно дыша и вздрагивая, когда мушки щекотали лица и руки.
Синохара облизал
— Это что, червяк? — прошептал Ямада.
— Дурак ты, — толкнул его в бок Мори. — Он же ясно сказал, что у него только мухи и многоножки.
Синохара присел и медленно потянулся вперед. Едва тень его руки коснулась многоножки, как та подняла то, что, вероятно, было ее головой, и бросилась к колену Синохары, словно сгусток высвободившейся энергии; это было похоже на струю жидкости, брызнувшую из сломанного механизма. Синохара сделал быстрое движение левой рукой, словно заправский бейсболист, и успел перехватить тварь. Зажав ее сверху правой рукой, чтобы не дать убежать, он аккуратно обхватил тельце большим и указательным пальцами.
Такегучи, Окубо, Сато и Миядзаки, все еще окутанные облачками плодовых мух, несмело подошли поближе, но, увидев брюхо и членистые ноги, мигом остановились и зажали рты, чтобы удержать рвотный позыв.
— Посмотрите, как она меняет свой цвет, — сказал Синохара, показывая спину многоножки.
Действительно, красновато-коричневая спина теперь пламенела ярко-красным.
— А она очень больно кусается? — поинтересовался Окубо.
— Да, — ответил Синохара. — Чертовски больно. И, как это бывает среди скорпионов и пауков, самые маленькие особи оказываются самыми ядовитыми.
Он поднес многоножку к свету, и все собрались перед ним полукругом, глядя на тварь со смесью страха и любопытства. Ее страшные желтоватые ноги были куда длиннее, чем у обычных многоножек. Только один Тоёхара не смотрел на чудовище — он сорвал с себя рубаху и изо всех сил пытался очистить от мушек заросли волос на теле.
— Такие ноги им нужны, чтобы прыгать, — объяснил Синохара. — Если она цапнет, у вас начнется крайне болезненная сыпь, которая обычно сопровождается лихорадкой и поносом.
В школе Синохара испытывал на себе действие яда, втирая разбавленный раствор себе в кожу или слизывая его языком. Даже будучи сильно разбавленным, яд вызывал отек и покраснение кожи. После слизывания ядовитого раствора язык сразу немел, учащалось сердцебиение, а в руках и ногах начинались боли. «Вживую» Синохару куснули всего один раз. После того как его изгнали из отчего дома, он вырастил несколько поколений таких многоножек, экспериментируя с рационом, добавляя им в пищу витамины, минералы, кальций и аминокислоты. В конце концов ему удалось вырастить особо прыгучие экземпляры. Одна из питомиц однажды бросилась на тыльную сторону его ладони и прокусила кожу. Синохара немедленно оторвал многоножку от руки и раздавил ногой. Затем он тщательно проверил, чтобы в месте укуса не оставалось частиц ее жвал. Если бы это была обычная многоножка, производящая только гистаминный токсин, то достаточно было бы отсосать яд из ранки. Но в данном случае требовался экстрактор — штука, напоминающая шприц для подкожных инъекций. К счастью, Синохара быстро избавился от попавшего яда, однако рука все равно отекла и сильно покраснела от локтя до пальцев. Мышцы же так сильно болели, что он едва мог пошевелить рукой в течение нескольких дней.