Фатерлянд
Шрифт:
— Когда подошел второй лифт, они вернулись в холл, и тогда сработала мина, — ответил другой голос, в котором Хино узнал Такегучи.
У него все еще звенело в ушах, но ему удалось расслышать, как подошли два оставшихся лифта.
— Там же Миядзаки! — закричал Татено.
— Это «А» и «D»! — крикнул Сато, падая на пол и зажимая уши руками.
Хино последовал его примеру. Второй взрыв оторвал его от пола и со всего размаху приложил лицом о ковер. Над его головой пронесся поток раскаленного воздуха, а ударная волна едва не вывернула наизнанку его кишки.
— Слишком мощный заряд! — услышал он голос Такегучи. — Наших тоже задело!
— А что с Миядзаки? — раздался голос Татено.
— А почему не было огня? — спросил Сато.
—
— «Корёйцы»!
В лифтовом холле, где минуту назад исчез Миядзаки, появились очертания человеческих фигур. Канесиро повернулся ко второй баррикаде и заорал:
— Гранату!
Из-за сложенных холодильников, словно пойманный во время игры в прятки, медленно поднялся Мори. Он замахнулся, чтобы бросить гранату, но к нему уже летели огненные штрихи выстрелов. Его правая рука отделилась от плеча, а торс буквально взорвался фонтаном крови. Зеленые силуэты северокорейцев метались в просвете коридора, словно сломанные марионетки. Канесиро безостановочно палил из своего «узи».
— Что с Миядзаки? Что с Миядзаки? — продолжал вопить Татено, поднимаясь на ноги.
Внезапно в дверном проеме появился шатающийся Андо. К его лицу прилип красный кусок мяса.
— Иди на хер! — взвизгнул Андо. — Иди на хер!
Он беспорядочно стал хлопать себя по щеке, не зная, что из дырки в его шее тугими струйками хлещет кровь.
— Давай, двигаем дальше, — сказал Такегучи.
Хино подхватил свой резак и пополз к следующей комнате. Татено забился в угол. Андо все еще хлопал себя по лицу, но в следующее мгновение согнулся пополам и рухнул на пол. Он еще подергивался, а кровь из шеи вытекала на ковролин, напоминая червяка в траве. Хино замер, не в силах оторвать взгляд. Он все еще слышал металлический лязг, но не мог понять, то ли у него звенит в ушах, то ли рядом свистят пули. Единственное, что он слышал отчетливо, так это голос Такегучи.
— Ну что, пошли?
На строительных площадках эта фраза неизменно раздается в конце каждого обеденного перерыва. Хино любил ощущать себя частью потока рабочих, направлявшихся на свои участки; ему нравилось снова приникать к секции стальной рамы или трубопроводу и видеть, как узкое пламя его горелки режет металл, словно ножницы бумагу… Он включил свой резак. Хотя дух покинул его, Хино все еще был способен управляться с инструментом.
Вода, не переставая, хлестала из спринклеров. Стены и пол намокли, и работа пошла быстрее. Синохара ждал, пока Хино закончит резать. Вдруг он отложил свои инструменты, повернулся к Татено и ударил его по лицу.
— Если здесь появятся «корёйцы», ты убьешь их!
С этими словами он сдернул с плеч Татено рюкзак и хлопнул его по груди.
— Понятно?
Что имел в виду Синохара: убить врагов при помощи бумерангов, или же он предлагал бегство? Татено, словно лунатик, стоял, глядя себе под ноги, к которым уже подбирались струйки крови, что текли из шеи Андо. Эти струйки показались ему живыми щупальцами, а сам он был каким-то деревянным неодушевленным предметом. Перестрелка еще продолжалась; в коридоре бухали взрывы, от которых, казалось, дрожал воздух. Хино услышал голос Сато:
— Канесиро один ведет бой!
Вслед за этим раздался возглас Такегучи:
— Сибата, Окубо и Кондо убиты!
Хино в полминуты закончил резать колонну. Как только Синохара справился со своей частью работы, он крикнул Такегучи, что они готовы. Отключив резак, он направился в комнату 8052, но в ту же секунду Сато схватил его за ногу и дернул на пол.
— Что, жить надоело? — крикнул он. — В коридоре полно «корёйцев»!
Он показал в сторону Кондо, который лежал у самой двери. Из-под его руки торчала какая-то трубка толщиной с детский палец, из которой фонтаном била кровь. Это была артерия. Такегучи и Сато оттащили труп, чтобы освободить связку зарядов, на которую упал несчастный Кондо, и поспешили обратно, чтобы закончить свое дело.
После того как он спалил исправительный дом, ему показывали фотографии сгоревших людей. Тогда ему показалось, что они похожи на покрытые шоколадной глазурью фигурки. Но в реальной жизни мертвые выглядели по-особенному. Из них как будто что-то ушло. Но этим «что-то» была не кровь, не какая-то другая жидкость, не вирусы, не бактерии, не даже самый дух. Буквально несколько минут назад Хино покинул его собственный дух, однако он не умер. «Что же именно оставило эти тела?» — думал Хино, пробираясь ползком к «корме». В этот момент раздался еще один взрыв. Тело от пяток до верхушки черепа пронзила дрожь, и металлический запах пропитанного кровью ковролина сменился на тошнотворную серную вонь. Ударная волна снова заставила его внутренности сжаться, но на этот раз его мочевой пузырь не смог выдавить ни капли.
— Наверное, Канесиро бросил гранату, — проговорил Синохара, проползая рядом, весь перемазанный кровью.
Они уже были на полпути к комнате 8052, когда услышали крик Канесиро:
— Один пидор в вашем коридоре!
Хино испуганно обернулся, но сзади никого не было. Он догадался, что Канесиро имел в виду другое направление, и тотчас же в тени у пожарной лестницы увидел оружейный ствол и окровавленную руку в камуфляже. Должно быть, «кореец» обошел их по коридору с другой стороны здания. Канесиро бросил «узи» и схватил М16. Три пули угодило в огнетушитель, укрепленный на стене, за которой прятался враг. Хино почувствовал, как ему в плечо впился обломок дерева; две пули рикошетом попали в дверное полотно номера 8052. Мацуяма, подумав, что в дверь кто-то стучится, выглянул наружу, и тут же его встретил шквал огня с короткой дистанции. Затем кореец выпустил еще одну длинную очередь по двери, отчего она отворилась и вновь захлопнулась. Потом он отступил на лестничную клетку, где укрылся от огня Канесиро. Как только тот прекратил стрельбу, кореец выставил ствол автомата из-за угла, но в тот же момент позади него раздался взрыв. Кореец, словно гимнаст, сделал сальто вперед, стукнулся о дверь номера 8052 и тяжело рухнул на пол.
— Они все мертвы! — сказал Сато, пробираясь к номеру 8052.
Такегучи крикнул, чтобы они продолжали работу. Хино и Синохара вскочили, собрали свои инструменты и бросились выполнять приказ. Кореец сидел, прислонившись к стене рядом с дверью и вытянув ноги. Он был мертв, хотя на нем не было видно серьезных ран. Такегучи объяснил, что ударная волна от взрыва гранаты может повредить мозг и человек все равно погибнет.
На плече Хино в том месте, куда попал деревянный обломок от двери, появилось красное пятно, но ранение оказалось поверхностным, и рука не утратила своих функций. Мацуяма лежал возле колонны, и его пришлось оттащить в сторону. Лицо парня напоминало разломленный пополам плод граната. Хино поднял свой резак, а Такегучи уже дорисовывал линии разрезов. Феликс тоже получил несколько пуль: кровь текла из его груди и ягодиц; он тяжело дышал, словно у него случился приступ астмы. Такегучи осторожно перевернул его и обнаружил завернутый в полиэтиленовый мешок детонатор. Феликс случайно упал на него или намеренно прикрыл своим телом? Такегучи вытер пятна липкой крови и объявил:
— Работает!
Орихара заметно прихрамывал. Как оказалось, гранату бросил именно он, и несколько осколков попало ему в бедро. Разрезая штанину, чтобы обработать раны антисептиком, он сказал, что Канесиро бродит с ножом среди мертвых «корёйцев» и что-то режет своим ножом. Никто не обратил на его слова никакого внимания. Все были предельно сконцентрированы на работе — нужно было проверить, что ни один из проводов не поврежден во время перестрелки. Они почти закончили дело, когда в номере появился Татено и повторил то, о чем сказал Орихара: