Фатерлянд
Шрифт:
Ее три соседки по койкам — Ли Кви Ху, Ким Сон И и Ли Ги Ён все еще спали. Осторожно, чтобы не разбудить их, Ким выпуталась из одеяла, слезла с постели, тихонько оделась и пошла умываться. Утром девятого числа столовая и спальные комнаты офицеров были перемещены на первый этаж отеля, равно как и командный центр. Мужчины спали в большом банкетном зале, который по совместительству служил и столовой, а женщинам отвели для сна один из пяти хорошо обставленных малых банкетных залов под названием «Клен». Прямо напротив «Клена» размещался штаб, или командный центр, чрезвычайно напоминавший Музей революции в Пхеньяне благодаря малиновому ковру и шести огромным хрустальным люстрам.
В вестибюль из командного центра проникал свет — некоторые офицеры работали всю ночь напролет. Корабли со ста двадцатью тысячами пополнения из Восьмого корпуса уже были на подходе. Флотом командовали ярые антиамериканцы — вице-маршал Ли Чон Ёль и генерал
За открытие консульств активно выступали Южная Корея и Китай, которые имели деловые контакты с частными фукуокскими корпорациями. С их точки зрения, главной проблемой была блокада торгового порта Хаката — только за прошедшую неделю убытки составили сотни миллионов иен. Также сообщалось, что из-за перекрытия северных торговых путей, которые соединяли Шанхай, Пусан, Фукуоку и Сиэтл, серьезно пострадала высокотехнологичная промышленность Западного побережья США. Ожидалось, что правительство Штатов предпримет значительные усилия для лоббирования интересов торговых компаний в Конгрессе. Однако все это мало интересовало Ли Чон Ёля и Кима Мён Хёна, которые считали США и Южную Корею смертельными врагами Республики. Чтобы взять верх над обоими генералами, прежде всего потребуется помощь Китая. Помимо этого, следовало серьезно подтянуть дисциплину в войсках и дать руководящие указания японской администрации Фукуоки. В-третьих, нужно было показать, что ЭКК прибыл в Фукуоку всерьез и навсегда. Именно поэтому Хан Сон Чин постоянно разъяснял причины арестов японских граждан, которых ЭКК считал преступниками и экспроприировал их имущество; он также подчеркивал роль мэрии в восстановлении старых зданий для размещения основных сил вторжения. Хан приказал мэру обеспечить явку нескольких тысяч жителей города для организации торжественной встречи прибывающих корейцев, что подтвердил в очередной передаче «Эн-эйч-кей» Чо Су Ём.
Мысль о том, что через несколько часов здесь будет сто двадцать тысяч соотечественников, наполнила душу Ким Хван Мок тревогой и весельем одновременно. А ведь до сих пор ценности Республики в Фукуоке отстаивали всего пятьсот человек — и что же? Эти ценности теперь стали непреложными для всех. Ким умыла лицо и оправила на себе одежду. Она до сих пор не привыкла к горячей воде из-под крана. Неосторожно повернув ручку со вставкой красного цвета, можно было сильно ошпариться. Ким пыталась аккуратно смешивать холодную и горячую воду, чтобы не испытывать дискомфорта. В ее родной деревне, которая располагалась неподалеку от портового города Ранам, проточной воды не было, и каждое утро приходилось идти несколько сот метров до речки. У Ким было двое старших братьев и один младший. Согласно установленному до ее рождения правилу, дети должны были с пятилетнего возраста носить в дом воду. Ким обожала своих старших братьев; как и отец, они были высокими и красивыми. Они все вместе вставали рано утром, шли к речушке, умывались и приносили воду, которую выливали в чан. Братья носили большие ведра, а Ким — маленькие. Ей нравилось заниматься домашними делами. Летом они ловили рыбу в той же речушке. С извилистой горной тропы было видно далекое море. За речкой раскинулся благоухающий сад, где росли яблони, груши и горькие апельсины. Но больше всего ей нравилось разговаривать с братьями по пути. Однажды она спросила, почему дети должны таскать воду, и брат, который был помладше, объяснил: это необходимо, чтобы хоть как-то помочь родителям, вынужденным трудиться с угра до поздней ночи. Старший добавил, что ему нравится быть полезным семье, особенно когда мать просит попить, а отцу нужно умыться или побриться. Нет ничего лучше, сказали они оба, чем приносить пользу и счастье для своей семьи. Также они упомянули слова Великого Руководителя, а тот всегда говорил, что его сердце преисполняется радостью, когда он видит, что граждане Республики ставят интересы страны выше личного блага.
Зимой температура иногда падала ниже двадцати градусов, и чтобы добыть воды, нужно было пробить во льду лунку. Этим занимались только братья, а Ким было строго приказано оставаться на берегу. Братья проверяли толщину льда, а затем острым камнем пробивали дыру и опускали туда ведра на веревке. Пальцы быстро немели и становились белыми. И все же, несмотря на холод и боль, им никогда не приходило в голову ненавидеть свою работу. Иногда они катались по льду, словно у них были настоящие коньки, и подбирали упавшие из сада на лед замерзшие апельсины. Мякоть плода таяла во рту, а терпкость и аромат делали вкус несравнимым
Общение с братьями доставляло ей наивысшее удовольствие. В холодные дни им всем приходилось оборачивать ноги в носках полиэтиленовой пленкой. Однажды Ким случайно порвала ее и сильно поморозила ступни. Братья сняли со своих ног пленку и отрезали по куску, чтобы помочь сестренке. Поверх полиэтилена они надевали хлопчатобумажные туфли, которые обвязывали веревочкой… Ким достаточно было просто прикрыть глаза, чтобы перед ней снова возникла ее деревня, чтобы она смогла почувствовать бодрящий зимний воздух и увидеть чиненые-перечиненые зимние башмаки братьев и их улыбающиеся лица.
Старший брат ушел в армию и служил в демилитаризованной зоне. Вскоре наступил черед и второго брата — через некоторое время он получил звание старшего лейтенанта в Третьем артиллерийском корпусе. Да, им трудно было бы представить, что такое горячая вода, которая льется прямо из водопроводного крана. Интересно, что братья думают о ее миссии в Фукуоке?
Она смочила волосы теплой водой и прошлась по ним белой пластмассовой расческой. Такие расчески были в каждом номере отеля — чистые, легкие, удобные, да еще их можно было складывать пополам и носить с собой. Сначала Ким стеснялась того, что взяла чужое, но один из служащих мэрии объяснил ей, что такие вещи являются одноразовыми. На всякий случай она посоветовалась с другими женщинами-офицерами, а получила разрешение на пользование расческой от заместителя командующего.
Причесываясь, Ким смотрела в большое зеркало. Ей не нравилось ее лицо — она считала, что оно выражает хитрость и беззастенчивость. Ей всегда говорили, что она красива, но сама она не испытывала от этого никакого удовольствия. Люди видели в ней только внешнее, но не внутреннее. «Красивая» или «милая» на мужском языке означало «знай свое место!». Тем более что сама Ким красивой себя не считала. Ее брови были слишком густыми, лоб чересчур широким, нос плоским, а лицо — круглым, словно луна. Единственное, что ей нравилось в себе, так это глаза. Они были четко очерчены, а их уголки не уходили ни вверх, ни вниз, что говорило о твердом, бескомпромиссном характере. И это было именно так. С самого детства она постоянно слышала от родителей и соседей похвалы своему характеру; она никогда не хныкала и никогда не сдавалась. И теперь, когда она оказалась так далеко от родины, Ким Хван Мок была преисполнена решимости вытерпеть все испытания. Да, скорее всего, ей уже не суждено увидеть своих братьев. Эта мысль отдавалась болью в душе. Но при нынешних обстоятельствах ей не полагалось раскисать. Нельзя было позволять глупым снам и мыслям отвлекать себя от дела. А дел было много, и только работа помогла ей забыть о человеке, что являлся ей в ночи.
Ким направилась в командный центр. Для этого ей нужно было пройти через «дубовый» зал. Именно тут до вчерашнего дня находились тела капитана Чхве Хён Ира и других военнослужащих, убитых в перестрелке в парке Охори. Как ей было известно, насчет похорон разгорелась дискуссия: надо ли соблюсти корейский обычай или же предать тела огню по-японски. В Республике, особенно в сельской местности, покойников хоронили в землю, следуя древнему обычаю, а не потому, что так партия распорядилась. С самого своего детства Ким видела немало таких похорон. Ее отец, врач по профессии, был вынужден бежать из Китая в Корею во время культурной революции вместе с другими этническими корейцами. Старые люди, такие как ее отец, стремились сохранить старые обычаи. Ее мать, будучи дальней родственницей Кан Пан Сок — родительницы Великого Руководителя, — слыла убежденной сторонницей традиций. Когда Хван Мок была совсем маленькой, в их деревне внезапно скончался от желудочной болезни главный инженер, работавший на угольной шахте. Шахта была совсем небольшая, на ней трудилось не более трех десятков рабочих — таких же беженцев из Китая, как и ее отец. В клинике отца был изолятор для заразных больных, но он всегда ходил на домашние вызовы. Однажды, вернувшись домой, он рассказал о смерти главного инженера, и Ким вместе с матерью отправилась на похороны. Поскольку их дом стоял выше остальных, они скоро увидели во дворе одного из соседних бараков родственников умершего, которые размахивали руками и горестно восклицали.
По пути мать объясняла Ким, что у человека есть три души. Первая душа остается на надгробном камне, вторая — в могиле, а третья переносится в иной мир. Тогда Ким впервые услышала об этом и спросила, где же находится этот «иной мир»?
— А вот с другой стороны, — сказала мать, указывая на лежавший у дороги камень размером с человеческую голову. — Скажи-ка, что ты видишь? — продолжила она.
— Мох, — ответила Ким.
— Но ведь ты же не можешь знать, что находится под ним? Никто не может знать, что находится на другой стороне камня, будь он поросшим травой, мхом или засижен мухами. Но мы знаем, что у него есть и другая сторона. Вот таков и «иной мир».