Фатерлянд

Мураками Рю

— Канесиро что-то делает с мертвецами!

Спринклеры наконец перестали лить воду. С момента первого взрыва прошло пять минут. Хино осмотрелся: остались Синохара, Татено, Сато, Такегучи и Орихара. И еще оставался Канесиро. Всё…

— И как мы теперь смоемся отсюда? — поинтересовался Сато, пытаясь обтереться взятым из шкафа полотенцем.

Лежавший на кровати Феликс вдруг издал хриплый стон. Все переглянулись, как бы спрашивая друг друга, что с ним делать. В этот момент в комнату вошел Канесиро. С его плеча свисала винтовка, а в руке он что-то держал. Что именно,

понять было трудно, так как этой же рукой он сжимал окровавленную рукоять боевого ножа. Канесиро сиял и имел вид юной девушки с букетиком свежесорванных цветов.

— Это что такое? — спросил, присматриваясь повнимательнее, Такегучи. Ему показалось, что это пельмени гёдза.

Канесиро удивленно посмотрел на товарища, а потом перевел взгляд на свою добычу:

— А, это! Это уши. Воины всегда отрезают уши у убитых врагов и вешают себе на шею в качестве ожерелья. Я думал, вы все знаете об этом обычае. Это делали гунны, римляне, зулусы и вьетконговцы. Ладно, вам надо уходить.

Сказав это, Канесиро ссыпал на пол свои трофеи, взял нож и перерезал кабель зарядного устройства для сотового телефона. Такегучи побагровел от ярости и едва не бросился на него, но Канесиро предупреждающе поднял ладонь:

— А выбора-то и нет. Теперь детонатор можно активировать лишь вручную. Так что поторопитесь. Валите отсюда!

Такегучи посмотрел на него:

— Ты что, собираешься сам?

Канесиро кивнул.

— Я остаюсь, — сказал он. — Вы просто посмотрите на это! — Он кивнул в сторону коридора, где валялись трупы. — Это тот самый мир, о котором я мечтал! И я, наконец, обрел его. Так зачем мне еще куда-то идти? Теперь я сам обо всем позабочусь. Это мой мир, и я сам уничтожу его. Если сюда ворвутся «корёйцы», я сделаю это немедленно. Если же нет, я замкну контакты через пять… нет, скажем, через семь с половиной минут. Этого должно вам хватить. Короче, валите отсюда, парни!

— Но почему именно столько, а не больше? — спросил Такегучи.

— Прекрасные мгновения прекрасны именно потому, что их очень мало.

С постели, где лежал Феликс, донесся странный звук, словно выходил воздух. Татено подошел, наклонился, послушал и сказал, что рядом с Феликсом нужно положить тело Мацуямы. Мацуяму подняли, причем пришлось держать руками расколотую пополам голову.

— Мне кажется, они все-таки были педиками, — негромко произнес Сато.

Татено спросил, неужели они хотят оставить Феликса в номере, но Канесиро, снимая с себя бронежилет, объяснил ему, что Феликс ранен настолько тяжело, что скончается буквально через минуту.

Ребята решили, что спуск пешком займет слишком много времени и воспользовались для бегства одним из аварийных лифтов. Они должны были спуститься до уровня В2, откуда был выход сразу на дорогу, огибавшую здание отеля и стадион.

— А если «корёйцы» увидят, что основные лифты не работают, — предположил Сато. — Кроме того, а что, если они слышали взрывы? Они отправят своих людей сюда, найдут заряды и обрежут провода. Не, черт побери, лучше застрелиться!

Такегучи похлопал его по спине и показал на детонатор.

— Не ссы. Чтобы обезвредить заряды,

им придется отключить детонатор, поскольку любой из зарядов может сработать, если просто перерезать проволоку. К тому же мы сделали сеть по серийной схеме, и если не обрезать хотя бы одну шину, то все равно будет большой бабах.

— Меня не берут ни пули, ни осколки, — разглагольствовал Канесиро, пока остальные собирались. — И жилет вон, как новенький, — продолжал он, прокалывая ножом отрезанное ухо. — Все великие террористы были заговоренными. Уайатт Эрп, Наполеон, генерал Паттон, Во Нгуен Зиап, Фидель Кастро. Ни один из них не получил ни единой царапины. Слушайте! Когда вы вернетесь на склады, расскажите Исихаре-сан, как все было. Пусть он напишет об этом. Стихотворение там или что угодно.

На его лице появилось что-то похожее на смущение. Он посмотрел на часы и добавил, ковыряя ножом отрезанные уши:

— Хорошо. Семь с половиной минут пошли!

И нажал кнопку на часах.

Аварийные лифты находились в техническом коридоре позади шахт экспресс-лифтов. Орихара, припадая на раненую ногу, потряс своим АК и спросил:

— Никому не нужен?

Автомат взял Сато. Такегучи подобрал пару гранат, что валялись рядом с трупом Мори, одну сунул себе в карман, а другую протянул Хино. Сато взвесил на руках АК и сказал, что автомат на удивление легкий.

АК был полностью заряжен, поскольку Орихара не сделал из него ни одного выстрела. Кроме того, не успели выстрелить Ямада, Миядзаки и Андо, так как все они были сражены взрывом мины.

По пути к лифтам Синохара спросил вполголоса:

— А что, Наполеон и Паттон были террористами?

Сато недоуменно посмотрел на Такегучи:

— Я не слышал, чтобы нацисты отрезали покойникам уши. Ну там, газовые камеры и все такое, а про уши не знаю.

Такегучи мрачно покачал головой:

— Да он просто рехнулся.

— И когда мы уже уходили, он улыбнулся, — добавил Татено.

Он посмотрел на ребят, но никто, вероятно, просто не хотел думать об этом. Гримаса на лице Канесиро, возможно, и была попыткой улыбнуться, тем более что Хино никогда не видел, как он улыбается.

— Он стоял совсем один, безо всякого укрытия, но что правда, то правда — ни единой царапины, — подал голос Орихара. — А потом, когда взорвалась мина, Ямаду разорвало в клочья, а он остался как ни в чем не бывало, хотя они стояли с ним рядом.

Его повязка на ноге уже густо пропиталась кровью.

Такегучи взглянул на часы.

— Двенадцать десять, — сообщил он. — Неплохо бы за семь минут добраться до волнореза. Насколько я знаю Канесиро, он замкнет контакты через семь минут, секунда в секунду.

Синохара посмотрел на заваленный трупами коридор и произнес:

— Только не говорите мне, что он и наших здесь положил…

Кондо был застрелен в бок, Мори получил ранения в руку и нижнюю часть живота; дальше лежали тела Сибаты и Окубо с дырками в груди. И у каждого голова была испачкана кровью, а также отсутствовало одно ухо. Хино вспомнил, как Канесиро однажды сказал: «В этой жизни нет врагов и друзей. Есть только ты и остальные».