Фатерлянд
Шрифт:
Тем временем ведущий в студии пытался выяснить что имелось в виду под «приказом правительства». Сигемицу повернулся к Кидо и хрипло прошептал:
— Теперь начнутся звонки от прессы.
— Да уж знаю, знаю, — болезненно скривившись, отозвался премьер.
Офицер ЭКК обвинил Окияму в краже персональных данных, хотя тот всего-навсего имел при себе фальшивые документы, поскольку подчинился приказу сверху. Окияма не сделал себе карьеры в провинции, и его деятельность была малозаметна. Тем не менее он не мог сойти за начальника полиции префектуры, в чем ни у кого из сидящих за круглым столом не возникало ни малейшего сомнения. Бедняга попал в переделку только из-за того, что кому-то
Садаката все еще крепко спал. Кидо и Сигемицу подозвали к себе Оикаву — без сомнения, для того, чтобы обсудить вопрос выбора ответственного за арест Окиямы.
Ямагива разглядывал спящего Садакату. Все, что нужно было сделать для выяснения обстоятельств, — позвонить в городской совет Фукуоки. Решение послать Окияму на встречу с террористами было принято, как ни крути, лично министром внутренних дел, то есть на высшем правительственном уровне. Однако никто и подумать не мог, что Окияму раскроют.
Он подумал, что Кидо и Сигемицу, скорее всего, пытаются убедить Оикаву как генерального комиссара НПА, чтобы тот уговорил Садакату взять на себя ответственность за провал Окиямы и подать в отставку. Тем более что возраст Садакаты позволял это сделать без всякого вреда для карьеры — ему нечего было терять. Разумеется, в кризисном штабе присутствовало множество лиц, которые могли бы разделить бремя ответственности, включая Кидо и Сигемицу, которые отчасти были виноваты в том, что предложение Садакаты приняли без обсуждения.
Еще несколько часов назад Ямагива был частью этого чиновничьего мира. Если бы его не освободили от должности, он бы, вероятно, сам посоветовал Садакате взять на себя ответственность. Но сейчас он был другого мнения.
В помещение кризисного штаба прибыло пополнение. От Министерства землепользования, инфраструктуры и транспорта явились генеральный директор по вопросам политики Камамото, а также его коллеги: Сибаяма из Отдела по распределению грузов и Кобаяси из Отдела транспортной экспедиции; Каная из Дорожного бюро; Аисака из Бюро портов и гаваней; Гонда из Бюро железнодорожных путей сообщения; Маэяма из Морского бюро; генеральный директор Бюро гражданской авиации Сагара Юмико; Сакикагара из Отдела летных стандартов и Сусаки из Департамента службы полетов. Министерство здравоохранения, труда и социальной поддержки представляли Энами из Бюро политики здравоохранения и его коллега из Отдела государственных больниц Такигава; Унно из Бюро фармацевтики и продовольственной безопасности и, наконец, Ямамото из Бюро страховой медицины. Вместе с ними прибыли Токои из Бюро продовольственной политики Министерства сельского, лесного и рыбного хозяйств и Мацуяма Юкико — генеральный директор Бюро местного управления Министерства внутренних дел. Держа в руках толстые папки с документами, они собрались у своих министров, чтобы обсудить вопросы поставки продовольствия, медикаментов и топлива на остров Кюсю.
Ямагива то и дело клевал носом, сидя в своем кресле. По залу разносили подносы с сэндвичами и рисовыми колобками, и каждый раз после еды его клонило в сон. Ему так до сих пор и не сказали, может ли он пойти домой. Похоже, Кидо и Сигемицу уже забыли, что отстранили его от должности. Вопрос об отставке Садакаты также отошел на второй план — все были охвачены волнением после пресс-конференции мэра Фукуоки, проведенной совместно с представителями ЭКК. Мэр появился
Пресс-конференция проходила в загороженной матерчатыми ширмами части центрального холла отеля «Морской ястреб». Сквозь щель между ширмами можно было заметить фигуру вооруженного охранника. Из прессы были приглашены лишь компания «Эн-эйч-кей» и четверо газетных репортеров, каждый со своим оператором, которые ожидали на диванах в лобби-баре. При таком скромном количестве журналистов, да еще и с украшенной искусственными цветами микрофонной стойкой это мероприятие меньше всего походило на пресс-конференцию. Мэр, который, казалось, стал еще меньше, с болезненным выражением лица, то и дело поправляя на носу очки, зачитал основные пункты достигнутых между городом Фукуокой и ЭКК договоренностей. Рядом с мэром стоял командующий ЭКК и спокойно обводил взглядом присутствующих.
Во-первых, по словам мэра, стороны пришли к соглашению о поисках пути к мирному сосуществованию Экспедиционного корпуса, Фукуоки и прилегающих районов. Вторым пунктом объявлялось, что конкретные условия этого мирного сосуществования будут выработаны путем консультаций городских властей и представителей Корпуса. Третий пункт гласил, что Экспедиционный корпус Корё будет требовать независимости Фукуоки от Японии.
После того как прозвучало слово «независимость» в помещении кризисного штаба какое-то время стояла тишина, а потом зал буквально взорвался от всеобщего негодования.
— Вероятно, он действует по принуждению, — предположил Сигемицу, на что Умецу возразил, сказав, что есть вещи, которые глава местной администрации не должен делать даже под угрозой смерти.
— Но там же заложники из гражданских! — крикнул Охаси, в голосе которого прозвучало больше ненависти по отношению к ЭКК, чем сочувствия к мэру Тензану Тосиюки.
Да, на мэра явно было оказано давление, все в штабе прекрасно это понимали. И тем не менее упоминание о независимости от Японии было подлинным проклятием для правительства. Представьте, что вашу жену обнимет другой мужчина — вы все равно придете в ярость, даже если это делается против воли женщины, под угрозой применения насилия. Конечно же, гнев будет направлен не только на наглеца, но и на жертву его домогательств.
Мэр и командующий Корпусом часто повторяли слова «мир» и «сосуществование». Корпус прибыл сюда из Северной Кореи для того, чтобы сосуществовать с местным населением, и принес в Фукуоку мир и процветание. Они не вторгались в город и не нанесли никакого вреда его населению. Однако организации и частные лица, ведущие враждебную пропагандистскую деятельность против ЭКК, а также те, кто попытается совершить вооруженное нападение на бойцов Корпуса или окажет вооруженное сопротивление, будут жестоко наказаны.
Ямагива уже слышал подобное. Заявление северных корейцев не сильно отличалось от того, чем американцы объясняли свое вторжение в Афганистан и Ирак; то же самое говорил Саддам Хусейн, вводя войска в Кувейт. Вероятно, японские военные власти применяли похожую риторику, когда устанавливали новый порядок в Маньчжурии. Французы в Алжире, англичане в Индии, израильтяне в Палестине и Гитлер в Восточной Европе — разве они не говорили то же самое? Любой, кто вторгается с оружием в чужую страну, оправдывает свои действия грядущим благом для побежденных. Но для побежденных такие рассуждения являются полным абсурдом, ведь получается, что они чуть ли не сами пригласили своих завоевателей и добровольно захотели сосуществовать с ними.