Фатум
Шрифт:
Беременность Мэриан сказалась не только на ее репутации, но и на настроении ее мужа. Эбигейл и раньше считала его мрачным и нелюдимым, но после того, как он узнал о том, что скоро станет отцом, он стал просто страшен. Эбби не понимала, чем вызвано подобное отношение, ведь какой смысл в браке без детей? Мэри же, казалось, не замечала реакции своего избранника: она была счастлива, и своим счастьем заражала всех вокруг. Ребекка, которая уже тогда работала в доме Эбигейл, была одной из тех немногих, кто радовался вместе с Мэриан, а не осуждал ее. Она же как-то поделилась своим предположением о том, что у Мэри будет двойня: Ребекка наблюдала беременность своих трех сестер и присутствовала при всех родах – глаз в подобных вещах у нее был наметан. А когда срок близился к концу, уже невооруженным глазом было видно, что живот был слишком большим для одного ребенка. Конечно же,
Эта слепая вера в итоге обернулась трагедией. Да и вообще, когда Эбигейл вспоминала те дни, жизнь ей казалась сущим адом. То, что произошло в тот день, когда Мэриан родила, оставило огромный след в жизни очень многих людей. Казалось, будто для Эбби и ее семьи раньше срока наступил судный день. Семейное поместье Эбигейл сгорело в тот день до тла. Никто не мог понять, что произошло: казалось, будто дом в один миг со всех сторон окружило пламя и поглотило его без остатка. Уцелел лишь подвал, который был вырыт в самом плато, на котором был построен дом – но и его завалило. По невероятному совпадению, во время пожара дом был абсолютно пуст: Эбигейл с отцом были в гостях у Прайсов – договаривались о свадьбе, а прислуга была занята в саду – в то время их участок был почти полностью засажен фруктовыми деревьями.
В тот же день родила Мэриан. Она рожала одна, ведь даже Ребекки не было рядом – она вместе с остальными тушила пожар. А когда она все же пришла на помощь подруге, то обнаружила обессиленную женщину с ребенком на руках. Мальчик был абсолютно здоров, что не могло не радовать, но Мэри была ужасно обеспокоена. Она постоянно звала мужа и сына. Второго сына. Никакие доводы, никакие уговоры не могли ее успокоить. Ребекке пришлось вызывать скорую, и Мэриан положили в клинику. То, что было после, и вовсе стало кошмаром. Выяснилось, что никто и никогда, кроме Мэриан, не видел и ничего не слышал о человеке по имени Эйден Малик. В городе, как в центре, так и на окраинах, не было ни одной семьи, носящей такую фамилию. Но Мэри продолжала утверждать обратное: ее муж был реален, как и ее второй сын. И они пропали. Но когда ее попросили предъявить доказательства их существования – свидетельство о заключении брака, например – она не смогла сделать этого. Оказалось, что у нее даже не было обручального кольца. Вместо этого у нее был кулон с неким камнем, который якобы был подарен ее мужем. Но она наотрез отказалась расставаться ним. Но оно и не требовалось, так как к тому времени на нее уже повесили ярлык сумасшедшей.
Узнав о том, что произошло, Эбби немедленно отправилась в полицию и подтвердила каждое слово, сказанное Мэриан. Она подтвердила, что знакома с Эйденом Маликом, и что он, вполне возможно, похитил сына и сбежал. Но ее даже не стали слушать. В ней видели лишь ребенка, отчаянно пытавшегося спасти свою няню. Даже собственный отец не верил ей. Ребекка, полная сочувствия, и рада была подтвердить слова девушки, но не могла: ведь она в глаза не видела мужа Мэриан. Таким образом, на защиту Мэри встала лишь семнадцатилетняя девушка, в то время как весь остальной мир был против нее. Эбби не сдавалась. Она упрямо гнула свою линию, но этим делала только хуже, в первую очередь, самой себе. К ней тоже приставили врача, который ежедневно промывал ей мозги и убеждал, что она выдумала всю эту историю, чтобы выгородить свою няню. Ей выписывали огромное количество таблеток, стремясь заглушить ее голос. Отец, видя, что его дочь медленно сходит с ума, нанимал лучших врачей ради спасения ее разума. Через год терапии, Эбби поняла, что бороться бесполезно. Ее отец, погрязший в долгах, не мог оплачивать ее лечение, хоть сам никогда бы этого не признал. Денег, которые присылала Этель, едва хватало, чтобы оплачивать дом, который они снимали. О ремонте сгоревшей усадьбы и думать было нечего... И вот, Эбигейл замолчала. Она стала соглашаться с врачами во всем, пока сама не поверила в то, что она придумала всю ту невероятную историю, только чтобы выгородить Мэриан.
Сама Мэриан вскоре пришла к такому же выводу, и, как бы противно ей ни было, она тоже отказалась от своих слов. Она, как попугайчик, повторяла то, чему учили ее доктора: у нее не было мужа. Она выдумала его, чтобы уйти от нелицеприятной правды: она не знала, кто был отцом ребенка. Почему – это ей разрешили додумать самой. Приняла она и то, что был у нее лишь один сын,
Время шло, и черная полоса постепенно размывалась и светлела. Несмотря на произошедшее, Ричард Прайс и не думал отказываться от свадьбы. Он не просто женился на Эбигейл, но и отстроил заново ее дом, и разрешил вернуть на работу своих прежних работников. А когда родилась Эмбер, он даже позволил вернуть и Мэриан. Так сильно он любил свою жену.
Но жизнь была б не жизнью, если бы периодически не добавляла ложку дегтя: если с одной стороны жизнь Эбигейл Прайс наладилась, то с другой – начала рушиться. Отец Эбигейл умер на девяносто пятом году жизни. Почти сразу же ее сестра с мужем попала в автокатастрофу, возвращаясь на родину, чтобы похоронить отца. Так к ним в семью попала осиротевшая Николь. Очередная черная полоса; «игра в зебру» продолжалась.
Время шло, снова все наладилось, хотя наученная горьким опытом Эбигейл в глубине души знала, что это ненадолго. Она привыкла жить в постоянном ожидании чего-то плохого, и чем счастливее становилась ее жизнь, тем сильнее был страх : за все нужно было платить – этот урок она усвоила очень хорошо. И вот ее худшие опасения сбылись. Но на этот раз беда постучалась не в парадную, а в давно забытую, прогнившую заднюю дверь... Эбигейл до сих пор помнила несчастное лицо Николь. Помнила то страдальческое выражение, которое годы назад носила сама Эбби на своем лице. Страх и паника своими мерзкими полипами обернулись вокруг ее сердца и сжимали его все сильнее с каждым словом, сказанным ее племянницей: Мэриан рассказала девочке. Она рассказала Николь историю, от которой так долго бежала Эбигейл. Ту историю, которую Мэриан поклялась забыть, вновь переступая порог дома Прайсов.
– Ты вынудила меня, – прошептала Эбби, смотря на мирно лежащую старушку. Ту, что была ей второй матерью. Ту, которую она обожала со всей неуемной детской страстью. Ту, которую она предала. – Я просила тебя, я умоляла тебя забыть об этом. Но ты не послушала меня. Ты в один миг была готова разрушить тот хрупкий мир, который воцарился в моей семье. Ты…, – женщина сглотнула ком, подступивший к горлу. – Зачем ты рассказала все Николь? Кто тебя просил, Мэри?! Эта история отравляла и продолжает отравлять мою жизнь! Ты знала… Ты, как никто другой, знала через что я прошла, защищая тебя! Ты знала, ведь ты сама прошла через все это! Как ты могла обмануть мое доверие? Как ты могла, няня???
Эбигейл отвернулась от кровати и закрыла лицо руками. Перед глазами снова возникло лицо Мэриан, которую среди ночи разбудили и затолкали в машину. В ее ушах снова зазвучали крики Дэвида, мальчишки, который не понимал, куда и почему увозят его маму. Он визжал и бил ногами, вырываясь из крепких рук социального работника. Рыдающим, срывающимся голосом он отчаянно звал мать. А ведь Эбигейл чуть не стала его крестной! Но ярче всего в ее памяти отпечатался взгляд Мэри, которым она посмотрела на Эбби перед тем, как ее запихнули в «скорую». Он пронзал насквозь, и Эбби была уверена, что, несмотря на то, что она сидела в машине с наглухо тонированными стеклами, Мэриан знала, кто именно вызвал неотложку. Эбигейл была уверена, что Мэри видела ее. И то, как она на нее посмотрела… Казалось бы, как могут сочетаться боль, укоризна и прощение в одном взгляде? То был взгляд матери, знавшей, что за пакость собирается совершить ее ребенок, до того, как он ее сделает. И простившей его, до того, как он осознает, что он натворил. Видимо, не только Эбигейл жила в ожидании. Но Мэриан, в отличие от Эбби, была готова.
– Они пичкали меня таблетками, няня – срывающимся голосом прошептала Эбигейл, разворачиваясь к кровати. – Они кололи меня, вливали в меня эту химию, пока я не начала забывать, кто я такая… Имя, няня! Бывали времена, когда я просыпалась среди ночи и не могла вспомнить собственное имя! Ты…ты вынудила меня! Я любила тебя! Я люблю тебя, но… Я ни за что не вернусь в этот ад! Я так долго бежала от всего этого, а ты в одночасье готова была разрушить все, что я с таким трудом выстраивала! Я лишилась отца, дома, здоровья… А ты? Почему ты снова, с прежним упрямством начала доказывать свою правоту? Ты ведь даже не подумала о сыне. Дэвид остался один! Я..я же не думала, что ты вновь примешься за старое, что ты начнешь спорить с врачами, что ты… Я просто хотела напомнить о твоем обещании! Я дала тебе работу, устроила Дэвида в лучшую школу. Ты всегда была званой гостьей в моем доме. Зачем же ты разрушила все это?