Фавор или Бабушкин Внук (сборник)
Шрифт:
Но – чудо, чудо! Ванна более чем наполовину наполнена водой. А в ванне лежит Мария – белая, как молоко. Груди ее колыхаются под водой, и тело ее все в струящихся изгибах плеч, талии и бедер.
Легким движением кисти она плеснула на него водой и звонко захохотала. Жемчугом сверкнули ее белые зубы. И проник ее звонкий смех в самое сердце Ивана.
«Как же она попала сюда? Я же ее еще не выписал из больницы. Неужели сбежала? Колдун! А-а... Вот кто открыл окно в палате! Вот кто ей показал, где я живу!»
Стоит Иван, боясь шевельнуться.
А Маша тем временем, не переставая хохотать, встает. Вода стекает с ее волос на плечи, течет по ее волшебному
– Ха-ха-ха!..
Она протягивает к нему руки, желая обнять. А в лесном ручье – лягушки квакают, черные выдры, вынырнув из воды, снова устремляются под коряги. И сосны шумят, и дубы. Весь лес поет – кукушки, соловьи, вороны...
Хохочет Маша. Но! – шприц в ее руке! Шприц!
– Не бойся, не бойся... – шепчет она ласково. Распрямив свою левую руку, внимательно рассматривает вены на ней. Колет, введя себе наполовину раствор из шприца. – А сейчас ты. Это – яд любви, чистый, без примеси. Ты уколешься сам или тебе помочь? А-а, ты же врач, я совсем забыла, – она хищно улыбается, протягивая ему шприц.
Ее глаза становятся мутными, и все ее тело быстро темнеет. Берет руку онемевшего Ивана, прищуривается – смотрит, в какую вену ему уколоть. Нашла хорошую. Искривив лицо, с выпученными глазами, занесла над ним шприц...
– А-а-а! – закричал Иван и... проснулся.
Вся его подушка была мокрой от пота. И простыня тоже. В комнату сквозь окно лился тонкий лунный свет.
«Ну и чертовщина приснилась! Настоящий кошмар. Значит, не зря пишут, что некоторые снотворные имеют очень сильный побочный эффект и лучше их не принимать».
Вытерев ладонью взопревший лоб, он перевел дыхание. Медленно повернул голову и... Не может быть! Рядом с ним – женщина, лежит на боку.
«Как же она попала в мой дом?» Иван больно щиплет себя за ноги, чтобы убедиться, что это уже не сон. Да – это явь! Голая женщина в его постели! Но ведь он же ни с какими женщинами не встречается уже года три. Как же она очутилась здесь? Откуда у нее ключи? Может, это одна из тех проституток, которых он когда-то водил к себе домой, та, которая однажды обворовала его? Да, она! Решила вернуться. Сюрпризом.
Иван наклонился поближе к девушке, к самому ее лицу. Так близко, что услышал ее дыхание. И уловил аромат ее тела.
Но не видно лица девушки, не различить его в темноте.
И затрепетало сладкой дрожью все естество Ивана. Никогда в жизни он так не любил ни одну женщину, как эту! За одно прикосновение к ней был готов сейчас отдать свой дом, свою дачу в горах, жизнь!..
И обняла его девушка. Но почему-то руки ее оказались не ласковыми и нежными, как этого ожидал Иван, а напротив, – неимоверно сильными.
– Ах! Ведьма! – воскликнул он.
Одним рывком она неожиданно перевернула его на живот и вдавила лицом в матрас. Потом взобралась на него сверху:
– Ты в этой позе никогда не пробовал? – спросила, наклонившись к его уху.
...И вылетел Иван в раскрытое окно. А прекрасная амазонка – на нем верхом. ...Они парили над ночным Нью-Йорком, над его небоскребами, кружились над Эмпайр-стейт билдинг и вокруг небоскреба Крайслер, в четырех углах которого под шпилем выдавались статуи гигантских орлов, говорят, в голове одного из тех орлов спрятаны слитки золота!
Ветер обвевал Ивана теплыми струями. Внизу, по тоненьким лентам дорог, проезжали редкие машины. Миллионами ярких неоновых ламп пылали рекламные щиты на Таймс-сквер. По Гудзону в океан плыли круизные лайнеры. Стены небоскребов из стекла и железа, нагретые за день, медленно остывали, отдавая воздуху свое тепло.
В некоторых стеклах
– Эй, вы, в лимузине! Уходите по Пятой авеню. Вас берут в кольцо! – кричала ведьма – сверху ей было хорошо видно, что белому лимузину остается лишь одна улица, чтобы вырваться из окружения.
Иван крепко сжал в кулаке свой нательный серебряный крестик. «Господи, Господи... Спаси и сохрани...» И вскоре почувствовал, как руки ведьмы, сжимающие его горло, стали ослабевать...
Он упал на какую-то скалу. Внизу ревел океан. Иван еще не верил, что спасся. Лежал, продолжая крепко сжимать крестик в кулаке. Его зубы стучали. «Убить ее! Убить!» Свободной рукой Иван нащупал какой-то камень. Поднял голову, занес камень вверх, чтобы обрушить смертельный удар на ведьму, размозжить ее голову, и... проснулся!
Вскочив с кровати, Иван ринулся к кладовке. Вытащил оттуда коробку с лекарствами. Не одеваясь, в одних трусах и даже без тапочек, выбежал из дома и выбросил всю коробку в большой мусорный бак. Плотно накрыл бак круглой крышкой. Отряхнул ладони и вернулся обратно в дом. «Вот и ночь скоротал. А переживал, что не могу заснуть...»
Глава 7
– Нет, Иван Борисович, позвольте с вами не согласиться. При всем своем уважении, я бы сказала, преклонении перед Достоевским, я всегда с досадой читаю в «Преступлении и наказании» страницы, посвященные Сонечке Мармеладовой. Как же так? Ведь Достоевский был близко знаком с проститутками: известно, что, будучи холостяком, он посещал дома терпимости, что, впрочем, в те времена было обычным явлением для молодых людей. Но почему же, объясните мне, пожалуйста, он столь неправдоподобно в своем романе вывел проститутку Соню Мармеладову? Вообще, в нашей великой русской литературе тема проституции освещена довольно убого – и с художественной, и с психиатрической стороны, – рассуждала доктор Фролова, сидя в своем кабинете, который во время ланча и в присутствии Ивана, как обычно, сейчас превратился в литературный салон.
У Виктории Львовны были новые очки в золотистой оправе. Новые линзы поблескивали, когда она изредка и как бы вскользь бросала внимательные взгляды на сидящего напротив нее Ивана.
Иван был неухожен и помят, производил впечатление, будто с похмелья. Даже волосы, которые он с недавнего времени отпускал, но всегда аккуратно зачесывал набок, на сей раз были взлохмачены, спадали ему на глаза.
– Но ведь этот вопрос – проституция и психиатрия – требует иного, единственно верного взгляда, – продолжала доктор Фролова. – Наши великие писатели разводили вокруг этой темы антимонии, искали какие-то религиозные и нравственные ценности, вместо того, чтобы заявить в полный голос: ВСЕ, без исключения, русские проститутки – психически больны! Посмотрите на наших русских пациенток, кто занимается этим отвратительным ремеслом. Среди них же нет ни одной нормальной. Помните красавицу Елену, которая раздевалась повсюду в отделении? Она – патологическая эксгибиционистка. А Изабелла? – психопатка и наркоманка. А Вероника? – шизофреничка. Да зачем далеко ходить за примерами? Эта ваша Маша или, как вы ее называете, пани Мария – имеет целый букет психиатрических нарушений, – свои слова доктор Фролова сопровождала частыми пристальными взглядами на Ивана.