Фавор или Бабушкин Внук (сборник)
Шрифт:
Вот уже несколько месяцев Стефано напрашивается к ним в гости. Этот двадцатидвухлетний Милый Друг (так его прозвал Сергей) даже не скрывает, что ему нравится Оля.
– Ты помнишь, как закончил Мопассан? – спрашивает его Сергей.
– Мопассан? То ли умер от сифилиса, то ли утонул. Слушай, так мы поедем или нет?
– Может, поедем. Куда ты торопишься?
Какой он, однако, шустрый, этот француз. Нет бы – придумал что-нибудь оригинальное. Скажем, разузнал бы, где Оля работает, подкараулил бы ее у дома или прислал бы цветы. Да мало ли что! Французская литература дает множество инструкций для соблазнителей
– Девушка, пожалуйста, еще по бокалу.
Конечно, ради забавы можно привести Стефано к себе домой. Накормить гречневой кашей и свиной отбивной. И напоить водкой. Без всяких трюфелей. Оля потом поможет уложить этого донжуана на диван. Лишь бы не буянил. У Оли не такой дурной вкус, чтобы всерьез говорить о Стефано. Для нее куда интересней босс их компании – Жан Луи. Невысокий, неприметный, на первый взгляд. Но выправка. Но бронзовое лицо. А глаза – угли, подернутые пеплом. Только дунь… Оля не признается, что испытывает, когда приходит к ним в офис на какой-нибудь праздник или чей-то день рождения. Жан Луи тогда в секунду преображается, наливает бокал шампанского и подает даме (слышится звяканье офицерских шпор): «Мадемуазель!»…
– Ну что, поедем? – спрашивает Стефано, выпивая залпом полкружки.
– Поедем, поедем, – уверяет Сергей. Тоже пьет и вскользь отмечает, что речь Стефано стала ему гораздо понятней. Исчез акцент, что ли. Во всяком случае, они уже не переспрашивают друг друга по нескольку раз.
У Стефано развязывается язык. Он начинает жаловаться на нехватку денег, на тараканов, которых невозможно вывести из квартиры, на Жана Луи, вечно недовольного его работой.
– Ты когда улетаешь в Париж?
– Через три месяца. Серж, вы приедете с Олей ко мне в гости? У моих родителей в Париже двухэтажный дом, нам троим там вполне хватит места. Нет, в Нью-Йорке я не останусь, какой мне резон? Здесь все очень дорого.
Он приступает к бухгалтерии: да, две тысячи долларов – зарплата, но минус медстраховка, минус коммунальные услуги... А Сергей уплывает на старые Киевские горы, на Щекавицу, покрытую в мае густой сочной травой. С Андреевского спуска туда вела деревянная лестница с прогнившими ступенями. Ее потом заменили чугунной, поэтому ящики с пивом заносить наверх стало намного легче. Там, на вершине горы, они, студенты-социологи, сидели, как гоголевские казаки, открывая одну бутылку за другой. И друг Мишка, поправляя очки, спрашивал: «Ну что, хлопцы, есть ли еще порох в пороховницах?» И хлопцы дружно отвечали: «Есть, батько!..»
– Серж, а ты остаешься в Нью-Йорке? – спрашивает Стефано. Он говорит уже вовсе без акцента. Быть может, даже перешел на русский. Во всяком случае, они понимают друг друга с полуслова.
– Да, остаюсь в Нью-Йорке, хотя здесь все дорого.
Поди, объясни этому легкому, как перышко, парижанину, что у них разные истории. И географии тоже разные. Стефано в эту компанию устроил отец. Чтобы сын таким образом прошел солдатскую службу. (Во Франции призывник имеет право выбора, в каком учреждении – военном или гражданском – проходить военную службу.) Министерство обороны оплачивает ему аренду квартиры в Нью-Йорке и выдает ежемесячную зарплату в две тысячи долларов. Теперь срок службы у Стефано заканчивается, и папа нашел ему работу в Париже.
Отец Сергея почти полвека оттрубил электриком на
Cтефано, допив кружку, начинает рассказывать о каком-то ресторане, где они с подружкой недавно заказали лягушачьи лапки. Им подали пять здоровенных лап, наверное, индюшачьих, – взять в рот это было невозможно.
– Слушай, – перебивает Сергей. – Ты знаешь что-нибудь из Франсуа Вийона?
– Конечно, мы его в школе проходили.
Стефано начинает читать – громко, слишком громко, и Сергей понимает: клиента пора выводить. Просит счет.
– Серж, я плачу!
– Пополам.
Расплатившись, выходят. Стефано снова декламирует. Прерывается, хохочет. Угадав, какое это стихотворение, Сергей подхватывает на русском:
– Я, Франсуа Вийон, школяр…
Они попадают в ритм и, едва не маршируя, движутся в направлении Таймс-сквер. Площадь сверкает огнями. На тротуарах не протиснуться. Пар из пиццерий, баров, из-под железных решеток на асфальте. Двухэтажные автобусы с окоченевшими туристами на открытом верху. Шум, грохот. Художники продают портреты Монро, Леннона, Пресли. У обочин стоят негры с раскрытыми дипломатами, в которых поблескивают ворованные часы.
Сергей и Стефано продолжают в унисон:
«Поостудив сердечный жар И наложив на мысль узду…».
– Пошли в секс-шоп, – предлагает Стефано.
Они стоят у дверей, над которыми горит неоновый месяц, на краешке месяца неоновая дамочка игриво болтает ножками.
– Нет, как-нибудь в другой раз, – Сергей хлопает Стефано по плечу, и тот, счастливый, исчезает за дверью секс-шопа.
А Сергей идет к своей запаркованной машине, прося Бога расчистить все заторы и – поскольку выпивший – избавить его от встреч с автодорожной полицией.
3
Фирма, где работала Оля, занималась распространением компакт-дисков. Впервые Оля переступила порог этой фирмы два года назад, окончив компьютерную школу. Дрожала тогда, как осиновый лист, дожидаясь вызова на интервью. Внешне она соответствовала всем стандартам современной, уверенной в себе бизнес-леди. В душе, однако, испытывала такой ужас, что готова была вот-вот дать деру.
В приемной за столом сидела секретарша Дэби в платье с умопомрачительным декольте. Подкрашивая губы, Дэби по-свойски спросила, в каком магазине Оля покупает чулки, и тут же засыпала ее бесценной информацией. Только этот, сугубо дамский, разговор предотвратил Олино бегство.
Боссом оказался мужчина лет пятидесяти пяти, плотный, холеный, с густыми рыжеватыми усами. Мистер Сай Морс снисходительно расспрашивал Олю о ее профессиональном прошлом. Вскоре затосковал, даже случайно зевнул. Узнав, что Оля – русская, Сай несколько оживился. Как оказалось, у мистера Морса тоже русские корни: его дедушка до революции жил в Одессе и держал там обувную мастерскую. Развивая русскую тему, они перешли к Достоевскому. Мистер Морс недавно посмотрел американский фильм «Преступление и наказание» и считает эту картину блестящим психологическим триллером.