Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
– - Поцелуйтесь, -- велел, -- и будьте друзьями...
Но тут Лизка Воронцова отвлекла внимание императора, и заклятые враги, даже не отхлебнув из бокалов, разошлись по углам... Петр вскоре потребовал от Бирона уступить права на корону Курляндии своему дяде -- принцу Георгу Голштинскому: из русского покровительства Курляндия перемещалась под влияниекороля Пруссии, а Фридрих давно мечтал наложить лапу на всю русскую Прибалтику.
Бирон, горько рыдающий, навестил Екатерину.
– - Хоть вы, -- сказал он, -- вы-то понимаете мое горе?
– - Да, герцог. Мне жаль вас. И вас, и... Россию.
– - Двадцать лет страдать в ссылке, чтобы,
Екатерина отвечала Бирону -- разумно:
– - Не отчаивайтесь. Георг Голштинский не может попасть в Митаву, ибо герцогский дворец занят принцем Карлом Саксонским, который узурпировал корону курляндскую. Ни вы, герцог законный, ни Георг Голштинский, герцог незаконный, никто не может вышибить из Митавы этого пришлого наглеца.
– - Как же разрешить курляндский вопрос?
– - Лучше всего -- пушками...
В эти дни, когда война с Данией стала явью и гвардию уже готовили к походу, на квартире Орловых не угасало веселье.
– - Зарядить пушки!– - командовал Алехан.
Все исправно себе наливали.
– - Залп!– - И бокалы вмиг оставались пустыми.
– - Сыпь порох!– - Начинали дружно закусывать...
Потемкин, как самый трезвый, к вину охоты мало имевший, катал наверх по лестничным ступеням бочку за бочкой. Дни наступали -- разгульные, бедовые, ликующие. Даже в паролях и ответах-лозунгах чуялось, что готовится нечто. В караулах столицы на оклик "Нетерпеливое!" -- отвечали: "Ожидание!" А на пароль "Великая!" -- отзывались на постах лозунгом: "Перемена!"
5. ДУРА
Будь ты хоть трижды император, но если налакался пива с утра пораньше, то всегда будешь озабочен -- куда бы его девать? Для этой цели лучше всего переносная ширма. Но таскать ширму по плац-парадам не станешь. И потому Петр таскал за собой Степана Перфильева, который в публичных местах загораживал его от неуместных взоров. На ветреном плацу строились полки. Из коляски выбрался статс-секретарь Волков, стал наговаривать: мол, объявились в гвардии заговорщики, которые только и ждут удобного часа...
– - Что за вранье!– - отвечал Петр, велев Перфильеву заслонить его с наветренной стороны.– - Я хожу по улицам в любое время дня и ночи без охраны. Если бы русские хотели сделать мне зло, они бы давно прибили меня. Но этого же не случилось!
Волков сказал, что братья Орловы -- главные зачинщики бунтов в гвардии, а их стоит бояться.
– - Перфильев, ты знаешь Орловых?
– - А кто ж их не знает?
– - Тогда не торчи здесь, а ступай и войди к Орловым в дружбу. Я дам тебе денег. Играй в карты, пей водку и предупреждай об опасности... Чего мне бояться?– - продолжал Петр.– - Скоро я задам всей России такую хорошую трепку, что русским не хватит времени даже выспаться как следует...
Он покинул старый Зимний дворец, перебрался в новый -растреллиевский, хотя стены его были еще в паутине строительных лесов. Но никто не знал, как избавиться от многолетней свалки мусора на Дворцовой площади. Выручил сообразительный барон Корф:
– - Завтра утром здесь можно будет гладить белье...
Через герольдов оповестили окраины, что никому не возбраняется брать с дворцовой стройки все, что там лежит, и наутро перед Зимним образовалась гладенькая площадь: бедные горожане не только хлам, но даже кучи извести растащили. Романовы заселили новое обиталище. Петр сам распределял -- кому где жить. Лучшие апартаменты отвел для Лизки Воронцовой, а императрицу
Она отказалась присутствовать на пьянствснном пиру по случаю заключения "вечного" мира с пруссаками, и ближе к ночи Петр ворвался к ней в спальню, стал кричать, что она несносна, упряма и зла, в ней сокрылся целый легион коварства и распутства.
– - Но я заставлю вас повиноваться!– - И с этими словами, прилипнув спиною к стенке, он до половины обнажил шпагу.
– - В таком случае, -- вспыхнула Екатерина, -- если мне угрожают оружием, я не должна оставаться беззащитной.– - Из соседней комнаты она вернулась с длинным эспантоном.– - Давайте испытаем судьбу, -- сказала женщина, присев в "ангард" для боевой терции.– - Так и быть, первый выпад шпаги за вами.
– - Сумасшедшая!– - крикнул Петр, убегая...
Екатерина съездила в Ораниенбаум -- посетить свой садик, где вызревала посаженная ею клубника. Огород был вытоптан будто стадом. Ламберти сказал, что вчера наехала компания с графиней Елизаветой Воронцовой -- все грядки обчистили.
– - Это уже свинство!– - обозлилась Екатерина.– - Нс она сажала, не она поливала, не ей бы и лакомиться...
В ночь на 3 июня императрица проснулась от чудовищного треска, ее палаты были охвачены красным заревом. Началась страшная гроза, небесные хляби разверзлись над Петербургом, молнии быстрыми росчерками метались над крышами столицы, по Неве, все в пламени, плыли в море горевшие баржи с зерном. Из соседних покоев вышел проснувшийся от грохота Никита Панин.
– - Давненько не было такой бури, -- сказала Екатерина.
– - Да. Но цесаревич спит, славу Богу...
Екатерина повела далее словесную игру:
– - Через десять ден двор разъедется. А мне передали, что мой супруг, отвергнув меня, венчается с Елизаветой Воронцовой. Не знаю, чем кончится комедия, но прошу вас сделать так, чтобы сын мой, яко наследник престола, остался в городе.
Мальчик был козырной картой в предстоящей партии, и выпускать его из столицы, конечно, нельзя. Панин снова завел речь о том, что согласен способствовать заговору против Петра при неукоснительном условии -- царствовать будет не она, а ее сын и его воспитанник. Екатерина изворачивалась в разговоре, как угорь в сетях, чтобы не дать ему прямого ответа. Красные от пламени баржи уносило прямо в грозу... Панин отправился досыпать. Если бы вельможа сейчас обернулся к Екатерине, он бы невольно вздрогнул -- такая лютая ненависть светилась в глазах женщины...
9 июня, по случаю обмена ратификаций с королем прусским, во дворце состоялся торжественный обед на 400 кувертов, при залпировании из пушек, при беглом огне из ружей. Усаживаясь за стол подле графа Александра Строганова, императрица сказала:
– - Кажется, Саня, нам уже не выплыть из бурного моря застолий, а закончится сей пир жестоким объедением и похмельем.
Напротив нее расположился прусский граф Горд.
– - Вы очаровательны, ваше величество, -- сказал он.
Екатерина, выдернув из прически пышную розу, грациозным жестом перебросила ее через стол -- пруссаку: