Фавориты Фортуны

Маккалоу Колин

Когда Испания узнала о смерти Квинта Сертория, его испанские приверженцы скрылись в Лузитании и Аквитании. Даже некоторые из римских и италийских солдат Сертория покинули Перперну. Ничем не удерживаемый, Перперна построил в боевой порядок всех, кто решил остаться, и в мае вышел из Оски, чтобы дать бой Помпею, чей резкий ответ чрезвычайно рассердил его. Кем считает себя этот пиценский выскочка, отвечая от имени Цецилия Метелла? Хотя, следует признать, Цецилий Метелл вообще не ответил.

Сражения как такового не получилось. Перперна наткнулся на один из легионов Помпея, занимавшийся фуражом южнее Помпелона. Солдаты рассеялись, у них было несколько десятков

телег, запряженных волами. Увидев остатки армии Сертория, люди Помпея укрылись в глубоком ущелье. Перперна в приподнятом настроении стал их преследовать. Только когда все до последнего укрылись в ущелье, Помпей захлопнул ловушку. С обеих сторон ущелья из укрытий выскочили тысячи его солдат. Они уничтожили остатки армии Квинта Сертория.

Легионеры отыскали Перперну, спрятавшегося в чаще, и притащили его к Авлу Габинию, который сразу же повел пленника к Помпею. Серый от ужаса Перперна пытался торговаться за свою жизнь, предложил Помпею все личные документы Квинта Сертория, которые, — скулил он, — подтвердят тот факт, что в Риме имеется много важных людей, желавших победы Сертория, дабы впоследствии он захватил власть и реорганизовал Рим по принципам Мария.

— Какими бы они ни были, — сказал Помпей с деревянным лицом и ничего не выражающими голубыми глазами.

— Кто — они? — дрожа, переспросил Перперна.

— Принципы Мария.

— Пожалуйста, Гней Помпей, умоляю тебя! Только позволь мне дать тебе эти письма, и ты увидишь сам, как я прав!

— Очень хорошо, дай их мне, — коротко бросил Помпей.

Чувствуя огромное облегчение, Перперна рассказал Авлу Габинию, где искать документы (он носил их с собой, боясь оставить в Оске). С нескрываемым нетерпением он ждал, пока посланный наряд не вернулся. Двое принесли большой сундук и поставили его у ног Помпея.

— Откройте, — сказал Помпей.

Он опустился на корточки и долго рылся в свитках. Иногда он развертывал лист, читал его, кивая головой, что-то бормоча. Большую часть содержимого сундука он быстро просмотрел. Некоторые более короткие записи вызвали у него удивление. Когда сундук опустел, Помпей поднялся. Огромная кипа документов лежала в беспорядке на утоптанной траве.

— Собери весь этот хлам и сожги его здесь и сейчас, на моих глазах, — повелел Помпей Авлу Габинию.

Перперна ахнул, но ничего не сказал.

Когда содержимое сундука горело ярким пламенем, Помпей, вскинув голову с выражением глубокого удовлетворения на лице, приказал Габинию:

— Убей этого червя.

Перперна умер от меча римского легионера — и война в Испании закончилась в тот самый момент, когда его голова скатилась на залитую кровью землю.

— Ну вот и все, — молвил Авл Габиний.

Помпей пожал плечами:

— Наконец-то избавились.

Они оба стояли, глядя на лицо Перперны с глазами, вылезшими из орбит от ужаса. Потом Помпей отвернулся и пошел к легатам, которые хорошо знали, что нельзя вмешиваться, когда их не зовут.

— Тебе обязательно надо было сжигать эти документы? — спросил Габиний.

— Да.

— Не лучше ли было привезти их в Рим? Тогда стали бы известны все изменники.

Помпей покачал головой, засмеялся:

— Для чего? Чтобы дать работу суду по делам измены на сто лет вперед? Иногда лучше поступить по-своему. Предатель не перестанет быть предателем только потому, что свидетельства, изобличающие его измену, превратятся в дым.

— Я не совсем понимаю.

— Я хочу сказать, что свидетельства сохранились, Авл Габиний. Они сохранились у меня в голове.

* * *

Хотя

война закончилась, Помпей был слишком дотошным человеком, чтобы сразу же отправиться домой, неся на пике голову Перперны. Он хотел привести все в порядок, что означало убить всех, кого он считал потенциальной угрозой в будущем. Среди убитых оказались германская жена и сын Сертория, которых Помпей обнаружил в Оске, когда принимал капитуляцию этой крепости в июне. Тридцатилетний мужчина, которого указали ему как сына Сертория, был очень похож на своего отца, но не говорил на латыни и вел себя как обычный иллергет.

Услышав о смерти Сертория, Клуния и Уксама отказались подчиниться Помпею, заперли ворота и приготовились к осаде. Помпей с удовольствием осадил их. Клуния пала. Уксама пала. В конце концов пал и Калагур, где пораженные римляне обнаружили, что мужчины предпочли есть своих женщин и детей, но не сдаваться. Помпей казнил всех жителей Калагура, потом сжег не только город, но и весь округ.

Курьеры то и дело сновали между победоносным полководцем и Римом. Не все письма были официальными, не все документы предназначались для общественного ознакомления. Главным корреспондентом Помпея был Филипп, который выступал в Сенате громче всех. Действующие консулы, Луций Геллий Попликола и Гней Корнелий Лентул Клодиан, были тайными клиентами Помпея. Это означало, что Помпей мог просить их обеспечить римское гражданство испанцам, которые оказали ему значительную помощь. Первые строчки списка Помпея занимало одно и то же имя, Кинаху Гадашт Библос, дядя и племянник, тридцати трех и двадцати восьми лет соответственно. Добропорядочные граждане Гадеса, крупные финикийские коммерсанты. Но они не приняли имя Помпея, ибо в планы Помпея не входило, чтобы Рим наводнили испанские Гнеи Помпеи. Дядя и племянник из Гадеса были записаны клиентами одного из легатов Помпея, Луция Корнелия Лентула, кузена консула. Таким образом, они были вписаны в анналы Рима как Луций Корнелий Бальб-старший и Луций Корнелий Бальб-младший.

Но Помпей все же не торопился. Рудники вокруг Нового Карфагена снова стали разрабатываться. Контестаны были наказаны за нападение на дорогого покойного Гая Меммия. Его сестра теперь стала вдовой! Помпею предстоит что-то сделать с этим, когда он вернется в Рим!

Понемногу провинция Ближняя Испания была собрана воедино, с надлежащим образом организованной бюрократией, налоговой структурой, краткими правилами и законами и прочими дополнениями, необходимыми, чтобы объявить Ближнюю Испанию римской.

Осенью Гней Помпей Магн попрощался с Испанией, искренне надеясь, что он никогда туда не вернется. Он вновь обрел уверенность в себе. Он снова был о себе чрезвычайно хорошего мнения. Впрочем, отныне никогда он снова не встретится с неприятелем без внутренней дрожи, никогда не начнет войну, если не будет знать, что превосходит противника в численности — хотя бы на несколько легионов. И никогда больше не будет он сражаться против римлянина!

На гребне перевала через Пиренеи победоносный полководец разложил трофеи, включая доспехи, принадлежавшие Квинту Серторию, и те, в которых Перперна лишился головы. Они висели на высоких шестах с поперечинами, с pteryges, развеваемыми горным ветром, — немое напоминание всем, кто проходил из Галлии в Испанию, что с Римом воевать не стоит. Наряду с разными трофеями Помпей воздвиг пирамиду из камней с табличкой, на которой он написал свое имя, звание, свои полномочия, число городов, которые он покорил, и имена людей, которым было предоставлено римское гражданство в качестве награды.