Федеративные идеи в политической теории русского народничества

Хайтин Фэй

Можно назвать еще несколько заслуживающих внимания в свете рассматриваемой темы наблюдений из этих сборников. Например, С. Л. Чижков сопоставляет концепции государства у Герцена и Б. Н. Чичерина [114] . А Д. И. Рублев предлагает свой ответ на вопрос: как Герцен сумел создать такой «интегрализм» социализма, в котором присутствуют и либерализм, и национализм, и многие другие политические концепции [115] .

114

Чижков С. Л. Герцен и Чичерин: драма размежевания политических течений // Александр Иванович Герцен и исторические судьбы России. Материалы Международной научной конференции к 200-летию А. И. Герцена (20–21 июня 2012 г.). М.: Канон+, 2013. С. 95–108.

115

Рублев

Д. И. Александр Герцен и анархизм: от исторического опыта к современности // Либерализм и социализм: Запад и Россия (к 200-летию со дня рождения А. И. Герцена) / Под ред. М.И. Воейкова. М.: ЛЕНАНД, 2013. С. 104–119.

Французский и швейцарский опыт: федералистские искания А. И. Герцена до 1849 г

Самобытное сочетание западнических и славянофильских идей в мировоззрении А. И. Герцена давно привлекает внимание ученых. Выступая на конференции, посвященной 200-летию со дня его рождения, А. А. Гусейнов так охарактеризовал этот интерес: «Здесь, на мой взгляд, кроется тайна Герцена: и его особой объединяющей роли в русском революционном движении, и противоречий его мировоззрения. Мы знаем и помним, что в России были славянофилы и были западники. Но мы забываем, что в России был еще и Герцен» [116] . Это стремление к выработке единой смысловой платформы при нарастании внутренних логических противоречий является особенностью герценовской мысли.

116

Гусейнов А. А. Слово о Герцене // Александр Иванович Герцен и исторические судьбы России. Материалы Международной научной конференции к 200-летию А. И. Герцена (20–21 июня 2012 г.). М.: Канон+, 2013. С. 5.

Исследователи по-разному относятся к идейному наследию Герцена, видя в нем то либерала, то социалиста, а иногда причисляя даже к анархистам: «Кем был Герцен? Западником или националистом, социалистом или либералом, революционером или реформистом, анархистом или государственником? Ответить однозначно на эти вопросы затруднительно – во-первых, потому что он развивался, меняя свои взгляды, вплоть до самой смерти; во-вторых, отчетливо понимал, что ни одна из существующих теоретических моделей в одиночку не дотягивается до понимания условий и проблем исторической жизни его времени» [117] . В этом очень точном замечании И. К. Пантина важна фиксация непрекращавшегося идейного поиска в работах Герцена, в том числе и посвященных федерализму.

117

Пантин И. К. Указ. соч. С. 181.

Герцен первым среди ранних народнических мыслителей стал регулярно использовать термины «федерализм» и «федерация», причем в его текстах 1840-х гг. они чаще употреблялись в критическом ключе. Как и многим современным ему революционным мыслителям, Герцену был близок не столько конструктивный подход к философским проблемам, сколько критический: рассуждая о предмете, он предпочитал указывать на изъяны разбиравшихся им теорий и подходов, сверяя их со своими наблюдениями политической и социальной действительности.

Впрочем, самые ранние по времени упоминания федерации в текстах Герцена не имели оценочной окраски: речь шла лишь о знаменательной дате времен Великой французской революции – Празднике Федерации в первую годовщину взятия Бастилии 14 июля 1790 г. Данный факт не следует считать случайным или проходным, он важен для темы настоящей работы. Во-первых, он свидетельствует об интересе Герцена к революционным событиям во Франции, в частности, к французским федералистам (жирондистам), которых он неоднократно упоминал в своих произведениях. Во-вторых, отсылка к Празднику Федерации указывает на один из ранних источников теории федерализма Герцена – на полемику между Горой и Жирондой в Национальном конвенте. Эта полемика, по сути, велась по вопросу о выборе между унитаризмом и федерализмом. Якобинцы (Герцен называл их «горцами») стремились реализовать на практике теорию государства Ж.-Ж. Руссо. Они считали, что суверенитет государства принадлежит единому народу (в данном случае трудно разграничить понятия «народ» и «нация»), и этот суверенитет является неделимым. Якобинцы считали, что власть как суверенитет может быть делегирована лишь сверху вниз, поэтому они настаивали на исключительных правах всенародно избранного парламента, в том числе в плане наделения полномочиями исполнительного органа. Жирондисты же полагали, что общенародный суверенитет должен быть суммой суверенитетов департаментов и делегироваться снизу вверх (за что и получили в те непростые времена ярлык «федералистов»). Поэтому жирондисты считали, что представительство в парламенте должно быть от департаментов, а депутаты также должны избираться по департаментам.

Последовательными выразителями взглядов якобинцев были М. Робеспьер и Л. А. Сен-Жюст. Отношение к ним Герцена однозначно выражено в его статье «С того берега», написанной в 1849 г.: «Робеспьер и Сен-Жюст – монархисты». Совсем иначе он характеризовал жирондистов, казненных в октябре 1793 г., – «блестящие, красноречивые, самоотверженные». Безусловно, полемика между Горой и Жирондой и восприятие ее Герценом являются одной из отправных точек для изучения его

собственных федералистских идей.

Следует отметить любопытный контекст, в котором в ранних работах Герцена упоминается термин «федерация». Федерация не мыслится им принципиально новым политическим устройством, поскольку, по его мнению, она зародилась еще в Средневековье. Герцен лишь использует этот термин для противопоставления союзного государственного объединения – жестко централизованному, при этом важным признаком федеральности является разнообразие составных частей государства: «Федеральность – в самой земле, в самой природе итальянской. Какая огромная разница в характере Пьемонта и Генуи, Пьемонта и Ломбардии; Тоскана нисколько не похожа ни на северную Италию, ни на южную; переезд из Ливорно в Чивитавеккью не меньше резок, как переезд из Террачины в Фонди. Ливорно кипит народом, город шумный, оппозиционный, деятельный и торговый, столько же выражает цветущую и несколько распущенную Тоскану, как пустая и безлюдная крепость с высокими старинными стенами, которые нехотя полощет море, выражает неторговый, мрачный, монашеский Рим» [118] .

118

Герцен А. И. Собрание сочинений в 30 томах. Т. 5. Письма из Франции и Италии 1847–1852. С. 111.

Подобные замечания о самобытности разных областей одного государства нередко встречаются в произведениях Герцена, посвященных как России, так и Швейцарии. В этих его наблюдениях просматривается одна из причин его склонности к федерализму: даже единый народ сложен и многообразен, даже одна нация может проявлять себя неодинаково в непохожих условиях и разных частях одной и той же страны.

Таким образом, проблема народа и нации стала локомотивом для теории федерализма Герцена. Ему как идейному противнику монархии пришлось искать новый субъект суверенитета для России, и этим новым субъектом стал для него народ. Понятия «народ» и «нация» в ранних работах Герцена не разделены – как, собственно, и в идейной полемике времен Великой французской революции. Так кто же все-таки обладает суверенитетом, если государство территориально велико, многонационально и даже внутри одной нации имеются существенно отличающиеся друг от друга группы? Должен ли общий народный суверенитет формироваться всеми гражданами – вне зависимости от их местного или этнического своеобразия – или же подобные вопросы должны относиться к сфере компетенции именно представителей национальных и территориальных групп?

Эти и другие аналогичные вопросы выводят на проблему выбора между централизацией и федерацией. Забегая несколько вперед, следует отметить, что Герцен, выбрав для России новый субъект суверенитета, указывал на опасности чрезмерной централизации: «По счастью, попытки централизации, кроме тех случаев, где практическая польза их очевидна, как в устройстве почт, дорог, единстве монет, вовсе не народны в Швейцарии. Централизация может многое сделать для порядка, для разных общих предприятий, но она несовместна с свободой, ею легко народы доходят до положения хорошо береженого стада или своры собак, ловко держимых каким-нибудь доезжачим» [119] .

119

Герцен А. И. Собрание сочинений в 30 томах. Т. 10. Былое и думы. 1852–1868. Ч. V. С. 97.

Герцен симпатизировал федерализму еще и потому, что хотел избавить Россию от кошмара, к которому привели идейные и политические ошибки деятелей Великой французской революции, то есть его позиция основана в значительной степени на этических соображениях, а не на утилитарных доводах или аргументах практической применимости. Это в какой-то степени объясняет, почему он уделил так мало внимания разработке конкретного механизма функционирования славянской федерации, считая такого рода вопросы уделом уже следующего поколения революционеров.

В 1849 г. Герцен ненадолго поселился в Швейцарии и имел возможность наблюдать швейцарский федерализм на практике. Воспоминаниям о жизни в Швейцарии уделено много внимания в «Былом и думах». Политический строй этой страны произвел на Герцена сильное впечатление, и в дальнейшем он нередко высказывался о нем с одобрением. Правда, к 1849 г. политическое устройство Швейцарии уже довольно сильно испытало на себе влияние преобразований, инициированных Джеймсом Фази, идеи и политику которого Герцен не разделал, так что он восхищался швейцарским федерализмом до реформ Фази. Вместе с тем именно в этой стране Герцен мог наблюдать повседневное функционирование механизма федерального управления, в результате чего задался двумя вопросами: «Странно и то, что каждый работник, каждый взрослый крестьянин, половые в трактирах и их хозяева, жители гор и жители болот знают хорошо дела кантона, принимают в них участие, принадлежат к партиям. Язык их, степень образования очень меняются, и если женевский работник напоминает иногда лионского клубиста, в то время как простой житель гор похож еще до сих пор на лица, окружающие шиллеровского Телля, то это нисколько не мешает тому и другому горячо заниматься общественными делами. Во Франции идут по городам отпрыски и разветвления политических и социальных обществ, члены их занимаются революционным вопросом и по дороге знают кое-что из настоящего управления. Но зато стоящие вне ассоциации, а в особенности крестьяне, ничего не знают и вовсе не интересуются ни делами Франции, ни делами департамента.