Федоскины каникулы
Шрифт:
Все шло, как было запланировано. Дед Макар согнулся и, крадучись, стал пробираться в конец сада. Правда, надежно спрятана была только его голова.
Федос подумал, что если вороны выставили караул, то дедов план прахом пойдет. Сам же Федос согласно приказу спрятался за смородиновый куст. В укрытии было сыро. Зато противник его не видел.
Вороны проявили непростительную беззаботность и самоуверенность. Они проворонили не только Федоса, но и сторожа с ружьем. Федос видел, как дед Макар
Что тут началось! Вороны с шумом взлетели, а дед, малость повозившись с ружьем (видимо, перезаряжал), еще раз пальнул по ним влет.
Стая шарахнулась в сторону и полетела прямо на Федоса. Эх, если бы и у него было ружье!
Вороны, однако, не приземлились. Промчавшись над яблонями, над кустами смородины и над хаткой, с карканьем подались в лес.
Дед Макар подошел к Федосу.
— Что же это, дедушка, не упала ни одна?
— Подумаешь, не упала! — хмыкнул дед. — Пускай их улепетывают. Зато напугал я их так, что и знакомым своим закажут, как в наш сад летать. А забудут — снова напомню.
Не хотелось Федосу так рано домой возвращаться. Он вошел в дедову хатку, забросил на печь влажную от росы одежду и шмыгнул на топчан, под тулуп. Место было еще теплое, уютное. Повернулся лицом к темной неоштукатуренной стене, подогнул колени. Сладко зевнул.
— Вот это правильная стратегия, — кивнул, входя, дед Макар. — Доспи, брат, свое. А я тем временем тебе белого налива и сочных груш наберу. Лучше «беры» груш не бывает.
Очередь
— Завтра наша очередь, — сказала тетя Настя, — а послать некого.
Федос думал, что очередь — это очередь в магазине или на автобусной остановке. Выяснилось — совсем не то. Нужно было гнать на пастбище коров со всей деревни. Пасти их весь день, а вечером пригнать домой. Так делали все дворы по очереди. Поэтому и называлось «очередь». Теперь дошла она до семьи лесника.
— Кого бы послать? — ломала голову тетя Настя. — Я с коровами занята, Микола на ферме, Марыля машину бросить не может. Об Андрее и речи нет.
— А дядя Петрусь? — подсказал Федос.
— Ему в лесу рано утром быть надо: по дрова люди приедут.
— Тогда меня отправьте.
— Что ты, деточка! Не твоя это работа за коровами ходить.
— Но ведь есть же пастухи и моих лет!
— Есть-то есть…
— Я справлюсь, — упрямо сдвинул брови Федос. — Сергея в помощники позову.
— Разве что так — вдвоем… До обеда. И только. А потом Петрусь из лесу вернется, подменит.
Сергей охотно согласился. Его мама тоже не возражала.
Чтобы утром не искать друг друга, ребята решили заночевать в одном месте. На сеновале.
Тетя Настя дала им две
Сергея положили между Миколой и Федосом. Перед сном Микола тронул Сергея за плечо:
— Ты у нас на сеновале впервые. Значит, присягу принять должен.
— Что?
— То. Повторяй за мной: «Я, Сергей, лучший из людей… Обещаю…»
— Обещаю.
— «Не вскакивать, не брыкаться, в стороны не бросаться…» Повторяй!
— Не вскакивать, не брыкаться, в стороны не бросаться… — эхом отозвался Сергей.
— «Ночью не петь, чужих снов не смотреть».
Сергей снова повторил, но сказал:
— Хватит. Я тебе не попугай.
Разбудили пастушков ни свет ни заря, когда солнце еще не взошло. Выпили они по кружке парного молока. Сергей перекинул через плечо пастушью сумку с завтраком. И — пошли.
Тети Насти дома уже не было: на ферму отправилась. Дядя Петрусь со двора корову выгнал. Рогуля медленно плелась по дороге, время от времени утыкаясь мордой в придорожную траву.
— Готовы, пастухи?
Ответили дружно, вместе:
— Угу!
Дядя Петрусь дал Федосу длинный кнут из сыромятной кожи. Сергей взял прут.
— Погоняй.
Прохладное росистое утро бодрило. Радовало и волновало новое, непривычное слово «пастух». И это ведь не игра, а самая настоящая работа. Которую доверили потому, что выполнить ее больше некому. Федосу захотелось и вид обрести серьезный — взрослый.
Постоянного пастуха в селе не было. Пасли коров два человека. И выгоняли одновременно с двух концов деревни.
Подошли к первым хатам.
— Вы-го-няй! — изо всех сил затянул Сергей.
— Вы-го-няй! — повторил Федос, которому не хотелось отставать от товарища.
Коровы после ночи шагали лениво, часто останавливались, мычали. Стадо росло, увеличивалось возле каждого двора. Сергей взял у Федоса кнут и, громко хлопая им, покрикивал время от времени:
— Куда, Зорька? Ах ты, Рябая! Назад! Я тебе покажу!
По всему было видно, что Сергею гнать коров на пастбище не впервой. Федос завидовал ему и старался во всем подражать.
Дядя Петрусь помог выгнать коров за околицу и вернулся домой.
Тетя Манефа, вместе с которой ребятам довелось пасти стадо, была женщина в годах, с сухим, в оспинах, лицом, огрубевшими сильными руками. Белый платок, длинное черное платье, на которое был наброшен полинялый мужской пиджак, и, наконец, резиновые сапоги — все это придавало ей вид человека строгого. Шагала она по-мужски: широким шагом.
— Городской? — спросила она у Федоса.
— Ага, — ответил он.
— К леснику приехал, — уточнил Сергей. — На лето.