Feel Good. Книга для хорошего самочувствия
Шрифт:
В июне издательство устроило вечеринку в честь будущих авторов начала литературного года. Камилла Боннен де Ла Бонниньер де Бомон сняла великолепный зал, в котором, по ее словам, помещалась когда-то печатная мастерская Франсуа Вийона. Были приглашены журналисты, литературные агенты, авторы. Немногие успели прочесть «Feel Good», но все уже говорили о нем, и все подходили к Алисе с поздравлениями, уверяя ее, что «книга пойдет», что «зарубежные права с руками оторвут во Франкфурте» и что «поступят предложения из кино». В этот вечер Алиса слишком много выпила, у нее кружилась голова, и этот хмель показался ей самым чудесным из всех, которые она когда-либо испытывала.
Ей пришлось провести два дня в Мюлузе,
— Это Франсуа Мюллер, — сказала Анн-Паскаль, — он издается у нас. Получил Гонкуровскую премию в восьмидесятых. Пишет романы о море и флоте. Он вел на «Франс-три» передачу «Морская пена», в которой рассказывал о берегах Франции.
— А, вот откуда я его знаю! — поняла Алиса.
Позже Франсуа Мюллер подошел поговорить с ней. На нем был зеленый бархатный пиджак поверх небесно-голубой рубашки. Вокруг шеи повязан шелковый шарфик.
— Вы знаете, что место, где мы находимся, было военным фортом, построенным в тысяча четыреста сорок пятом году Людовиком Одиннадцатым, чтобы противостоять швейцарским укреплениям?
— А, нет, я не знала.
— Я люблю историю Франции, но больше всего люблю навигацию! — сказал он.
О навигации он говорил ей долго: Ла-Манш, Атлантика, Средиземное море, Опаловый берег, Бретань, Нормандия, Эрик Табарли, Алей Кола, семьдесят четыре пушки корабля «Эсперанса». Алиса понимала, что ее «клеят». Она не проявляла интереса, но была немного пьяна. Продолжая говорить («ревущие сороковые, неистовые пятидесятые, яхта „Вандея Глоб“, спасение Янна Элиеса…»), он проводил ее в номер. У двери внутренний голос сказал Алисе: «В сущности, почему бы нет?» Возможно, ей польстило, что ее обхаживает гонкуровский лауреат и ведущий передачи на «Франс-3», а может, не хотелось оставаться одной или просто ее давно не обнимал мужчина. Она спросила:
— Зайдете выпить по последней?
Франсуа Мюллер ответил:
— С удовольствием.
Войдя в номер, он поцеловал ее. От него пахло табаком, Алиса вспомнила, что он курил трубку, когда вел передачу, весь этот дым наверняка превратил его дыхательную систему в закопченную трубу. Он разделся. Она нашла, что тело у него, и формой, и кожей, старческое. Она тоже разделась, и, когда осталась голой, он сказал:
— Алиса… Какая ты красивая.
Она не знала, что ответить. Они еще поцеловались, и она снова вдохнула запах дымовой трубы. Он ласкал ее нежно, бережно, почти жеманно. Как будто держал в руках не женское тело, а хрупкий кусок коралла. Алисе было немного скучно, но она не противилась. Он повторял: «Алиса… Алиса… Ты как лодочка на океанских волнах». Ей стало смешно, но она сдержалась. Через некоторое время, когда у нее уже начали слипаться глаза и хотелось поскорее с этим покончить, она взяла в руку член гонкуровского лауреата и обнаружила, что он совершенно мягкий. Он сказал:
— Я… Мне очень жаль… Раньше я кое-что принимал, сиалис или виагру. Но у меня проблемы с сердцем, мой врач сказал, что это опасно… Ну и вот…
— Ничего страшного, — отмахнулась Алиса.
Франсуа Мюллер привстал и почти смущенно проговорил:
— Есть, может быть, одна вещь, которая оказала бы… действие… Одна вещь.
— Да? — заинтересовалась Алиса.
— Ты бы согласилась… пописать на меня?
Алиса с минуту подумала и сказала:
— Хм. Нет. Мне не хочется, это не мое.
— Мы можем сделать это в ванной, — предложил он.
— Нет, правда, мне не хочется.
— А я ведь получил Гонкуровскую премию.
— Да, я знаю.
Старик вздохнул:
— Моя штучка как мои книги: когда-то работала
Алиса поцеловала его.
— Я устала, — сказала она.
Они уснули.
Утром, когда она проснулась, Франсуа Мюллер уже ушел. Он оставил на подушке записку: «Дорогая Алиса, спасибо за это прекрасное плавание».
Как никогда Алиса заскучала по Тому. Она нашла его телефон, набрала номер, но испугалась, что он сердит на нее за все эти месяцы молчания. Не чувствуя себя в силах противостоять его обиде, она так и не позвонила.
Она вернулась домой, где ее ждали дети.
После болезни Агаты из больницы ей уже прислали несколько писем, в которых требовали представить «в кратчайшие сроки» удостоверение личности родителя «для заполнения карты». Алиса не отвечала, не зная, что ответить, ломала голову и надеялась, что администрация в конце концов спишет карту в архив. Она тревожилась недолго и попросту выбрасывала письмо.
Лето было знойным. Апокалиптические грозы как будто хотели утопить страну в гектолитрах мутной воды. Были жертвы: в Фо-ла- Монтань «Рено Твинго» с семьей из пяти человек унес грязевой поток, в Монтиньяке-ле-Кок чета пенсионеров оказалась в безвыходном положении из-за внезапного паводка, затопившего первый этаж их домика. В большинстве департаментов работал план организации помощи при чрезвычайных обстоятельствах. В Стокгольме молодой сириец угнал школьный автобус и врезался в пеструю толпу на Стокгольмском Прайде, было кровопролитие.
По данным первых отчетов представителей и заказов книготорговцев, Камилла Боннен де Ла Бонниньер де Бомон определила первый тираж в шесть тысяч экземпляров. Потом, когда пришла новость о приглашении Алисы на «Большой книжный», она сочла, что может без риска напечатать двадцать тысяч. Наконец, перед самым сентябрем, когда стали выходить первые статьи, посвященные началу литературного года, и «Feel Good» систематически упоминался как «открытие», первый тираж вырос до двадцати пяти тысяч.
Накануне передачи Анн-Паскаль Бертело спросила Алису, что она наденет. Алиса как-то не подумала об этом.
— Ох, я не знаю, что-нибудь попроще, — сказала она.
Бертело предложила ей вместе пройтись по бутикам и выбрать что-нибудь, что будет хорошо смотреться на экране. Вдвоем они отправились на шикарные улочки, туда, где всего несколько месяцев назад Алиса встретилась с Севериной за экзотическим чаем. Она помнила витрины, в которых красовалась одежда по бешеным ценам, но теперь, благодаря чуду полученного аванса, могла все это себе позволить. В первом бутике она выбрала черные брюки с высокой талией, зрительно удлинявшие ноги (280 евро), во втором не устояла перед кожаными ботильонами на каблуках (550 евро), а в третьем купила к брюкам шелковую блузку бирюзового цвета с принтом «ветви орхидей» (345 евро). Потом Анн-Паскаль Бертело повела ее к парикмахеру, чей салон, отделанный под маленький японский храм, располагался в особняке XVII века. Алиса вспомнила парикмахерскую «Планета причесок», над которой, на улице Бойцов, она провела свое детство. Впервые за долгие годы она поняла, как ей не хватает отца. Ей подумалось, что, может быть, он молча смотрит на нее с того света и гордится дочерью, которая все-таки выбралась из нужды. Но дальше думать об отце времени не было, потому что маленький человечек с немецким акцентом, кажется, вознамерился сотворить из ее волос произведение искусства. Он трудился над ней три часа, в результате волосы Алисы приобрели цвет, который парикмахер называл «пляжный блонд» («как будто вы вернулись с каникул на солнышке!»). За мытье, стрижку, укладку, окрашивание, вдохновение художника и чашку кофе «Абсолют Ориджин Гондурас Био» предъявили счет на общую сумму 460 евро. Алиса посмотрелась в зеркало и была ошеломлена и заворожена одновременно, не узнав себя. Ее как будто поместили в чье-то чужое тело.