Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич
Шрифт:
— С малолетства сроднившись с армией, я не вытерпел и приехал, чтобы разделить с вами труды и радости. Я рад, что хоть части моей гвардии на Дунае досталось трудное дело, и она геройски исполняет его.
С этими словами государь обнял младшего брата, и они расцеловались на глазах у всех.
Сотенный командир терцев, уловив мгновение, подмигнул своим казакам. То был условный знак, и терцы дружно запели только на днях сочинённую ими казачью песню:
С Богом, терцы, не робея, Смело в бой пойдём, друзья. Бейте,Николаевичи прослушали бесхитростную песню терских казаков со всем вниманием, с улыбками на лицах. Когда «отзвучали» последние слава, государь обратился к своему конвою:
— А знаете ли вы, как отличились сунженцы на Кавказе?
Император с великим князем сняли перед строем фуражки. Александр II с воодушевлением воскликнул:
— Ура нашим братьям-кавказцам!
По рядам терских и донских казаков императорской гвардии вновь прокатились возгласы «ура!». На том общее ликование закончилось: к императору и главнокомандующему от «телеграфной кареты» с новой телеграммой спешил офицер-связист. На болгарском берегу Дуная события развивались в тот день чрезвычайно быстро.
Императору Александру II о ходе переправы докладывали телеграммами из Турну-Магурелли каждые четверть часа. К месту переправы, в Зимницу, государь прибыл на следующий день. С первой «оказией» он был уже на болгарском берегу.
Когда у Систово через Дунай и остров Адда была наведён первый понтонный мост (его назвали Нижним), по нему на противоположный берег потянулась длинная вереница войск, повозок, орудийных упряжек. Одновременно люди переправлялись на лодках и понтонах. Гребцами во многих случаях служили уральские казаки — потомственные рыболовы Каспия и реки Урал.
Второй мост, получивший название Верхнего, был наведён через остров Бужиреску. Длина первого составляла около 1200 метров, второго — свыше 1200 метров. Нижний мост был построен за четыре дня, Верхний — за тринадцать дней.
Великий князь, прибыв к месту переправы, поздравлял с боевым успехом то сапёр, то моряков и понтонёров:
— Спасибо вам, сапёрчики!
— Славно поработали, понтонёры! Молодцы!..
— Слава вам, балтийцы!..
На переправе Николая Николаевича уже поджидал «персональный» понтон с командой гребцов из уральских казаков. Главнокомандующий пошутил:
— У меня, генерал-инспектора кавалерии, теперь целая флотилия. Я имею своих кавалеристов-моряков — уральцев.
Пока штабисты главнокомандующего располагались на пароме со своим «грузом», великому князю представили героя-понтонёра: он спасся на доске от разбитого турецким снарядом понтона, сумев доплыть до острова, который лежал вёрстах в пяти ниже места переправы. И спасся не только сам, но сумел вытащить из воды двух раненых солдат-пехотинцев. Николай Николаевич спросил:
— Откуда родом будешь, герой?
— Тверской я, ваше императорское высочество.
— Как звать-то?
— Иванов-Крымов Александр, ваше высочество.
— Знатная у тебя, братец, фамилия. Где научился так лихо плавать?
— Да на Волге-реке, ваше высочество. Где ещё можно реку вширь мерить руками?
— Я приказал представить тебя к Георгию за спасение двух товарищей. Поздравляю.
— Премного благодарен, ваше высочество.
— Молодец, солдат. А теперь иди-ка в лазарет. Пусть тебе ногу как следует перевяжут...
Понтон медленно стал пересекать Дунай, прицеливаясь к берегу у Систова. Все пассажиры стояли. Лейб-казак держал в руках штандарт главнокомандующего. Тот негромко переговаривался со своим начальником штаба, из-под козырька белой фуражки всматриваясь в приближающийся болгарский берег:
— Вот мы и перешли Дунай, Артур Адамович.
— Да, ваше высочество. Слава богу. А сколько мы об этом думали и тревожились!..
— О переправе думали много. Теперь нам надо думать, как идти вперёд, к Балканским горам...
Несмотря на быстрое речное течение, гребцы подвели понтон вполоборота к пристани у болгарского берега. Там главнокомандующего уже поджидали сын великий князь Николай Николаевич-Младший и командир 14-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Драгомиров. Обняв того и другого, инженер-генерал сказал дивизионному начальнику:
— Михаил Иванович, спросил я на том берегу, в прибрежном лазарете одного раненого солдатика-волынца, почему у него осталось ровно тридцать патронов. Не меньше и не больше. Знаешь, что он мне на то ответил?
— Догадываюсь, ваше высочество.
— Солдатик сказал, что дивизионный начальник приказал в день переправы взыскивать с каждого, у кого из положенных на человека 60 патронов останется меньше половины. Правда ли это?
— Правда. Я приказал в атаке на этом берегу не увлекаться пальбой, а работать больше штыком.
— Вижу, что твои хорошо сегодня потрудились в штыковых атаках.
— Дай Бог, чтоб так было и дальше, ваше высочество. Штыковыми ударами погнали турка от Систово.
— Расскажи нам, как дело было?
— Сам я переправлялся через Дунай в третьем эшелоне. Как только сошёл на берег, так сразу вон к той мельнице и поспешил. Стрельба там большая шла.
— Извини, перебью. Сильно турки дрались?
— Сильно. Перед самой мельницей идёт раненый солдат из литовцев. Одной рукой размахивает ружьём, а второй держится за пробитую голову и кричит: «Так нельзя! Разве так дерутся?» Дальше слышу крик в кустах. Подбежал с адъютантом и солдатами, что со мной переправились. Видим такую картину: раненый турок пытается заколоть нашего санитара, который хотел его перевязать.