Феникс
Шрифт:
– Бубнов!
– зову я.
– Кто самый меткий стрелок у тебя?
– Я!
– отчеканивает подъесаул без ложной скромности.
– Попадаю в карту с десяти шагов... в масть.
– Тогда - огонь, - приказываю я тихим голосом, словно боясь спугнуть удачу.
Подъесаул рукавом вытирает с лица пот, застилающий глаза, берет АКМ на изготовку, переметнув его ремень через руку, передергивает затвор. Широко расставив ноги, прицеливается, задрав голову и оружие кверху. Из такого
– автомат сильно толкает в плечо худого подъесаула, но тот - жилист, ловок, умело гасит отдачу, когда выстреливает грохочущую морзянку смерти. Воздушный домик - логово лесного разбойника - дымится, зеленые его стенки клочьями разлетаются по сторонам. Сам разбойник - хитрая сволочь!
– воспользовавшись запасным выходом, бросается бежать вверх по веревке-лиане в спасительную крону лепидодендрона.
– А-а! ... твою мать!
– рычит Бубнов и выпускает по беглецу длиннющую очередь, полностью опорожнившую рожок. Целая груда дымящихся пустых гильз со звоном падает к нашим ногам, а вражина живехонький улепетывает по кронам деревьев, только лапы мелькают. Все восемь штук.
– Вот же тварь, убёг...
– стонет подъесаул, чуть не плача, опускает бесполезный автомат дулом к земле.
Но паук, оказывается, "не убёг". Он вдруг теряет резвость, движения его становятся вялыми. Потом лапы вообще перестают двигаться, и чудовище, ломая ветки своим весом, с шумом падает с дерева. Он ударяется о землю с тридцатиметровой высоты и раскалывается, как кокосовый орех, разбрызгивая по сторонам довольно неаппетитные свои внутренности.
– Отлично, парень!
– хвалю я подъесаула.
– Молодец, можешь рассчитывать на награду.
Он счастливо улыбается, но отвечает серьезно:
– Разве ж мы за награду...
– Ладно, ладно, награда для солдата тоже далеко не последняя вещь, - успокаиваю я своего зама, готовый расцеловать его - так у меня на душе сделалось хорошо.
– Ребята! Снимите меня отсюда, ради Бога!
– жалостливым голосочком просит оживший рядовой Попугаев.
– Отряд!
– радостно командует Бубнов.
– Пирамиду - строй!
Шесть человек самых сильных, крепких ребят становятся в круг, сцепляют руки. К ним на плечи взбираются четверо ребят средней весовой категории. Третий ярус живой башни, карабкаясь по спинам товарищей, образуют двое удальцов в весе "пера". У одного из них сверкает десантный нож, который он держит по-пиратски, - зажав зубами. Приняв устойчивое положение, ребята хватают висящего товарища своего за ноги и тянут вниз, ловко перехватывают руками, подтягивают к себе. Одежда Попугаева трещит и рвется в некоторых местах. Он стонет и жалуется: "Ой, рученьки мои бедные, сейчас они оторвутся..." - "Терпи казак - атаманом будешь", - говорит Тихон Тимурович из толпы. И вот - висящий уже в объятиях товарищей. Чтобы не прилипнуть к паутине-веревке, "пират" одной рукой опирается о голову бедного Попугаева, надвинув кепку ему на нос, а другой рукой, вооруженной уже ножом, режет паучью стропу. Режет он чуть повыше стиснутых, побелевших кулаков спасаемого, режет долго: крепкие канаты делает этот паучок.
Однако ж вскоре паутина,
Я благодарю рядового Попугаева за мужество и стойкость (висючесть), проявленные в боевой обстановке, а потом, ни к кому конкретно не обращаясь, тихим зловещим голосом обещаю посадить в карцер на 20 суток по прибытии домой любого, кто посмеет обидеть злой шуткой Александра Попугаева. Ребята понимающе кивают головами. Между тем, освобожденный так и не был до конца освобожден. Проклятая паутина-веревка намертво приклеилась к его ладоням и оторвать ее возможно было разве что вместе с кожей.
– Попробуйте отмочить ее спиртом, - советует топограф Сергей Охтин.
Идея оказывается плодотворной. Вскоре руки парня уже вновь свободны и на редкость чисты. Коварную веревочку сжигают на костре. Да, мы развели костры, потому что, оказывается, уже наступило время большого привала - с обедом и отдыхом.
Место нам нравится. Можно сказать, что мы его отвоевали. Враг убит, и, поскольку большинство животных - существа территориальные, можно надеяться, что другие хищники сюда не сунутся. Пока, во всяком случае.
Кстати, о враге. Я решаю взглянуть на него. Таких любопытствующих набирается целая команда. Они толпятся за спинами ученых, проводивших замеры убиенного чудовища. "Дмитрий Леопольдович, будьте добры, запишите, - говорит Бельтюков своему коллеге, зоологу Фокину, приставляя растянутый клеёнчатый метр к головогруди паука.
– Длина цефалоторакса - пятьдесят восемь, объем... секундочку... эх, жаль, педипальпы сломаны...
– Бельтюков вертит обломки передних лап без когтей, очевидно, очень чувствительных; ими паук трогал голову рядового Попугаева.
– Ладно, измерим оставшиеся лапы. Запишите Дмитрий: средняя конечность - метр тридцать пять, конечность задняя ...
– Ну и здоровый же он!..
– уважительно шепчет Владлен, стоя у меня за спиной.
Как все женщины, Владлен ужасно боится пауков. Я поддеваю носком ботинка недвижную мохнатую лапу с какими-то гребешками на концах и договариваю то, что постеснялся сказать Влад: - И страшен, разбойник, как сто чертей...
– Да! Здоров, силен и страшен, - соглашается зоолог Фокин, - но чересчур уязвим. Достаточно одной дырочки на его теле, чтобы он почти полностью потерял подвижность и свою силу.
– Это почему же?
– любопытствует кто-то.
– Потому что паук похож на баллон с жидкостью, закаченной под давлением. Небольшая потеря крови из-за раны для паука становится фатальной. Давление резко падает, суставы перестают сгибаться...
– И наступают кранты, - подсказывает один из казаков.
– Однако, братцы, челюсти у него!..
– восторгается другой казак, указывая пальцем на жуткие крючья, сочащиеся желтоватой жидкостью.
– Смотреть страшно. Одним ударом, наверное, пробьет человека насквозь...