Феномен двойников (сборник)
Шрифт:
Я не знаю, что ей сказать, я просто не понимаю, я только слушаю и молчу.
— Ты не поймешь, — сказала она. — Они тоже не смогут понять, — она кивнула на спящих Илейну и Норта. — Их мир был прост. И если отбросить обычаи и одежду, они немногим отличаются от дафенов. А мой мир был двойственным, Ортан. Я жила в сегодняшнем мире — среди одичания и войны. Воевала, правила Обсерватой, изощрялась в интригах и обманах, чтобы сберечь свой маленький край. Но была и другая жизнь. Каждую третью ночь я поднималась в священную башню, к телескопу,
— Ортан, — сказала она, — ведь это и было главным, ты понимаешь? Ведь все жестокости и обманы — все было только затем, чтобы спасти Обсервату. Не просто край, в котором я родилась, а последний оазис знания, последнюю паутинку, что тянется из глубины веков — от звездного мира, от утраченного могущества, от почти забытой, но еще не утерянной сути!
— Элура, — сказа я тихо, — ты просто еще не знаешь. В Мире ничего не может исчезнуть. Все, что в тебе… Общая Память это возьмет и сохранит.
— Для кого? — горько спросила она. — Кому теперь это нужно?
Ортан велел:
— Будьте тут. Нельзя отходить от ручья, — и они с Фоилом тотчас исчезли. Я представила, как они бегут по степи, мчатся легкими, радостными прыжками, и печаль чуть-чуть отпустила меня. Нет. Мне стало легче после этого разговора. Чтобы понять что-то, надо назвать, я назвала — и поняла, что со мною.
Это глупо — то, что со мною. Глупо и бесполезно. Глупо, потому что бесполезно. Я сама сделала выбор, и теперь остается только принять то, что этот выбор влечет за собой.
Я сижу у самой воды в жидкой тени склоненных кустов. Почему-то я знаю, что здесь безопасно. Тихий лепет воды, чуть заметная рябь — просто блестки, иголочки желтого света на сверкающей голубизне. Здесь покой. Освежающий ясный покой, свобода и чистота. Может быть, я еще полюблю этот мир…
— Дурища ты, моя леди! — сказал Норт за кустами. — Очень я ей нужен!
— А она тебе?
Ого! Неужели можно ко мне ревновать? И все-таки мне досадно, что Норт засмеялся.
— Элура — отличный парень и умнейший мужик! А мне, вроде, замуж ни к чему. Ну, перестань дурить, детка!
Хлесткий звук оплеухи, возня и сразу охрипший голос Норта.
— Брось, говорю! Слово-то я дал, так сам не железный. Чего ты от меня хочешь?
— Ты не любишь меня! — сказала Илейна.
— А Мрак тебя забери! Кругом поехали! Стал бы я твои штучки терпеть, когда б тебя не любил! Илейна, — сказал он серьезно, — я в казарме родился, а в драке вырос, я ваших выкрутасов не знаю. Надо будет — жизнь за тебя
Ну вот, эти двое уже разобрались, кто кому нужен. А я? подумала вдруг она. Ортан…
И сразу горячая злая волна: унизиться. Смешать кровь Экипажа!
И сразу привычная, тупая тоска. Я! Невзрачная старая девка, которая никогда никому не была желанной.
И твердый спокойный холод внутри: пусть будет, как будет. Ничего не бояться и ни о чем не мечтать. Разве что только увидеть море…
Здесь была совсем другая равнина: уютная, мирная, с зеленой сочной травой — у нас трава бывает лишь в самом начале лета. Оказывается, равнина — это тоже красиво.
— Здесь опасно?
— Не знаю, — ответил Ортан. — Я всем говорю, что нас лучше не трогать. Мы соблюдаем закон, но если на нас нападут — мы убьем.
— А это можно?
— Да, — ответил он неохотно. — Если защищаться. Только не оружием. Оружием нельзя.
Мы отдохнули за день, идти легко и приятно; мягкий ветер слегка разбавляет зной. Фоил, как бабочка, носится возле нас: то убегает, то возвращается, мелькает то слева, то справа; чистый восторг, ясная детская радость, теплые волны окатывают меня, гасят печаль и согревают душу.
Кажется, мне все-таки нравится здесь…
Быстрые темные пятнышки на горизонте. Ортан? Но он спокоен и отвечает, не глядя:
— Неил. Они умные, как этэи.
Фоил сердито фыркнул, и я засмеялась. До чего же приятны простые вещи!
Быстрый табун почти домчался до нас. Незнакомые грациозные легкие звери — они мельче, чем рунги, но, пожалуй, так же красивы. Здесь все красиво, с удивлением думаю я, это какой-то обман, так не бывает…
И опять словно мягкий шелест в мозгу, дуновение мысли. Какие-то мысли пролетали рядом со мной. Фоил сердито топнул ногой, табун повернул и умчался.
Поссорились?
— Немного, — с улыбкой ответил Ортан. Улыбка взрослого человека, который смотрит на ссору детей. — Вожак сказал, что Фоил делает то, чего не надо делать. А Фоил ответил, что в табуне есть белый теленок. — И отвечает на мой молчаливый вопрос: — Это значит, вожак не заботится о табуне. Он позволил самкам есть плохую траву. — И опять в его голосе и во взгляде спокойная твердая нежность. — Фоил будет хорошим вожаком.
— По виду он молод.
— Да. Он еще ни разу не дрался.
Мимолетное темное облачко: печаль или тень тревоги? — но оно уплыло, и снова светло.
— Если все будет хорошо, когда мы доберемся до моря?
— Дней через десять. Но все хорошо не будет.
— Все хорошо не будет, — сказал я ей, и смутная тень на душе вдруг превратилась в мысль. Это была одинокая мысль — такая же, как в Хаосе. Она пришла откуда-то изнутри, чужая, чуждая Сообитанию, людская.
Общее хотело, чтоб я привел их сюда.
Я улыбнулся Элуре и отошел от них. Я не хочу, чтобы в ней просочилась моя тревога.