Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра (CИ)
Шрифт:
Лень. Бессильная тоска.
Я умру. И что?.. Что с этим сделаешь? Все мази испробованы - не помогли. Молитва?.. Когда это боги ее слышали?.. Горячее вино в рану? Нет ни огня, ни вина. Да и поздно: это следовало делать в первые часы после ранения. Нужно бороться, - сказал кто-то внутри него. Голос неразборчив из-за войлока. Эрвин только усмехнулся. С кем бороться? Как?..
Ни страха, ни отчаяния. Сырой сумрак. Лень. Даже умирать - и то лень. Наверное, перед самым краем станет хуже: больнее, страшнее. Не чувствовать бы этого. Закрыть бы глаза - и все позабыть. Уснуть...
Отсутствие
Эрвин сполз с лежанки, на четвереньках добрался до входа. Цепляясь за стену, попытался подняться. Упал. Откинул щит, закрывавший вход, выполз на улицу. Там шел дождь - полнокровный и страстный ливень. Бил тугими струями, шумел листвой, вспыхивал молниями. Весь мир наполнялся его свежей силой. Чудесная прохлада разлилась по телу, притупила боль в груди. Всю жизнь, сколько себя помнил, Эрвин обожал такие дожди. Даже сейчас в сердце мелькнул лучик радости. Определенно, я еще жив... и попытаюсь продлить это.
Эрвин вернулся и взял нож, миску, кисточку. Заставил себя подняться на ноги, используя арбалет для опоры. Поковылял на улицу, под ливень. Шагах в двадцати от землянки - Эрвин помнил - росла трава. Когда-то Кид показал ее, даже заставил попробовать на вкус. "Это яд, мой лорд. Но он спасает от гнилой крови". Упираясь арбалетом в землю, словно тростью, Эрвин побрел туда. Хорошо, что шел дождь: он давал сил.
Среди кустиков травы Эрвин сел, срезал ножом пучок. Большой ли? Маленький ли? Сколько нужно, чтобы убить болезнь и не умереть самому? Животные едят траву и как-то угадывают дозу... Гнилая кровь не оставляет шансов - это верная смерть. Сок змей-травы может убить, но может и спасти. Есть надежда, а значит, нужно попытаться.
Эрвин бросил пучок в миску, растолок рукоятью кинжала. Белый сок, выступивший из стеблей, смешался с дождевой водою. В миске набралось несколько глотков раствора. Эрвин понюхал - почти без запаха. Тронул языком - горечь. Поболтал - жидкость разошлась по миске маслянистыми разводами. Что бы еще сделать, чтобы отсрочить момент? Приложить к миске ухо? Поговорить с нею?.. Давай уже!
Он влил жидкость в рот и залпом проглотил. Внутренности полыхнули пламенем. Ого! Как будто выпил пинту орджа одним глотком! Такая редкостная дрянь, что просто обязана помочь! Или убить - тут два варианта.
Эрвин выбросил из миски жмых, сполоснул и подставил под дождь. Не дождавшись, пока наполнится, выпил. Рядом росло дерево, он прислонился к стволу спиной. В желудке пожар, зато снаружи - прохлада, чудесные струи дождя. Эрвин прикрыл глаза и спросил:
– Светлая Агата, скажи, что у меня есть надежда?
В темноте опущенных век он увидел белокурую женщину, столь памятную по сотням икон. Она долго смотрела на него сверху вниз своими серо-стальными глазами. Агата стояла, он сидел у ее ног. Она медленно покачала головой.
– Трава не поможет?.. Кид соврал? Или я выпил слишком много?
Святая молчала. Видимо, ему следовало понять самому.
Что он слышал о ранениях в Университете
Важно вот что. Жилище хвори - рана. Пока она не очищена, не поможет ничто. Выпитый сок убивает хворь, но гниющая рана заново порождает ее.
Он срезал новый пучок, размял и смочил в соке кисточку. Пальцами левой руки попытался раздвинуть края раны. Ах, тьма! Боль едва не ослепила его и выбила из груди дыхание. Но рана не раскрылась, ведь кожа почти зажила. Поверхность зарубцевалась, но внутри, под кожей, живет хворь. Нужно добраться до нее... вопрос только в том, хватит ли духу.
Эрвин взял кинжал. Сердце тут же пустилось в галоп, кровь забилась в висках. Помоги мне, Свтелая Агата! Он сунул острие клинка в рану. Если прежде он думал, что чувствовал боль, то ошибся: боль была сейчас. Искровый удар прошиб все тело, собственный крик вонзился в уши. Рука сама собою разогнулась и отшвырнула кинжал далеко в кусты. Грудь пылала и рвалась на части.
Эрвин упал на спину, под холодные струи ливня. Рана еще долго пульсировала и грызла. Когда огонь, наконец, угас, Эрвин знал, что не сможет повторить попытку. Знал теперь и то, чего боится сильнее всего на свете: боли. Не бесчестья, не позора, не смерти. Смерть - сущая мелочь, если приходит одна, без своей чудовищной спутницы! Что может быть проще - лежать под приятным дождем, закрыв глаза, и ждать? Даже лихорадка отступила, будто с намеком: не причиняй себе страданий, и все пройдет просто. Мирно и тихо. Ты здесь - а потом уже там.
Он прикрыл глаза.
– Светлая Агата... ты права, я этого не смогу. Наверное, приходит время прощаться.
Скуластая белокурая Праматерь медленно повернула голову к тем кустам, куда улетел нож.
– Нет, я не смогу, - шепнул Эрвин, сжимаясь от одного воспоминания о боли.
– Да и какой смысл? Шансы слишком малы. Даже в госпитале с таким ранением выживает один из десяти. Только зря мучить себя...
Агата смотрела в кусты.
– Теобарт был прав, - сказал Эрвин, - лучший выход - арбалет. Это быстро.
Он вспомнил свою возмущенную ярость при словах капитана. Глупец! Конечно, Теобарт знал, что к чему, ведь повидал сотни раненых на своем веку. А Эрвин просто не хотел тогда верить. Лучше поздно, чем никогда.
– Надежды же нет, правильно? К чему растягивать страдания?..
Агата не удостоила его взгляда.
– Нет, - сказал Эрвин.
– Абсурд. Крохотная доля шанса, что я смогу. Помноженная на мизерную надежду, что это поможет. Деленная на обратный путь в четыреста миль через реки, болота, леса с волками и клыканами. Пешком, в одиночку, с незажившей раной. С непрерывной болью. Нет, Агата. Зачем это нужно?