Ферма звезд на краю земли
Шрифт:
Откинулся на спинку стула и обмяк. Испугавшись, что он потерял сознание, я не выдержала и сорвалась с места, но Йенс меня остановил. Жестом велел сесть. Встретившись с ним взглядом, я увидела отражение страдания, которые он причинил и тоже мучился от этого. Как ледяной водой окатило, колени подогнулись сами собой.
— Порядок. Все чисто, — ожил наконец Тео. — Ты ведь запомнил? Про рану…
— Ее нельзя зашивать, простая повязка. Разумеется, я все запомнил. Про рану, про твои микстуры, и про то, что никому тебя нельзя показывать. А теперь позволь-ка.
Йенс помог Тео подняться и увел его в спальню, чуть ли не унес — тот едва перебирал ногами. Я тупо смотрела на закрытую дверь, прислушиваясь и не уловив ни звука. С трудом заставила себя пошевелиться, я и дышала-то едва-едва. Сглотнула ком. Тихо, на цыпочках подошла к чулану, роняя что-то с полок, разыскала тряпки.
Глядя, как ведро наполняется водой, я ощутила подступающие слезы. И осознала, что не имею права расклеиться, не мне здесь хуже всех. Вдруг он почувствует? Это я сейчас должна утешать, не он.
— Не смей! — скомандовала себе мысленно.
Помогло. Слезы немедленно высохли. Я не плакала, когда вытирала кровавую лужу, его кровь, и вода быстро окрашивалась красным, и я меняла ее, а она снова окрашивалась. И когда вернулся Йенс и ласково попросил успокоиться и ничего не бояться. И когда мне наконец позволили войти в комнату, где Тео лежал в кровати, на спине, до плеч накрытый белой простыней, и на долю секунды показалось, что он мертвый…
— Стася, — шепнул он еле слышно, и губы дрогнули в слабом намеке на улыбку.
Я приблизилась, села на край постели. Приложила ладонь к его щеке и чуть не отдернула. Прохладная, даже для обычного человека. А ведь он горячее.
— Смелая, — шепот как дуновение сквозняка, тихий-тихий, и дыхание почти незаметное. Ему явно давалось с трудом каждое слово.
— Тсс, отдыхай. Мне Йенс сказал, что ты снотворное выпил, вот и спи. А я просто посижу с тобой, пока не уснешь, ладно?
— Да…
Он лежал неподвижный, бледный, я думала, что не замечу, когда лекарство сработает. Но я как-то сразу почуяла, что он провалился в сон, очень похожий на смерть. Я надеялась, он не сможет уловить, как мое сердце сковал тоскливый ледяной ужас. Вдруг и вправду смерть придет за ним, а мы и не заметим.
Осторожно, чтобы не потревожить, я склонилась и поцеловала его в щеку. Холодная и чуть влажная кожа, будто это не мой Тео вовсе. Запах крови — казалось, он повсюду теперь, весь дом пропитался, и мы тоже. Не отмыть, сколько воду ни меняй.
Стараясь двигаться бесшумно, вышла и прикрыла за собой дверь. Йенс, дожидавшийся в гостиной, предупредил, что это лишнее. В ближайшие часы Тео из пушки не разбудишь, надо только терпеливо ждать и иногда за ним посматривать.
— Присядьте, дорогая, выпейте со мной кофе. Нам не помешает немного взбодриться. Вы вели себя очень смело, он будет благодарен, когда полностью в себя придет.
— За что? Что пол помыла? Это вы все сделали, — возразила, послушно беря в руки чашку и беря кусок шоколадного кекса с поставленного
Аромат кофе приятно щекотал ноздри, прогоняя другие, страшные запахи. Лучшее средство, ведь недаром в парфюмерных магазинах нюхать предлагают, когда духи выбираешь… Да о чем я думаю, нашла время!
Кофе и шоколад. Всегда любила это сочетание. Я вспомнила, как Тео спас меня от твари, пробравшейся в город, а потом высказывал, что от меня шоколадом несло. Мог ли тогда кто-то из нас подумать, как много мы будем значить друг для друга? И что однажды все закончится здесь, в доме Йенса. С бинтами, запахом крови и лекарств, болью…
Я прикусила губу изнутри. Какая глупость. Ничего не закончится, все только начинается.
Словно услышав мои мысли, Йенс принялся рассказывать, как дальше будет. Объяснил: боль не потому, что он что-то в организме повредил, а свойство печати, иначе бы все ее срывали, едва выйдя за ворота. Она еще сильнее должна была быть, вообще невыносимой, но Тео тоже сильный, переборол чужую магию.
Что кровь вымывает лишнее, и пусть он потеряет очень много, но восстановится и обновит на свежую, не порченую. И это тоже нормально, к лучшему, на зельях и микстурах быстро поправится.
Что восхищен моей храбростью — его самого до сих пор потряхивает, видавшего виды крепкого мужчину. Война не так пугала, как эти их магические штучки, вроде давно живет в кальдере, а все не привыкнет никак.
И вроде бы понимала — нарочно меня успокаивает, на самом деле все может оказаться далеко не так радужно. Но все равно верила. Такой уж Йенс человек, рядом с ним легко поверить, что все наладится. Он поможет, не бросит в беде. Да и не будет никакой беды, вместе мы точно справимся.
63
Когда через два дня Тео внезапно стало лучше, до такой степени, что встал с постели, я не удержалась и задала вопрос, который все это время не давал покоя.
— Я догадываюсь, что ограничения с тебя рано или поздно и так бы сняли, раз будешь на них работать. И сделали бы это не таким варварским способом. Я права?
Йенс оставил нас наедине, выдав все необходимое. На столе стоял чайник с горячим напитком с целебными травами и кофейник для меня. Было солнечно, безветренно и тепло, но нам вручили шерстяные пледы. Усадив Тео в плетеное кресло, я закутала его в оба. Из-за сильной кровопотери он все еще мерз.
— Когда снимают те, кто ее поставил, все происходит быстро и почти безболезненно. И да, вероятнее всего, сняли бы. Эти господа то, что попало к ним в руки, досуха выжмут… — он осекся и замолчал. То ли подбирал слова, чтобы лишний раз меня не расстраивать, то ли сказывалась усталость. — Не знаю, сумею ли объяснить… Вот этот временной промежуток до момента, когда сяду в поезд под конвоем — это ведь свобода. Конечно, не в полной мере, но я хотя бы вспомню, каково ее ощущать телом, как когда она была естественна. Когда никому и ничему не принадлежишь.