Фернандо Магеллан. Книга 3

Ноздрин Игорь

– За нами следят, – возразил Элькано, – а ночью легко сесть на мель.

– В чужой гавани на мели – верная смерть! – добавил Эспиноса.

– Дождемся прилива.

– Корабли не выдержат прибойной волны, – упорствовал Элькано. – «Виктория» течет, «Тринидад» подгнил, – разве ты не знаешь этого?

– Знаю, – согласился Жуан, – но не вижу иного выхода.

– Прибережем его на крайний случай, – решил Баррутиа. – Мы успеем поднять шум и удрать из гавани, а сейчас сеньор Элькано прав – нужно набраться терпения, подождать несколько дней.

– Может, пошлем на берег людей выменять продукты? – отбросил пиратские планы Карвальо.

– Рискованно, –

усомнился капитан «Виктории». – Здесь без приглашения в город не входи!

– Если вновь приплывут послы и предложат встретиться с властителем, ты отправишься во дворец? – спросил Карвальо.

– Почему я? – не заметил подвоха альгвасил.

– Один из нас должен сделать это, – глядя ему в глаза, произнес капитан.

Испанец не выдержал испытания, опустил голову. Чайки низко кружились над каравеллой, плавно взмывали в высь, ныряли в волны. Эспиноса медлил с ответом.

– Что скажешь? – альгвасил обернулся к своему кормчему.

– Я поеду, – заявил Элькано.

– Тогда и я с тобой, – кивнул Гонсало.

– Это хорошо, – обрадовался Карвальо. – Я не сомневался в вашей храбрости.

– Сеньоры поужинают с нами? – пригласил писарь, давая понять, что деловая часть совета закончилась.

– У тебя хороший помощник, – холодно промолвил Эспиноса и направился к лодке.

– Останься! – попросил Карвальо Элькано.

– Не могу, – кормчий поспешил за капитаном.

Баррутиа приподнялся, но Жуан задержал его.

– Ты слишком много берешь на себя, – отчитал он родственника.

– Я хотел помочь тебе, – смутился писарь.

– Не ровняй себя с Эспиносой. Он – дворянин и капитан, а ты…

– Я запомню совет, – высвободил руку Баррутиа. – Позволь проводить гостей? – и, не дожидаясь ответа, направился к лестнице.

* * *

На седьмой день утром дозорные заметили у берега оживление среди туземцев. Где раньше плотной стеной стояли лодки, коробились жесткие паруса залетных джонок, образовался широкий коридор, сквозь который желтел песок главной улицы, ведущей к дворцу властителя. К морю спустилась торжественная процессия, люди у кромки воды ждали праздничных пирог. Яркими тюльпанами на ветру колыхались шелковые одежды, белыми лилиями застыли тюрбаны на головах. Суетились полуголые рабы, воины копьями отгоняли народ от послов.

Вскоре не с воды, а с берега появились пироги. Их несли на плечах гребцы, плотно выстроившиеся в линии из нескольких десятков человек. Роскошные лодки проплыли над головами, замерли на мгновение и одновременно, под крики восхищенных зрителей, легли на блестящую гладь залива. Команды запрыгнули внутрь, начали вычерпывать набравшуюся воду. Товарищи вместо якорей удерживали суда на месте. Слуги перенесли послов в пироги. Музыканты ударили в барабаны и литавры.

Под грохот оркестра флотилия из трех пирог и дюжины альмади прошла через коридор на чистую воду. Здесь они перестроились, пропустили вперед судно с придворными – самое крупное и богатое, с флагом Сирипады и павлиньими перьями. За ним плыли изрядно шумевшие диковинными инструментами сопровождавшие лодки, уступавшие ему красочностью нарядов и количеством гребцов. Чудный кортеж замыкали челноки – обычные рыбачьи посудины.

У каравелл эскадра разделилась на две части, обошедшие испанцев с севера и юга. Островитяне окружили «Тринидад» с «Викторией» кольцом, добросовестно стучали в барабаны, звенели литаврами, издавали звуки, далеко разносившиеся по заливу.

С

флагмана приветственным салютом ударили пушки. Мавры со страху попадали в пироги, некоторые сиганули в воду и вплавь отправились назад. Оркестр смолк, лишь нестройные крики моряков, обрадовавшихся гостям и надеявшихся досыта поесть, прерывали тишину. Послы заметили, что от выстрелов никто не пострадал и что на каравеллах рады их прибытию, осмелели, приказали грянуть божественной музыке.

Вслед за «Тринидадом» бабахнула «Виктория», окуталась облаками дыма средь ясного неба. Салют вызвал огромный восторг. Музыканты изо всех сил застучали в барабаны, гости стащили с голов маленькие полотняные шапочки, радостно замахали испанцам. Дезертиры вернулись в пироги, затащили с собою ведра воды.

Вдоволь насладившись торжеством, послы причалили к флагману. Восемь знакомых старейшин-вождей вскарабкались на палубу. Вслед за ними подняли из альмади дары – различные рисовые блюда, напоминавшие начиненные яйцами с медом пироги или сахарные головы. На деревянных подносах лежали завернутые в мягкие листья продолговатые кусочки. Моряки ожидали увидеть расписные кувшины с полюбившейся аракой, но водки не было. Тучный мавр, беседовавший с сыном Карвальо, объяснил причину отсутствия крепких напитков.

Властитель острова готов заключить торговый союз с неведомым королем, охотно позволяет его подданным торговать в городе Брунее, запасаться продовольствием и водой. Раджа приглашает лучших людей с кораблей посетить дворец, где их ждет великолепное угощение. Он желает познакомиться с прославленным капитаном и его сыном, представить их своему наследнику.

Приглашение Сирипады не обрадовало Карвальо. Он помнил коварство царька, устроившего резню на Себу. Жуан поблагодарил посла, объяснил ему, будто командиру эскадры приказом императора запрещено покидать судно, пока оно не вернется в родную гавань. И хотя мавр настаивал на посещении дворца, как на условии заключения соглашения, Карвальо наотрез отказался спуститься в пирогу, не пустил в нее маленького Хуана.

Испанские законы позволяют другим капитанам и офицерам пользоваться гостеприимством властителей, поэтому он пошлет к мудрому и милостивому Сирипаде своих ближайших помощников: Эспиносу Элькано, Баррутиа и четверых моряков, заслуживших лицезреть великого раджу. Сам он будет восьмым незримо присутствовать среди них. Таким образом, число гостей на флагмане и количество отправившихся в город офицеров совпадет, послужит залогом дружбы. Чтобы глашатай воли Сирипады не сомневался в истинных намерениях испанцев, Баррутиа вручил ему в подарок турецкое платье из красного и зеленого шелка, великолепную чалму, тетрадь писчей бумаги. Прочим старейшинам дали: одному кусок сукна, другому головной убор, и каждому в придачу такую же тетрадку. Пигафетта тщательно отметил это в дневнике.

Облачившись в новые одежды, вожди стали сговорчивее, согласились вернуться во дворец без Карвальо и Хуана. В дар властителю предназначалось «восточное платье из зеленого бархата, – записал летописец, – резное кресло, обитое фиолетовым бархатом (из каюты Магеллана), пять локтей красного сукна, головной убор, позолоченная чашка для питья, стеклянный сосуд с крышкой, три тетради писчей бумаги, золоченный письменный прибор. Для жены властителя мы взяли три локтя желтого сукна, пару посеребренных башмаков, полный ниток серебряный игольник. Для правителя (первого министра) приготовили три локтя красного сукна, головной убор, позолоченную чашку».