Феромон

Чер Алекс

«А ведь я действительно победила, - усмехаюсь я и победно захлопываю коробочку.
– Его нестерпимый зуд как рукой сняло».

– И прости, - отклоняется он, - но ты невыносимо пахнешь сексом и другим мужиком.

Я прикрываю рукой глаза, давай понять, что он меня смущает, а потом, сделав глубокий вздох, снова поднимаю на него взгляд.

– Что случилось с тобой, Том? Когда? Почему ты стал таким... необычным?

– Больным?
– улыбается он.
– О, нет, ты не услышишь от меня никаких душераздирающих историй. Я таким родился. И мои родители поступили умнее,

чем таскать меня по врачам. Они воспитывали меня как обычного ребёнка. И привили свои жизненные принципы. Я, может быть, и не умею любить, жалеть и что там ещё? Но грешу не больше остальных.

– Всё ты умеешь, Том, - кручу я закрытую коробочку от Тиффани.

– Я просто научился симулировать чувства и подражать.

– А ты думаешь, чем занимаются все остальные люди?
– всё же открываю ещё раз крышку, чтобы полюбоваться на ювелирную работу. Вынимаю кольцо из коробочки и вижу, как тревожно он замирает. Не отвлекается даже на загоревшиеся уличное освещение.

– Вечер, - констатирует он философски, не сводя с меня глаз.

– Может, всё же заберёшь?
– протягиваю я кольцо.

– Нет, - уверенно качает он головой.

– Тогда я домой?

– Конечно, - встаёт он и помогает мне подняться. Но не отпускает мою руку, подтягивает к себе. Обнюхивает как хищник добычу.
– Хотя это невероятно возбуждает. Его запах на твоей коже.

– Так, может, зайдёшь?
– улыбаюсь я. Зря я тогда на Башне его испугалась. Он сильный, опасный, рискованный, коварный, но только не для меня.
– Чай, кофе? Может, чего покрепче, для разогрева? Мы женщины так непостоянны.

– Спокойной ночи, милая, - отпускает он, прекрасно понимая, что я глумлюсь.
– И ты даже не спросила про иск. Хотя победила.

– Я же сказала, Том, плевать мне на него. Ты возбудил его не ради меня, а ради Ханта. Вот с ним и разбирайся. Спокойной ночи, Томми.

Я всё же довела эту игру до конца. Но на самом деле я просто не боюсь больше его иска. Хант справится с ним, потому что Хант всегда побеждает.

Том провожает меня глазами. Ждёт, когда я открою дверь.

– Твою мать, Ривер!
– вырывается у меня на заставленную белыми розами квартиру.

– Нет, Ан, - улыбается он.
– Плевать я хотел на твоего Ханта. Всё это было только ради тебя. А я умею держать своё слово.

Он подмигивает, разворачивается, и начинает спускаться по ступенькам. А я, глядя на его прямую спину, почему-то думаю только о том, что пора бы перестать прятать ключ в цветочном горшке.

А то ходят тут всякие.

73. Эйвер

Утро не бывает добрым, если начинается с суда. А особенно с суда, где я выступаю ответчиком. Но я счастлив.

Не заезжаю в офис, не отвечаю на звонки, никого не хочу видеть, чтобы не расплескать стойкое ощущение полноты бытия и собственного всемогущества, что осталось после выходных. Хоть его немного и подпортил Ривер.

Не то, чтобы он меня беспокоит. Я-то знаю, что недолго этому петушку осталось кукарекать. Но меня бесит, как Анна на

него смотрит. И как она меняется рядом с ним. И вообще меняется, стоит услышать его имя.

Конечно, я не мог оставить их там одних. Конечно, дождался, пока он, наконец, свалит. И даже урвал ещё кусочек счастья перед сном, проговорив с ней полчаса по телефону.

Сегодня я даже не могу вспомнить о чём. Точно не о Ривере. Подробности их встречи я даже и не пытался узнать. Расскажет, когда будет готова. Мне важно было слышать её голос. И мы болтали о каких-то милых глупостях. О краске для волос. О кинопремии «Оскар». О шторме на побережье. О новостях, которые пропустили. А ещё об Аманте Уайт, которая стала главой учредительного фонда её мужа Дерека Стоуна, сына директора текстильной компании. Меня наконец посвятили, кто она такая и чем ненавистная Зубочистка так раздражает Ан.

С утра я снова мучился выбором галстука и сбрасывал ей фотографии. Она отвечала плачущими от смеха смайликами, но всё же помогала. В галстуке, получившем её одобрение, я чувствую себя уютнее что ли, не увереннее. Уверенности во мне хоть отбавляй. Но кто же доверит свои дела неуверенному в себе адвокату? Это во мне всё же профессиональное. А вот всемогущим я себя ощущаю, потому что меня окрыляет она.

С Ан я другой. И она по телефону и за городом совсем другая, чем в офисе. Поэтому с утра я и не стал заезжать в контору. Кофе с зефиром она мне там не сварит. А получить её холодный взгляд я могу и после заседания.

Поговорил я только с Дэвидом. Но его, к счастью, уже настроила на победу Ив. И я даже немного жалею, что заседание закрытое. Ни Ив, ни Ан. Но может оно всё и к лучшему. Один раз я уже жиденько обделался в её присутствии - те ещё ощущения. Но Джеймса я не боюсь от слова «совсем».

– Питер!
– киваю стоящему у стола адвокату обвинения и вижу, как выпрямляет спину, каменеет на стуле его подопечная. Киваю и ей приветливо: - Лили!

Получаю ответ только от Джеймса, а потом он сам подходит к моему столу.

– Договорённостей не будет, Эйвер, - заявляет он категорично.

– А ты считаешь, я собираюсь от неё откупаться?
– достаю я из папки подготовленные бумаги.

– Мне плевать, что ты считаешь, я предупреждаю, что буду настаивать на максимуме, а попробуешь вывернуться, ещё и на лишении тебя лицензии.

– Средство защиты от меня своей клиентке передать не желаешь?
– достаю я медицинскую маску. Или нет, погоди, - порывшись в кармане, достаю фольгированную упаковку презерватива, - вот это понадёжнее будет.

– Прекрати, Хант!
– вспыхивает Питер и гордо удаляется.

Ну вот! А я ещё, можно сказать, и не начал. Даже жену его не упомянул. Но то, что он рассвирепел - это чудесно. И что эта сучка блондиночка вовсе не уверена в себе и меня побаивается - тоже.

– Господа, - занимает своё место судья Эспозито.
– Доброе утро и, пожалуй, начнём.

И то, как по-деловому проводит она вводную часть заседания, не заставляя нас вытягиваться по струночке, как школьников, и жевать то, что и так понятно из материалов дела, нравится мне сразу и бесповоротно.