Фея из Кореи
Шрифт:
– Видать, мой идеал и впрямь недостижим. И все равно, какая стойкость!
– и наотрез отказался объяснять свои слова. Почему-то он, как и Костик, был уверен, что никуда Джун не денется и они еще обязательно увидятся. А Лиза все равно беспокоилась.
Как же так? Почему ее нет? Ведь Лиза ничего не делала плохого или неосторожного. Целый день ее нет, целую ночь ее нет, и снова ее нет целый день. Ее лицо, весь ее облик... Было так уютно вслушиваться в ее дыхание. Лизе нравилось уважать ее чрезмерную стыдливость, даже усилившуюся
Но и попытка нарисовать, скучая, красавицу-кореянку была неудачной.
Вчера, сразу после ужина девушка поспешила назад в номер, почти уверенная, что найдет там Джун и та рассмеется в ответ на расспросы, скажет, что нечего совать цыплячий клювик в дела взрослых людей с огромным жизненным опытом. Но ничего подобного. Номер был также пуст и безжизненен, как и утром, когда Лиза нашла этот каллиграфический изыск у себя под подушкой.
Чтобы скоротать время в ожидании, художница взялась за карандаш, но после пары штрихов, ловко очертивших стройную фигурку на бумаге, недовольно отложила его в сторону.
Это видение было красивой куклой, а не ее живой и сильной Джун. Ее смелой Джун. Ее великолепной Джун. Эта нарисованная фея, эльфийская принцесса, кто бы она ни была, ее любимым человеком быть не могла никак, хоть и похожа была чрезвычайно. Но в чем же было затруднение? Что это? Ни с кем из тех, кого она рисовала, такого не было. Она могла нарисовать не очень аккуратно, не всегда добивалась идеального сходства, но характер-то обычно передать удавалось.
Да о чем она думает-то? Вчера - это вчера. Зато стало ясно окончательно, что никакой это не розыгрыш, что-то не в порядке. Девушка встряхнулась, внутренне собралась и приготовилась действовать. В конце концов не может же она оставить все как есть! Вот только придумает, что делать!
Дверь неожиданно отворилась. Неужели вернулась?
– Что, до сих пор не объявилась? Это, товарищи, несомненно, заговор вражеских сил.
"Буки" вчетвером улеглись на пустующую кровать в унылой комнате. Инна присела на край стола. Как это она оторвалась от безраздельно ее Ромочки? Лиза пожала плечами, прогоняя неожиданно ехидную мысль. Конечно, Инна пришла ее поддержать - увидела, что ей не по себе, хоть и не знает причины, - и как подруга решила отвлечь.
– Да не грусти ты, Лизок, и так со вчерашнего утра смурная ходишь. А еще на ночь настроение портить?
– Девочки, я ничего не понимаю. Почему Джун взяла и просто исчезла? Неужели так расстроилась с этим феном?
– Наверное, ты ей чем-то не угодила, - лениво потянулась Инна.
– А может, наоборот, - задумалась Даша, разглядывая узор на своем новом платке.
– Совершенно наоборот.
– Джуня Лизочку чем-то не угодила и сбежала, испугавшись ее гнева?
– невольно фыркнула Жизель.
– Да ну, брось
– Я имела в виду, что кто-то стал слишком угоден нашему боевому товарищу из Кореи.
– А не путаешь ли ты север с югом, Дарья?
– покачала головой Вика.
– Товарищи-то на севере, а Джун наша из других мест.
– А фот я ф Дафэй фовлафуфь, - Аллочка опять что-то ела. И с таким аппетитом. Пирожки? Откуда бы? И главное, не спешила никого угощать, а на каждый пирожок смотрела как на любимого котенка или птенчика. Прожевав, рыжая бука продолжила.
– Позавчера Джун была какая-то странная. Очень откровенная. Нас утешала, что традиционно. Но и сама тоже пыталась пожаловаться - о своей несчастной любви. Это уже был сюрприз так сюрприз. Мы еще предположили... кое-что... и она отрицать не стала. Так что Даша права: причина ее исчезновения может быть в ее чувствах к... неизвестному.
– И в кого же из троих имеющихся Самойловых она втрескалась?
– поинтересовалась Инна.
– С ними она чаще всего общается.
– А почему троих?
– пожала плечами Дарья.
– Их тут четверо таких.
– Ну... Лиза-то не в счет!
– вступилась Вика.
– Вот именно, - поддержала Самойлова, которая не в счет.
– А это я так для протокола уточняю, что Самойловых у нас четверо. И со всеми четверыми у пропавшей сложились теплые доверительные отношения.
– Ну ты Дашка и завернула, - Толстушка хихикнула.
– Что ж она тогда деру дала, да еще никому ничего не сказала? Если уж влюбилась. И поросеночек мой тут не при чем - так и знайте.
– Это еще почему?
– прищурилась Инна, а Лиза мысленно сжалась. Ей очень не хотелось, чтобы кто-то переубеждал Жизель. Ведь Джун не виновата в том, что любит того, кого любит. Если бы можно было выбирать, в кого влюбляться!
– Да ведь Джуня его столько раз била - разве поднимется рука на любимого человека?
– Еще как!
– хором воскликнули Аллочка, Вика и Инна, а потом удивленно переглянулись.
– И все-таки почему Джун исчезла, не поведав очередную сказку о том, что она срочно должна разыскать в соседнем городе пропавшего любимого актера ее мамы? Или, например, о том, что ее родственники хотят заставить ее сделать пластическую операцию, потому что им кажется, что она недостаточно красива?
– продолжала размышлять Аллочка.
Очень у нее похоже получилось выдумать за Джун одну из ее историй. Лиза даже представила, как кореянка, горестно вздыхая, жалуется на придирчивость родни к ее безупречной внешности.
– А по-моему, сестры, мы выбрали неверную тактику. Пришли поднимать боевой дух нашего товарища, а сами только строим предположения.
– И то верно, - согласилась Вика с командиром-Дарьей.
– Чего бы тебе хотелось, Лиза. Мы бы помогли.
– Мне бы... я хочу... мне нужно узнать, где Джун и чтобы она сама все объяснила.
– Лиза сначала деловито сжала кулаки, пытаясь раззадориться, но потом опустила руки на покрывало.
– Но это ведь невозможно!