Фея из Кореи

Меркулова Злата

И повинуясь велению сердца и просьбе почтенного акционера и лучшего друга его дедушки, как он теперь вспомнил, Джун заявил, что встретил неожиданно в конце своего испытания любимую девушку. Она полюбила его, несмотря ни на что, и смогла увидеть его истинное лицо, хотя и не слишком-то сообразительна во многих вопросах. И пусть кто хочет смеется над ним - он знает, что она та самая, единственная. И из-за денег и власти, из-за соперничества с родственниками он не собирается оскорблять ее чувства, целый год притворяясь

девушкой и ставя под угрозу ее репутацию.

– Потому что я прекрасно справляюсь с ролью девчонки, но скрыть своих чувств не смогу. А со стороны это выглядит... вы сами видели, - юноша немного смутился. Исчез напор, с которым он опровергал своих братьев, точнее, старшего: младший почему-то отмалчивался и не нападал.

– Так, так... молод и горяч... совсем как Мугёль, мерзавец, иначе бы разве твоя необыкновенная бабушка выбрала бы его? Ну а вдруг, дружочек, ты ошибаешься? Сам ведь говоришь, что знакомы вы меньше месяца? Может, это просто легкая интрижка?

– Время и любовь не всегда прямо пропорциональны, - не очень складно возразил Джун.

– Ну ладно, а если твоя девчонка любит тебя не так сильно, как ты ее?

– Ха!
– Самообладание вернулось к юноше. Вот уж в чем он не сомневался, так это в чувствах Лизы.

– Уверен в себе, - пробормотал старик Ким.
– Молодец! Отличное качество для руководителя... Хм... Тогда... тебе несложно будет выполнить особое условие деда на этот счет?

Джуна, как и всех присутствующих, а особенно Ли Хвана, как будто оглушили. Очередное потайное дно в завещании Ли Мугёля? Сколько их еще? А на случай объединения двух Корей у него не какой пунктик не прописан? Вероятно, поняв правильно выражение лица Ли Джуна, господин Ким поспешил его успокоить:

– Не волнуйся, это последнее. Согласен, бравый хангук Сарам?

– Конечно. Что бы это ни было, я справлюсь.

– Но это касается и твоей подруги.

Она справится тем более. Мы справимся. Я и Лиза. Вместе.

– Ну что ж... Тогда...

Достойные члены собрания еще никогда не слышали столько ругательств из уст юной Ли Джун, которая для некоторых неожиданно оказалась бравым юношей, достойным самого важного дела для каждого мужчины. К счастью, их покой не был нарушен, ибо ругался Джун исключительно по-русски.

"Старый интриган! Хуже князя Болконского! Спасибо, что разрешил писать письма. Хотя и без подробностей", - думал Джун, оказавшись на недолгое время дома и приходя в себя, перед очередным, сложным и неожиданным, этапом своей жизни.

"Моя дорогая Лиза!

Ты - лучшая случайность в моей жизни. Я обещал тебе, что буду твоим парнем. И я сдержу свое обещание, но не прямо сейчас. Обстоятельства семейные и деловые вынуждают меня отсутствовать два года. И мне даже нельзя ничего тебе объяснить - только писать письма. Раз в месяц.

Из них ты ничего не узнаешь о том, где я и что делаю, - они просто напомнят обо мне и моих к тебе чувствах. Я знаю, что ты меня любишь и сможешь меня дождаться. Эти два года будут мучительным испутанием, но когда они пройдут, я поступлю в твое полное распоряжение.

Любящий тебя Ли Джун.

P.S. Ли Соль обещала переслать тебе письмо. Если она его прочитала - оттаскай ее за уши... Хотя нет, до следующего лета, когда она собирается в гости к дедушке и бабушке (позаботься о ней тогда, ладно?), ты не сможешь... нарисуй на нее карикатуру и вывеси в Сети. Адрес прилагаю. Ее школьные друзья обрадуются.

P.P.S. Я тебя люблю.

P.P.P.S. Знаю, знаю, что ты тоже.

P.P.P.P.S. Да, я самоуверенный, наглый тип, но... Смотри выше...

И последнее. Не вздумай учиться целоваться, ты и так талантливая."

Эту записку, первую, но далеко не единственную, Лиза Самойлова перечитывала не раз, пытаясь понять и смутно догадываясь, в чем дело, опровергая свои догадки и беспокоясь за своего исчезнувшего парня.

Глава 32

Два года кажутся космически огромным сроком, если ждешь чего-то очень сильно. Но даже такая уйма времени когда-нибудь проходит. Острота ожидания притупляется, события входят в свою колею, и мирно идут своим чередом.

Джун, как и обещал, исправно присылал письма раз в месяц. Двадцать пятое Лиза получила на днях. И как раз обдумывала ответ. У них за это время сложилась маленькая традиция. Он писал ей какую-нибудь сказку, то грустную, то веселую, то романтичную, то страшную, а она в ответ рисовала портреты героев или несколько сценок к его истории. Эта забава немного отвлекала ее от забот.

Ей предстоял последний год в институте, а затем... Девушке одновременно хотелось многого - и учить живописи малышей в доме детского творчества, и помогать брату и невестке с оформлением эскизов, и рисовать семейные портреты, спрос на которые в ее исполнении за два года сначала сформировался, а потом необыкновенно вырос. А началось все с портрета Леля и Купавы...

А еще ее беспокоил один нахал, который вчера попытался с ней познакомиться у института, куда девушка пришла узнать расписание предпоследнего семестра. Возмутившись его поведением, Лиза сбежала, юркнув в удачно подвернувшийся троллейбус, благо остановка была в шаге от здания альма матер. Не настолько сильно она изменилась, в конце концов, чтобы на нее так реагировать при встрече. И главное, она так и не узнала расписание. Можно было бы позвонить Инне или другим девчонкам с курса, с которыми Лиза сблизилась за это время, но девушке было интересно: не предпримет ли наглец что-нибудь еще.