Фея Семи Лесов
Шрифт:
– Пойдемте, – пролепетала я беспомощно, – я согласна. Я уже сама себе казалась наивной и маленькой, настоящим ребенком, сопоставляя опыт Тьерри, приобретенный при дворе, и свою крошечную жизнь, не столь богатую событиями.
– Можно, я будут называть вас Сюзанной?
– А так принято? – спросила я краснея. – При дворе?
– Ну, разумеется! Это принято среди молодежи. Знаете, Сюзанна, если именовать друг друга только сударынями да сударями, жизнь будет слишком холодной.
Что ж, он уже начал обращаться ко мне по имени,
Смеркалось. Мы с другими молодыми парами долго играли в волан – так долго, пока белые платья девушек не стали выделяться в темноте светлыми пятнами, а на небе не засияли первые осенние звезды. Со стороны дворца доносились громкая музыка и смех. Ближе к полуночи ожидался фейерверк. Но молодежь не тянулась к взрослым. Игра в волан кончилась, лишь когда Люсиль подвернула ногу, и другие барышни стали опасаться того же. Но вот в воздухе стало витать ощущение легкого флирта. Юные кавалеры нежно сжимали девушкам пальцы, скользили руками по талии, заставляли их вскрикивать и дуться. Приличия оставались незыблемыми, однако парочки медленно разбредались по осенне-золотому парку, кое-где украшенному иллюминацией.
Трещали цикады. Дубовые листья ласково шуршали под ногами. По обе стороны аллеи в кустах жасмина сверкали светлячки. Рука Тьерри мягко скользнула на мою талию, и от этого тысячи томных волн разошлись по всему телу. Словно сквозь туман, вспомнила я поучения матери Элодии и, превозмогая себя, решительно отстранилась.
– Что это с вами, сударь? – спросила я строго. Он рассмеялся.
– Ничего. Сколько вам лет, Сюзанна?
– Пятнадцать, – сказала я, набавив себе год. – Ну и что?
– Скоро вы будете при дворе, а я уеду. Меня отсылают в Вест-Индию.
– О мадонна, неужели так далеко? – Я вспомнила Антонио. Он тоже уехал туда.
– Не печальтесь, – ласково сказал он, сжимая мою ладонь в своей горячей руке. – Вы и так осчастливили меня. Ни один дворянин на сегодняшнем празднике не был кавалером такой красивой дамы.
– А как же маркиза де Бельер? – спросила я, вспыхнув. Это первый услышанный мною комплимент.
– Но ведь вы такая молоденькая. Сядем! – умоляюще произнес он, увлекая меня к скамейке. – Сядем, прошу вас, Сюзанна!
Спотыкаясь в темноте и чувствуя, как в легкие туфли набиваются камешки, я дала себя увлечь куда-то, где смутно белел абрис беседки. Было свежо, и я почти продрогла. Рука Тьерри, опустившаяся на мое полуобнаженное плечо, обожгла меня огнем. Я стала вырываться.
– Сюзанна, ну, я прошу вас! – молил он, удерживая меня. – Клянусь, я не сделаю вам ничего дурного. И пальцем не пошевельну без вашего разрешения…
Я успокоилась, слыша этот умоляющий тон и не чувствуя укоров стыдливости. Тьерри был так послушен и любезен. Закрыв глаза, я слушала рассказы юноши о его жизни в Париже, которые он шептал мне просто в ухо, щекоча губами шею и завитки волос.
– Хотите, я вас поцелую? – спросил он вдруг. Я глубоко вздохнула, обдумывая
Мое молчание было воспринято как согласие, и мой кавалер, не раздумывая долго, повернул мое лицо за подбородок к себе и припал губами к моим губам.
«Отвратительно», – вот была моя единственная мысль. Этот мокрый поцелуй просто мерзок. Я вырвалась, вытирая губы рукой.
– Прекратите это, Тьерри д'Альзак! – закричала я разгневанно, топая ногами. – Вы просто чудовище! Да, чудовище!
Мой гнев был прерван громким залпом. Я подняла глаза и вскрикнула от восхищения. На бархатном фоне темного неба вспыхнули тысячи светящихся комет, мириады сверкающих вспышек – настоящий звездопад! Розовые, голубые, желтые и белые огненные звезды устремились в небо, расцветая там в гигантские яркие цветы, которые росли, освещая сад, описывали блестящую дугу и с шипением таяли в ночной темноте.
– Это так красиво, – прошептала я, опираясь на руку Тьерри.
Зрелище фейерверка было великолепным. Казалось, что я еще никогда не видела ничего подобного.
– Это сделано с помощью нашего полковника, – не без гордости произнес Тьерри.
Он довел меня до дворца и откланялся, еще раз попросив прощения. Отец, увидев меня, сразу приказал идти спать.
– Никаких танцев! – твердо и сурово заявил он на мои просьбы. – Что еще за танцы в вашем возрасте? Извольте отправляться спать! Завтра утром вас отвезут в монастырь.
Я тяжело вздохнула. Вот так всегда. Черт бы побрал этот монастырь! И как можно спать в то время, когда десятки пар кружатся в изящном котильоне под блистательную музыку Перголезе. Я легко узнавала даже звучащие арии – «Ночь, бесконечная ночь» и «Глубокие бездны Тенара» из оперы-балета Рамо. А танцевала я так хорошо, словно моим учителем был сам Марсель. И с такими познаниями мне приходилось идти спать!
Эти два дня, проведенных в Бель-Этуаль на свадьбе Терезы, были призваны целых два года служить пищей для воспоминаний в монастыре. Тысячи раз я рассказывала о своей поездке монастырским воспитанницам. А обитель святой Екатерины опостылела мне настолько, что я почти забросила занятия, за что монахини были вынуждены меня наказывать – не давать сладкого к обеду.
Я знала, что в монастыре мне предстоит пробыть еще два года – так сказал отец. До тех пор, пока мне не исполнится шестнадцать. А там мне найдут жениха и представят меня ко двору.
Но тогда мне казалось, что два эти года никогда не пройдут.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
БРЕТОНСКАЯ ПОМОЛВКА
Первого мая 1786 года мне исполнилось шестнадцать лет. Я стала взрослой девушкой, которой уже пора думать о замужестве и появляться в свете.