Фьезоланские нимфы

Боккаччо Джованни

CCCLXXXI

И Мензола, не ведая, в чем дело, Была тут очень всем удивлена, — Ведь никогда ни сына не имела, Ни дочери; и думала она; «Иль это к худу, что теряет тело Всечасно стройность? Верно, я больна, И с каждым днем я становлюсь тяжело, — Упасть бы хоть безвольно, в самом деле!»

CCCLXXXII

Близ Мензолы — по берегу с полмили — В то время нимфа некая жила (Ее жилье чащобы затаили), Во врачеванье сведущей слыла Превыше всех и знала в полной силе Премудрости науки — без числа. И

ей уж больше сотни лет считалось, И нимфа Синедеккья называлась.

CCCLXXXIII

К ней Мензола-простушка побежала И молвила: «О мать, мне твой совет Необходим». И тотчас рассказала, Что чувствует и как боится бед. Та головой поникшей покачала, Смущенная, и молвила в ответ: «Ты, дочь моя, с мужчиной согрешила, И не могу, чтоб это тайной было».

CCCLXXXIV

Тут Мензола всем ликом покраснела, Такие речи слыша, со стыда; И, видя, что не скрыть такого дела, Потупилась, робея; и, горда, Обидеться хотела — не посмела, Увидела, что не минет беда В глазах у той, что все уже узнала, И молча, и не глядя зарыдала.

CCCLXXXV

И Синедеккья тотчас убедилась Из этих слез и чистого стыда, Что не по доброй воле все случилось, Что тут не преступленье, а беда. И бедная насильно подчинилась. Она смягчилась несколько тогда И, чтобы деву ободрить немного, Заговорила медленно и строго:

CCCLXXXVI

«Тут прегрешенье, дочь моя, такое, Что не мечтай надолго скрыть его. И так как сделала ты зло большое, Не должно, чтоб гордыни торжество Тебе сказало: это все — пустое; Ведь вправду ты погибла оттого. Попробуем помочь; скажи мне: кто же Похитил чистый цвет твой, всех дороже?»

CCCLXXXVII

Но Мензола словца не проронила, А со стыда поникла головой, В колени Синедеккьи лик сокрыла, Услышавши один вопрос такой. И вместо глаз лишь два потока было, Наполненных обильною водой, И непрерывно так она рыдала, Безмолвная, и все не отвечала.

CCCLXXXVIII

Но в речи Синедеккьи вдруг открылось Ей все — и сквозь рыдания и стон Отрывисто, чуть слышно повинилась: Как юношей обман произведен, Как дело началось и как случилось, Как ею овладел насильем он. А после все отчаянней рыдала В огне стыда и к смерти все взывала.

CCCLXXXIX

Старуха нимфа, слыша, как все было, Какую тонкую сплетая сеть, Ее в обман вовлек юнец постылый, Несчастной не могла не пожалеть. И вот ее немного пожурила За промах, чтоб ей вновь не потерпеть От легковерья, чтоб уж не грешила, Вновь обмануть себя не допустила.

СССХС

И столько ободрить ее сумела, Что перестала Мензола рыдать; Ей обещала дочерью всецело Ее считать, во всем ей помогать; Предупредить заране захотела И стала ей такую речь держать: «Послушай, дочка, речь мою толково, Вникай во все от слова и до слова.

CCCXCI

Со дня, как ты впервые согрешила, Как полных девять месяцев пройдет, Родишь дитя.

И чтобы легче было, Взывай к Люцине в первый же черед, Моли ее, тебе поможет сила Богини милосерднейшей. И вот, Когда дитя родится, мы рассудим И дальше все ко благу делать будем.

CCCXCII

Об этом же не думай ничего ты, Мне предоставь. Уж в сердце я своем Обдумала подробно все заботы Вслед за рожденьем, знаю обо всем. А ты смотри, чтоб не было охоты Отсюда выходить, чтоб о твоем Грехе никак, нигде бы не узнали И злейшей не нажить тебе печали.

CCCXCIII

Нет, оставайся ты одна в пещере, Широкие одежды заведи, Без пояса, и так по крайней мере Свои грехи от взоров огради. И в тихости, спокойствии и вере Дни кроткие разумно проведи, И часто приходи ко мне: тебя Учить я буду, как блюсти себя».

CCCXCIV

Такие речи ободреньем были Для девушки. «О мать, — она в ответ, — Меня к надежной пристани стремили Мой грех, мое безумье — море бед, И вижу ясно я и в полной силе, Что в вашей помощи — добро и свет, — И ей, и вам я предаюсь сердечно, Другой опоры лишена навечно».

CCCXCV

«Теперь ступай. Что раз я обещала, — Сказала Синедеккья, — то за мной. И ни о чем не думай ты нимало, Таи лишь крепко грех невольный свой». А та слезами щеки орошала, «Исполню», — молвила, пошла домой, Пришла тропой кратчайшей, как и прежде, Немного укрепленная в надежде.

CCCXCVI

И там жила задумчиво, страдала И не ходила, как всегда, кругом И лишь с собой в уме воображала Все Африко с сияющим лицом, И так как в теле полном возрастала Все время, постоянно, с каждым днем, Одежды все без пояса носила И к Синедеккье часто заходила.

CCCXCVII

И сердце начало расти так властно За неродившееся существо Любовью к Африко, такою страстной, Что больше не желала б ничего, Как быть лишь неразлучно с ним всечасно В тот страшный день — паденья своего. По нем она все время сокрушалась, Его звала, слезами обливалась.

CCCXCVIII

И в думе той не раз она ходила На место, где была осквернена, Там Африко застать все время мнила, Пойти домой хотела с ним она. Но не решалась — как-то стыдно было — Явиться одинешенька-одна К его избе; и все же приближалась Туда не раз — и снова возвращалась.

CCCXCIX

Но тщетно разыскать его хотела: Не знала, что отчаялся он в ней, А телом так она уж пополнела, Настолько стал младенец тяжелей, Что для хожденья силы не имела. И вот — все у пещеры у своей, Уж не ища нигде, она стояла: Вот-вот он подойдет — все ожидала.

CD

И так-то к ней судьба благоволила: В то место, где она когда-то свой Грех приняла, туда не заходило Все это время нимфы ни одной, — А их тогда вокруг немало было; Как удивила б их она собой — С лицом худым от горя и заботы, Забывшая недавние охоты!