Философская антропология. Исторические предпосылки и современное состояние
Шрифт:
Таким образом, в учении Кьеркегора человеческий индивидуум полностью утрачивает всякую привязку к общезначимым принципам, однако еще сохраняет свою собственную структуру, которая раскрывается только по направлению к Богу.
Рассмотрим далее в аспекте нашей системы философию Карла Ясперса. Во многом находясь под влиянием Кьеркегора, он, тем не менее, отодвигает религиозные мотивы больше на задний план. Так, согласно его учению, подлинная коммуникация возможна не только с трансценденцией, но и с другими людьми. Панцирь индивидуальной монады раскрывается еще больше. Ясперс различает три способа, какими нас встречает сущее: мир, экзистенция и трансценденция. Мир — это сфера компетентных наук, дающих мироориентацию. Человек причастен к этому миру теми сторонами своего бытия, которые позволяют научное рассмотрение. Так, к этой сфере мира относится все научно-общезначимое,
Поскольку человек причастен к сфере мира, его сущность обнаруживает себя в трех формах — как сущее, как сознание вообще и как дух. Как сущее он является телесно-духовным природным существом, включенным в общую связь данного. Как сознание вообще он (совершенно в духе Канта) является центром, из которого исходит конституирование, построение всего предметного, общезначимого, закономерного. Наконец, как дух он обретает сознание, проникнутое идеями, — то есть все то, что превосходит чисто категориальное мышление в отношении норм и идеалов. Таким образом, все сущности, нормы, законы природы и категориальные формы связаны только с одной сферой, которая заслоняет, скрывает подлинное, более глубоко лежащее бытие человека. Ведь с помощью научных методов никогда нельзя понять в достаточной мере целостность бытия человека. Они могут привести в результате лишь к познанию фрагментарных аспектов его сущности. Человек при этом разлагается на отдельные структурные аспекты, но их подлинного синтеза никогда не происходит. Анализ сферы мира показывает, что она не может пониматься сама из себя, а указывает за пределы себя, вверх, на другие сферы.
Подлинный человек открывается только в сфере существования, экзистенции. Как экзистенция индивидуум не может определяться, исходя из всеобщего. Напротив, он в каждом отдельном случае должен выступать как именно этот человек, в уникальной его исторической ситуации, пониматься, исходя из него самого. Как потенциальная экзистенция человек не может стать предметом исследования в объективных науках, остается по ту сторону опредмечивания. Экзистенция — в ее свободе, уникальности и невыразимости в языке, — строго говоря, вообще ничем не детерминируется. Всякое онтологическое фиксирование экзистенции следует отвергнуть, поскольку из-за этого возникает опасность ее опредмечивания, овеществления. В строгом смысле экзистенция не «есть», не «существует», а представляет собой то, что может быть и что должно быть. Так, при прояснении экзистенции, она, собственно, выступает не как объект, к которому можно обратиться в процессе исследования; напротив, она открывается экзистирующему человеку только в процессе своего исполнения. Экзистенция не подчиняется каким-либо общим сущностям, жестким законам или правилам. Она — исторически уникальное бытие, в свободе своей являющаяся причиной самой себя. А потому ее никогда нельзя постичь, исходя из общих понятий.
Глубочайшая ценность человека — не в родовом, не в идеально-типическом, а в его уникальности, исторической неповторимости и единственности. Этот экзистенциальный характер человеческого бытия особенно раскрывается в так называемых пограничных ситуациях. Человек в мире постоянно находится в какой-то заданной ситуации. Однако существуют ситуации особого рода, которые Ясперс называет пограничными ситуациями. Они потрясают человека, вырывая его из плена повседневности, и только благодаря этому толкают к обретению его подлинной экзистенции. Примеры таких ситуаций — постижение тех реалий, что жизнь человека протекает в борьбе и страданиях, что он должен взять на себя конечную ответственность, что он погряз в виновности, что он стоит перед абсолютной необходимостью умереть. Только в таких пограничных ситуациях человек и постигает свою подлинную сущность.
Другая важнейшая черта экзистенции проявляется в коммуникации. Коммуникация не есть что-то второстепенное, происходящее с уже готовыми, завершенными человеческими субъектами, до того существовавшими изолированно. Напротив, она конституирует их бытие. В глубочайшем смысле своем экзистенция реализуется лишь посредством коммуникации. Никогда не бывает такого, чтобы человек пребывал в полном уединении. В этом — радикальнейшее возражение против понимания человеческой личности как замкнутой в себе, наподобие монады. При этом коммуникация стоит выше всех тех отношений, которые принадлежат лишь к сфере мира. В ней происходит встреча с «другим» не просто
Таким образом, описываемый нами процесс разрушения жесткой структуры индивидуума заходит еще дальше. Экзистенция уже открывается не только по направлению к трансценденции, но и по направлению к другим людям. Правда, не следует забывать, что этот акт коммуникации, согласно экзистенциализму, имеет свои необходимые пределы. Ведь если довести единение в коммуникации до крайности, это будет грозить утратой экзистенциальной особости отдельных индивидов. Разделенность экзистенций исчезнет, превратившись в сплошной иррациональный континуум. Поэтому человек, несмотря на все подчеркивание важности коммуникации, в глубине своей души должен оставаться одиноким, если он не желает утратить себя. Коммуникативная связь здесь разрушается элементом прерывности.
Еще сильнее экзистенциалистский момент прерывности выражен у Ясперса в понимании отношения человека к трансценденции. Если человек в сфере мира есть бытие среди данных вещей — бытие, которое достигает своего подлинного ядра только в экзистенции, — то встреча с трансценденцией есть попытка человека прорваться к самому подлинному, к «в-себе» всего бытия и экзистирования. Однако эти сферы нельзя понимать как строго отделенные друг от друга. Скорее, это три фазы одного и того же процесса, который заходит все глубже и глубже. Как все рациональное знание было бессильно постигнуть экзистенцию, так оно бессильно и перед сферой трансцендентного. Только веря, человек приходит в контакт с трансценденцией. Постижение ее возможно через так называемые шифры. В природе, в истории, в мифе, в искусстве, в поэзии и в философии Абсолют приоткрывает себя, но не прямо, а в форме шифра, то есть знака, указывающего на трансценденцию.
С этим связано категорическое отвергание какой бы то ни было понятийной метафизики. Строго говоря, бытие в целом непознаваемо научно. Оно может лишь временами проясняться и схватываться человеком. Все, что выходит за рамки такого экзистенциального постижения, представляет собой лишь искажающее объективирование. Так, каждое соприкосновение с Абсолютным — лишь миг, мимолетный контакт, который утрачивается снова, а обретенное в нем вновь и вновь подвергается сомнению. Такая зыбкость, по мнению К. Ясперса, сама является шифром, притом главным и всеобъемлющим. Ведь все обречено на такую зыбкость. Универсальная зыбкость есть неотъемлемый признак всего существования. Точно также, как в коммуникации между человеком и человеком из-за экзистенциальной прерывности невозможно полное и окончательное слияние воедино, невозможно и действительное слияние человека с трансценденцией, отождествление себя с нею.
Следует пояснить, какая опасность для индивида кроется в коммуникации и в чем тут суть проблемы. Если отказ от всех объективно-общезначимых сущностей и принципов (или, как у Ясперса, ограничение их сферы только поверхностным «миром») в крайности своей приводит к субъективистскому и релятивистскому плюрализму, то при последовательном проведении заложенного в идее коммуникации подхода мы получим в итоге единый иррациональный поток. Ведь если все человеческие субъекты все более и более раскрываются по отношению друг к другу и вступают во все более и более тесную, все более интимную коммуникацию, то отсюда один шаг до слияния в единое иррациональное жизненное целое (скажем, в духе философии жизни). Этой опасности Ясперс избегает, настаивая на прерывности коммуникации человека как с другим человеком, так и с Абсолютом. Отказ от такой прерывности оказался бы переходом к иррациональному.
Однако в философии Ясперса есть и другие тенденции, ведущие в итоге к крайности иррационализма (достаточно указать хотя бы на опасность релятивизма, которая кроется уже в экзистенциалистском плюрализме), а также те тенденции которые тяготеют ко второму из указанных нами основных направлений, а именно — к воссозданию устойчивых структур порядка, исходя из субъекта. Ведь если экзистенция в своей полной свободе утрачивает всякую существенную связь со всеобщими формами и нормами и если она в коммуникации все более и более разрушает и свою собственную структуру (что, однако, у Ясперса, как мы показали, не доходит до крайности), то остается единственная возможность избежать иррационализма: допустить, что экзистенция сама задает себе структуру. Свобода, тем самым, становится свободой по отношению к себе самой. Субъект, отказывающийся от форм, которые он перерос, сам себе задает форму и норму.