Философские аспекты суфизма
Шрифт:
* Перевод с урду (с небольшими сокращениями) выполнен Н. И. Пригариной по изд.: Икбал кэ насри афкар (Прозаические произведения Икбала).
Дели, 1977. Комментарий переводчика.
176
его стремление придерживаться определенной тактики,— отбиваясь от сыплющихся на него с разных сторон нападок, Икбал готов частично признать
свою вину за чрезмерно резкие оценки суфизма, однако в каждом удобном
случае переходит от обороны к наступлению. Наряду с полемическим задором
и желанием доказать
неподготовленность мусульманской общины Индии к перестройке, переходу
на реформаторские позиции. Между тем пафос Предисловия заключается в
пропаганде социальной активности. Отсюда соответствующий отбор положений
Ибн Араби, подвергнутых критике: концепция эманации, или «манифестаций
божественной определенности» (таназзулат сига), экстатическое постижение
истины (фана—бака) и, наконец, концепция «единства бытия» (вахдат ал-
вуджуд), сыгравшие, с точки зрения Икбала, негативную роль в истории
мусульманской мысли.
Поэт-философ касается лишь некоторых, на его взгляд, центральных моментов, стараясь не придавать значения второстепенным, чтобы не дразнить
и без тою разъяренных оппонентов (из них он отвечает одному, но наиболее рьяному — Хаджи Хасапу Низами, хранителю мазара шейха Низмуддина
Аулнйя в Дели). Ответы Икбала и некоторые другие материалы позволяют
судить о том, какие идеи были взяты критикой под обстрел, а реакция Икбала показывает, каким путем шла его собственная мысль в те годы. Больше
всего разъяснений он вынужден давать по поводу вахдат ал-вуджуд и в связи с центральной фигурой суфизма, Ибн Араби. Одновременно Икбал прибегает к «запугиванию» ортодоксально-суфийского оппонента, говоря, что тому
может быть предъявлено обвинение в западничестве, поскольку и «пантеизм
Запада, и вахдат ал-вуджуд — одна и та же ересь зиндикийат».
В прозаических произведениях этого периода Икбал ставит знак равенства между ведантой, вахдат ал-вуджуд и западноевропейским философским, пантеизмом. В Предисловии это отождествление позволяет ему построить следующую модель. Если вахдат ал-вуджуд тот же пантеизм, то ничего не стоит
сделать шаг, который сделала западноевропейская мысль, пришедшая через
пантеизм к критерию практики при установлении научной истины, Этот шаг, по мнению автора, привел Запад к прогрессу, он же позволит Востоку познать «тайну жизни». Другими словами, годом раньше предлагалось с помощью вахдат ал-вуджуд реализовать постренессансную схему соединения
естественнонаучной
технологии» (см.: Кузнецов Б. Г. Идеи и образы Возрождения. М., 1979, с. 62).
Несмотря на издержки полемического газетного стиля, на противоречащие поэтической позиции Икбала выводы о «вредоносности» персидской поэзии и поэзии Хафиза в частности, на нелепое осуждение «мягкосердечия»
Аурангзеба (Аламгира), известного своим ригоризмом рассматриваемые статьи
представляются интереснейшим документом своего времени. В борьбе за пробуждение соотечественников, «отравленных хмелем бездействия» и фаталистических упований на предопределение, а по сути, покорных всем видам угнетения, поэт терпит поражение: слишком уж далеко зашел он в своем свободомыслии. Кроме того, суфизм, который внес решающий вклад в разработку этических концепций в мусульманской культуре и которому Икбал обязан “самой
идеей Совершенного человека, обладал в этой культуре слишком глубокими
корнями, чтобы быть опровергнутым легкими кавалерийскими наскоками.
В ряде статей и письмах того же периода (до 1920 г.) философ-поэт стремится всячески подчеркнуть свое личное преклонение перед Ибн Араби, выражает удивление по поводу того, что его сочли врагом суфизма. Как бы
то ни было, с тех пор все последующие издания маснави печатались без нашумевшего Предисловия, из текста поэмы были изъяты также нападки на
Хафиза. В созданной за «Таинствами личности» поэме «Иносказания о самоотречении» Икбал избрал иную позицию, примирявшую хотя бы внешне эти, по существу, непримиримые противоречия, а само сочинение, как и первое, имело вид суфийского религиозно-философского трактата.
12 Зек. 1126 177
«ТАИНСТВА ЛИЧНОСТИ» И СУФИЗМ
Мне ничуть не стыдно признаться в том, что до недавнего
времени я разделял взгляды некоторых суфиев и что потом, размышляя над Кораном, вынужден был счесть эти взгляды немусульманскими. Таковы, например, выдвинутые Шейхом Ибн
Араби концепты «кидам арвах» (до-мирные души?1), вахдаг
ал-вуджуд, «Таназзулат сита» (шестеричное нисхождение) 2 и
другие, указанные Абд ал-Каримом Джили в его произведении
«Ал-инсан ал-камил».
Три упомянутые проблемы не имеют, по моему мнению, никакого отношения к исламу, хотя я не могу назвать их адептов
кафирами, поскольку они с самыми лучшими намерениями возводили эти вопросы к Корану.
Концепция до-мирных душ принадлежит Платону; ему вторят Ибн Сина и Абу Наср Фараби, что побудило ал-Газали обвинить обоих в ереси. Шейх Ибн Араби внес в эту теорию такие поправки, которые показывают, что он полностью и абсолютно следует учению о существовании до-мирных душ, но недоволен тем, что на практике вера в это стала основанием для