Флакон чувств
Шрифт:
Рекламные вывески соблазнительно сияли разноцветными огоньками: красными, белыми, синими, желтыми… Изо всех сил, какие только были в них вложены, они ухищрялись заманить расточительного покупателя в магазин. Одна витрина с игрушками приманила Эдмунда, и он, зачарованный, остановился поглазеть. Магазин уже закрыт, но тайное орудие дьявола навязчиво нашептывало поздним прохожим обещание купить своим детям ту или иную игрушку… Прилив мальчишеского восторга бушевал, тряс Флоренса, как трясут хилую яблоню, не отпускающую единственное спелое яблоко. Он обязательно бы забежал,
Он пробрался в номер никем не замеченным. Постель поправлена – горничные постарались. От вспышек праведного гнева остались лишь кусочки неприятных воспоминаний, и Эдмунд, смотря на тот маршрут, по которому полдня назад он вышагивал, прорабатывал вновь и вновь каждое движение тела, проговаривал каждое слово, с каждой новой попыткой подбирая более точные и острые фразочки.
Книги стопкой уместились на ночном столике. Спать не хотелось: слишком много неясностей навалилось одновременно, и каждую из них хотелось как можно скорее решить. Но кто поможет? Уж точно не тот сонный администратор, что, убаюкивая себя, качается на стуле, решил Эдмунд и затем потянулся за верхней книгой, словно страницы той что-то прояснят.
4
В отражении зеркала на него с удивлением любопытно глядел незнакомый мужчина, однако в ванную занимал лишь один человек. Просто смотрящий не привык к собственной наружности, и потому отражение казалось ему чужим, незнакомцем, случайным прохожим. Пара морщин на лбу, загорелая кожа, светлые глаза, слегка отражающие металлическую серость. Темно-каштановые спутанные волосы, непричесанные, завитые кудрями, пухлые губы окружены небольшой черной щетиной.
В дверь постучали.
– Войдите!
Нерешительная девушка, ожидая приглашения пройти дальше, застыла за хлопнувшей дверью.
– Вы не закрываете дверь на ночь?
– Спускался завтракать. Но, – медленно начал тот после неловкой паузы, – не думал вас увидеть.
– Почему?
– Проходите, вон стул.
Девушка повиновалась, и только после Эдмунд неоднозначно ответил:
– Не знаю. Вчера вы возненавидели ту официантку.
– И сегодня не особо ее жалую.
– Зачем вы пришли?
– Хотела убедиться в том, что с вами все в порядке. И помочь… – Тихо выплеснула Эбигейл, виновато уткнувшись в пол, будто на том были разбросаны подсказки с фразами, что она записала по пути в гостиницу.
– О Господи! Опять это помощь!
С преувеличенной театральностью руки ухватились за голову, направленную в потолок. Оконная ручка щелкнула, затем воздух ворвался протискиваться средь небольшой затхлости номера.
– Тошнит от нее. Тошнит!
– Что бы делали вы без нее… Меня? Что, скажите мне! – Пыталась оправдаться Эбигейл.
Нависла пауза. Раздумье в воздухе тянулось волнами, которые, захоти, поймаешь, как муху, в кулак.
– И то верно. Но теперь-то я знаю.
– Вы навсегда заставите меня почувствовать себя безответственном предателем,
– Хорошо, только, пожалуйста, не слова больше, – перебил тот, накидывая коричневый пиджак со множеством катышков на рукавах и спине. – И с чем вы пришли сегодня?
– Обещала помочь обратиться в полицию.
– Так скорее!
Эдмунд рванул с места, будто следы нагло обокравшего вора все еще блестели свежей грязью, спавшей с ботинок.
– И вы совсем ничего не помните?
– Совсем.
Полицейский кинул на него удивление, смешанное с омерзением, его глаза счетчиком рассчитывали по формуле процент сумасшествия в Эдмунде.
– Разве раньше вы не сталкивались с подобным? – Вмешалась Эбигейл.
– Впервые, – усмехнулся тот. – Ладно, все мы люди. А кто для него вы? – Обратился мистер Росс к девушке.
Флоренс среагировал стремглав:
– Да так, одна знакомая, помогающая мне, – с какой-то холодность пояснил тот, будто девушка ожидала где-то вдали, на скамейке.
– Понятно, ну что ж, этой мисс…
– Уокер.
– Мисс Уокер придется с вами еще повозиться. Мы свяжемся с вами по телефону в ближайшее время, когда продвинемся. Думаю, дня через три уже все решится.
– А раньше никак?
– Мистер Флоренс, – серьезно процедил человек в форме, – вы не единственный, кто обращается в полицейский участок. А с такими пустяковыми проблемами…
– Пустяковыми? – Эдмунд вскочил на ноги. – Да что вы знаете о моем горе? Вы, зажравшийся воспоминаниями! Вы и понятия не имеете о ценностях, какие хранит память, самое надежное хранилище в человеческом теле, а когда ту украли… Да что перед вами распинаться! Никто, абсолютно никто не в силах понять этой опустошенности. – Ноги подвели, и Флоренс ослабленно опустился на стул. – Была личность, а затем затерялась среди бесконечности, что ни за что не вернет украденное.
– Закончили? – Мистер Росс устало усмехнулся.
– Мог бы сказать и больше, да в вашей голове ничего не уложиться.
– Постарайтесь уложить в своей следующее: если вы потеряли память, то это не значит, что вас освободили от ответственности. Всегда помните, с кем разговариваете.
Вцепившись в края стола, покрасневший Росс навис скалой, грозящей вот-вот сбросить валуны, над Флоренсом.
– Что ж, надеюсь, результаты будут более чем потрясающие, потому что я чертовски хочу знать о себе все.
С удивительным спокойствием и годностью побежденного, отказывающегося признавать себя таковым, заключил Эдмунд и затем, специально выпрямив спину, направился прочь, уверенный в том, что, может, его и осадили словесно, но просьбой его обязательно займутся. Громкий хлопок дверью на прощание – пушечный снаряд, подло нацеленный побежденными на толпу командиров победителей – отозвался эхом раздражением на лице мистера Росса.
– Ну и ублюдка же вы подобрали.
– Он хороший человек, правда. Лишь камень не нервничал бы на его месте, – выгораживала того Эбигейл.