Фонтаны на горизонте
Шрифт:
— С первым китом, капитан! — прохрипел норвежец, дохнув на Орлова винным перегаром.
Тот брезгливо поморщился. Обросший, в несвежей рубашке, с всклокоченными волосами, гарпунер производил отталкивающее впечатление.
— Вы бы себя привели в человеческий вид, господин Андерсен, — сказал Орлов.
Гарпунер осмотрел себя, не поняв, чем недоволен капитан, пожал плечами и сказал:
— Прошу, капитан, за первого кита выпить со мною рюмку коньяку!
Приглашение Андерсена показалось Орлову обидным, и он резко ответил:
—
Норвежец с сожалением посмотрел на Орлова и, снова пожав плечами, ушел в свою каюту.
«Поздравляем с первым китом. Объявляем благодарность за инициативу», — ответили Северов и Степанов на радиограмму Орлова.
2
На океан опустилась тропическая ночь. Высоко над головой ярко горели звезды. Они отражались в воде. Мягкий пассат тянул с севера. Было тихо. Монотонно стучала машина Через решетки из машинного отделения шла струя горячо, пахнущего нагретым железом и маслом, воздуха. Мягко шлепались на палубу летучие рыбки.
Часто в разных местах на воде вспыхивали огни - то неровными серебристо-оранжевыми пятнами, то голубовато-зелеными спиралями и зигзагами.
Орлов в белом костюме стоял на мостике, всматриваясь в эти переливы огней. База лежала в дрейфе, поджидая китобойца. Рядом с ней стояли «Шторм» и «Фронт».
Палуба «Приморья» была ярко освещена. Горели прожекторы. У борта стояло все население базы. Люди что-то кричали, размахивали руками. Луч одного прожектора, направленного на «Труд», скользнул по его палубе, задержался на мостике, так что капитан был виден всей флотилии, и затем остановился на ките. В этот момент приветственные крики с базы заглушил мощный гудок.
Орлов стоял на мостике, гордый прикованным к нему вниманием. Он подвел кита к корме «Приморья».
Умолк гудок, но тут же заиграл оркестр, и финвала стали втаскивать по слипу на палубу.
Орлов приказал Журбе:
— Вызовите Андерсена! Только пусть поприличнее оденется. Поднимемся на базу.
На стук Журбы гарпунер долго не откликался. Дверь была не заперта. Боцман вошел в душную каюту. В иллюминатор падал слабый, рассеянный свет прожекторов. Журба увидел Андерсена. Тот одетый спал на кровати. Боцман, потряс гарпунера за плечо:
— Вставайте, капитан зовет!
Андерсен с трудом открыл глаза и что-то пробормотал заплетающимся языком. Он был совершенно пьян. Журба махнул рукой, вполголоса выругался и вышел из каюты.
— Наполнен водкой, как бутылка, даже в горле булькает, — доложил Журба.
Орлов один поднялся на базу. У трапа его встретили Северов и Степанов. Пожимая ему руку, они еще раз поздравили с успехом.
– Молодцы! Это хорошая подготовка к промыслу, - сказал Геннадий Алексеевич и, обернувшись к Степанову, добавил: - Надо, чтобы и на других китобойцах последовали примеру «Труда».
– Обязательно! – согласился помполит и спросил Орлова: - А где же ваш гарпунер?
Орлов
Он на радостях выпил.
Так выпил, что не может даже подняться по трапу, — сухо проговорил Степанов, не сводя глаз с несколько смешавшегося капитана.
На первый раз простим, — улыбнулся Геннадий Алексеевич и, видя, что Степанов еще что-то хочет сказать, предложил: — Идемте к киту.
Тушу обступили моряки, рабочие. Кит лежал на палубе, освещенный прожекторами. Он казался каким-то сказочным, фантастическим пришельцем из другого мира. Даже не верилось, что люди могли укротить эту громадину.
Орлов вновь почувствовал, как в нем поднимается гордость. Он невольно оглянулся на стоящих рядом людей и встретился глазами с невысокой стройной привлекательной девушкой в легком шелковом сарафане. Ее лицо и шею покрывал золотистый загар.
Девушка привычным движением откинула белокурые пышные волосы, вызывающе насмешливо взглянула на капитана и отвернулась. Орлов, улыбнувшись, обратился к Северову:
Будете разделывать кита?
Попробуем, — задумчиво проговорил капитан-директор. — Жаль, что рабочих мало. А инструктор по разделке нас во Владивостоке дожидается.
«Вот и начался наш советский китобойный промысел, — с радостью думал Северов, но тут же нахлынувшие грустные воспоминания уменьшили радость. — Как были бы счастливы Иван, Джо. Они, как и наш отец, как и Лигов и Клементьев, погибли от руки иностранных китобоев». Гнев охватил Северова, и ему хотелось крикнуть: «Больше этого никогда не будет. Не будет! Никогда не повторится грабеж наших вод иностранцами».
Ты о чем задумался, Геннадий Алексеевич? — спросил Степанов. — Сегодня ведь день-то у нас праздничный!
О брате вспомнил, об отце, —- признался Северов. — Знаешь, наш сегодняшний день был их мечтой, ради которой они жили, боролись, погибли.
Ты забываешь, что у нас еще много иностранцев, — возразил Степанов, который уже все знал о Лигове, о Северове, Клеменьтеве — Мы выполним их мечту, когда сами будем стоять у гарпунной пушки. Будем стоять?
Степанов с улыбкой смотрел на капитан-директора. Тот убежденно кивнул головой:
— Будем!
К туше подступили десять человек с флейшерными ножами. Их отточенные лезвия холодно поблескивали.
Один из рабочих полоснул кита. Темная кожа разошлась обнажив белый жир. Рабочий сильнее нажал на нож, и лезвие застряло в туше так, что его пришлось с усилием освобождать.
На такую рыбину и семи потов не хватит! — сказал молодой рабочий.
Это не рыба, а животное, — пояснил Степанов, —
и дышит легкими.
Рабочий недоверчиво посмотрел на помполита.
Михаил Михайлович позвал:
Товарищ Горева!
Да! — К помполиту подошла девушка в шелковом сарафане. Орлов с нескрываемым интересом смотрел на нее, а она, скользнув по нему равнодушным взглядом, слушала Степанова.