Формалин
Шрифт:
Говорила мне, что хочет стать друзьями, вот только походу сама понятия не имеет, что значит «дружить».
Ловлю на себе короткий взгляд Монтеза.
Даже он в последнее время начал раздражать сильнее. Мне кажется, что все это не к добру. Насколько ещё хватит моего терпения?
Смотрю на экран телефона. Сообщения от матери и отца. Они вместе дома.
Вместе.
Логически подумав, можно понять, что мать не виновата в случившемся много лет назад. Вот только стоит мне увидеть её, как прежняя картинка вновь предстает перед глазами. Это
Отец – вообще отдельная история. Человек, что буквально разрушил…
Останавливаю поток мыслей, потирая глаза под очками.
Сами мысли об этом выматывают.
***
Иногда мне хочется, чтобы вместо боксерской груши висел Линк или ещё какая-нибудь капающая мне на мозги человеческая особь. Сегодняшний день не был исключением, поэтому я бил грушу с такой же силой и ненавистью, как и прежде. Моему тренеру это не по душе. Он всячески наставляет меня, давая советы и жизненные уроки, но хорошо понимает, что лишь мне принимать дальнейшие решения, а так же прислушиваться к его словам или нет. В большинстве случаях, я не слушаю. Это нормально для подростка – считать, что ты уже многое знаешь о жизни. Видели этих молокососов, что курят травку, ругаются, сосутся, трахаются и ведут «философские» рассуждения о жизни и бытие? Так вот это выглядит до жути отвратно и смешно. Какая-нибудь «козявка», лет так тринадцати, ноет из-за неразделенной любви и пишет об этом в своем блоге или в социальных сетях. Это раздражает. Думаю, я не лучше.
Настоящие чувства, эмоции – это все слишком мутно. Это в тягость мне. Зачем тратить время, силы, деньги и нервы на кого-то еще, когда с самим собой все не так «ясно и просто».
Наношу удар, чувствуя, как с кончиков влажных волос упали капли пота. Зал постепенно заполняется людьми. Все они – одна «бойцовская» семья. Это один из способов выжить в социуме. Ты просто присоединяешься к какому-то социальному институту, или создаешь свой.
Но, почему даже здесь?
Беру полотенце, вытирая мокрое лицо.
Даже здесь я чувствую себя изгоем, отвергнутым.
Может, я просто мнительный.
***
Я знал, на что иду.
Машины отца и матери припаркованы у моего дома.
Моего дома.
Захожу, предварительно поправив очки. Моя бабушка тоже не в восторге от приезда сразу обоих родителей. Раньше это ничем хорошим не заканчивалось, посмотрим. Что будет сегодня.
– Дил! – мой отец выглядит свежо, словно только вышел из душа. – Наконец, мы тебя заждались. Ты был на тренировке? Вон, какой мокренький! – он стал изображать боксерские удары, нанося их воображаемому противнику.
Хорошая попытка, пап.
Игнорирую, проходя дальше. Мужчина оборачивается, но не теряется, идя на кухню:
– Софи, мне бы кофейку! – не пойму, он, что опять под чем-то? Чего такой активный?
Моя мать выходит из ванной комнаты, когда я поднимаюсь по лестнице на третий этаж. Женщина приветствует меня улыбкой.
Кажется, они все «под чем-то». Что за наигранная атмосфера?
Походу, пока все не разъедутся,
Захожу в комнату, запираясь. Интересно. Дедушка выйдет из комнаты сегодня или нет? Мы с ним давно не разговаривали.
Бабушка говорит, что в последнее время ему намного хуже. Это не очень-то хорошо.
Кидаю рюкзак на пол, а сам на автомате иду к окну, открывая его, но, прежде чем постучать, немного мнусь. Может, не стоит ей докучать?
Убираю руку, всматриваясь в темноту комнаты Кэйли.
Что, если я лишь буду докучать ей?
Хмурюсь, понимая, что мыслю не рационально, поэтому подношу пальцы к стеклу, начиная стучать. Раньше она быстро подскакивала к окну, открывая его, а тут мне пришлось подождать, после чего девушка как-то устало повернула ручку, выглянув. Меня сбивает с толку её бледная кожа, а эти красные глаза говорят о том, что она явно плакала.
– Что опять случилось? – задаю вопрос, не приветствуя.
Девушка растягивает рот в улыбку, от которой невольно сглотнул, почувствовав образовавшийся ком в горле. Наигранно. Она вся лживая.
– Ничего особенного, - слабый голос её выдает.
– Почему не пришла в школу? – хмурюсь, но замечая, что её глаза засияли, немного теряюсь.
Кэйли опирается ладонями на раму окна:
– А ты ходил в школу?
– Почти, - отвечаю.
Она изогнула бровь:
– Как это «почти»?
Сам не знаю, ответил, что первое в голову пришло. Мне не хочется, чтобы она думала, что я пошел в школу из-за неё и отсидел весь день, как идиот.
– Ты, почему в темноте сидишь? – решаю перевести тему.
Девушка осматривается:
– И, правда, темно уже.
– Ты спала?
– Нет, я… - заикается. – Я домашку делала.
Лгунья.
– А чего глаза красные? – усмехаюсь.
– От сильной концентрации внимания, - выдает с умным выражением лица, отчего мне невольно хочется улыбнуться.
Она все же лжет.
Опираюсь локтем на подоконник, а другую руку выпрямляю, вытягивая мизинец. Девушка уставилась на меня, убирая спутавшиеся локоны волос за ухо:
– Что ты…
– Я тут подумал, - перебиваю. – Ты ведь хочешь дружить со мной, тогда нужно сделать все правильно, - хорошо, что надел очки. Так легче сохранять ровное выражение лица. Кэйли буквально «засияла», слабо, но искренне улыбнувшись мне:
– Тогда, ты тоже должен кое-что сделать.
Хмурю брови. Что ей ещё надо?
Девушка забирается на подоконник, вытягивая обе руки, и мне приходится остановить себя, чтобы не подхватить её. Дурная, она могла легко вывалиться. Но не шевелюсь, хотя хочется отпрянуть, когда Кэйли забирает мои очки, снимая их с лица:
– Ну, вот, совсем другое дело, - улыбается, протягивая мизинец, и обхватывает им мой палец, все так же улыбаясь. – А ты не такой уж кретин, О’Брайен.
Молчу, смотря на неё. Девушка вздыхает:
– Что ж, будем друзьями.
– Отлично, - резко убираю руку, выхватывая свои очки.