Формалин
Шрифт:
Впечатываю подушку ему в лицо, заставляя лечь обратно на кровать, а сама встаю с неё, поправляя майку:
– Все, вали, О’Брайен! – мой голос не строг, а губы растягиваются в слабую улыбку, которую я не в силах сдержать. Дилан кряхтит, садясь на кровати, и потирает лицо ладонями, запуская пальцы в темные растрепанные волосы. Я переступаю с ноги на ногу, когда он поднимается, идя к окну:
– Это так, значит, благодарят в наше время.
Складываю руки на груди:
– Это была взаимная выручка, помнишь?
– Да-да, -
– В чем дело?
Дилан цокает языком, убирая руки в карманы штанов:
– Она закрыла окно.
Я перевариваю его слова за секунду, воскликнув:
– Закрыла?
О’Брайен откашлялся:
– Ага. Придется спускаться.
– Нет, - тяну, качая головой. – Моя мать может тебя увидеть.
– А у тебя есть другой вариант? – смотрит на меня вопросительно, а в голосе слышится нотка сарказма.
Конечно, у меня нет, идиот.
Опускаю руки, вздыхая:
– Окей, - пытаюсь собраться. – Только идешь «в ногу» за мной, молча, - уточняю.
Дилан кивает.
– Хорошо, - щелкаю пальцами, направляясь к двери. Парень идет за мной.
Сейчас я совершенно не думаю о том, что в коридоре темно, о том, что эта сущность может ждать нас за углом, ведь кто-то открыл мою дверь.
Перебираю ногами, прислушиваясь к каждому шороху.
Когда мы подходим к лестнице, то О’Брайен громко чихает, за что получает удар в плечо. У нас пыльно, так что не удивлена, что его пробирает. Ступени скрипят, отчего я хмурюсь. Эта затея не из самых хороших.
Дилан следует за мной. Кожа покрывается мурашками, ведь я могу слышать его глубокое дыхание позади. Парень откашливается. Но я уже не реагирую, понимая, что провал неизбежен, и нас заметят.
– Кэйли, - я готова стукнуть его, но вместо этого спрашиваю:
– Чего?
– Сегодня два или три урока у мистера Монтеза. Уверена, что хочешь идти?
Меня передергивает. Неприятный холодок сковывает движения. Такое ощущение, что он все знает, будто ему все известно.
Останавливаюсь, поворачивая голову. Улыбаюсь:
– И что же ты хочешь мне этим сказать?
– А может, это тебе стоит мне «что-то» сказать?
– выражение его лица ровное, поэтому трудно понять, правда ли он заинтересован в том, о чем спрашивает. Я приоткрываю губы, заставляя себя улыбаться:
– Эм, честно, не очень понимаю тебя, О’Брайен, - отворачиваюсь, продолжая спускаться. Мой слабый голос наверняка меня выдал, но с чего мне обсуждать это с ним?
Дилан следует за мной. Молчим. Скрип рушит эту тишину.
Спустились вниз.
Я осматриваюсь, понимая, что дверь на кухню приоткрыта. Думаю, мать еще не вставала, как и отец. Подталкиваю Дилана к входной двери. Парень останавливается, оборачиваясь:
– Ты противоречишь себе.
Я мнусь, теряясь, и оглядываюсь по
– Идиот, иди уже, - давлю ладонями на его грудную клетку, но Дилан не шевелится, продолжая:
– Ты меня раздражала своими речами о том, что тебе просто охота подружиться со мной. Лезла ко мне с расспросами, ведь, по твоему мнению, друзья должны делиться тем, что их беспокоит. Но когда речь заходит о тебе, ты в открытую врешь. Разве дружба – это не доверие?
Смотрю на него, сглатывая скопившуюся во рту жидкость. Нервно улыбаюсь, потирая лоб:
– Ты чего-то явно путаешь. Я не вру тебе, я… - заикаюсь, качая головой. – Просто, иди, хорошо?
О’Брайен отворачивается, открывая дверь, и выходит на улицу. Мои ладони потеют, но не произношу ни слова, щелкая замком. Прислоняюсь лбом к стене, выдыхая.
Даже дружить с ним трудно.
Оборачиваюсь, понимая, что теперь, когда он ушел, дом вновь приобрел тот самый пугающий мрачный оттенок. Обнимаю себя руками, ведь от сырости и влажности становится холодно. Делаю шаг, прислушиваясь, и поворачиваю голову в сторону кухни. Мое выражение лица слабеет, когда дверь приоткрывается.
Мать опирается на проем, складывая руки на груди:
– Зайди на кухню, нужно поговорить.
***
Дилан вошел в дом. Старушка, открывшая ему дверь, почесала седину, пытаясь понять, откуда явился её внук. Она открывает рот, желая задать интересующий вопрос, но парень игнорирует, проходя дальше.
Сворачивает к кухне, останавливаясь. За столом сидит женщина в строгом костюме. Она и подняла глаза на сына. Её внешний вид говорит о том, что она не спала всю ночь. О’Брайен закатывает глаза, отворачиваясь, но женщина останавливает его, поднимаясь со стула:
– Дил, подожди, давай поговорим?
Парень мнется, начиная быстро моргать.
Ему необходимо надеть очки.
Дилан двигается с места, слыша стук каблуков за спиной. Он знает, что она пошла за ним. Знает, что она не оставит его в покое.
Парень быстро входит в комнату, запирая дверь. Его тяжелые вздохи рушат тишину, повисшую в воздухе. Дилан сглатывает, отходя к кровати, и валится на нее, бросая взгляд на стол. Стекла очков запылились.
Женщина остановилась возле двери, желая постучать, но не может даже поднять руку. Она обессилена. Она устала от всего этого, но не может оставить сына.
Ей нужен всего один шанс.
Последний шанс.
***
Я напряженно смотрю на мать, которая налила себе кофе, не начиная разговор.
Она чего-то ждет?
Эта тишина давит, и мне охота разреветься, лишь бы она прекратила эту моральную пытку. Прячу искусанные руки под стол. Совсем позабыла об этом. Черт. Дилан. Видел ли он это?
***
О’Брайен садится на кровати, взяв в руки очки. Крутит их, разглядывая, и хмурит брови, когда переводит взгляд на свою кисть, кожа которой покрыта глубокими шрамами от порезов.